Алексей Хапров - Черная повесть

— Да вот, погода, вроде, не очень лётная, — неуверенно отозвался Сергей.

— Погода здесь всегда такая, — разъяснил лётчик. — Это вам не Юг, не Центр, не Поволжье, и даже не Урал. Это Сибирь, край весьма суровый. Так что привыкайте. А беспокоитесь вы зря. Я уже десять лет за штурвалом. И не в таких условиях летал. Не волнуйтесь. Довезу в целости и сохранности. По лётным меркам здесь недалеко. Километров сто, не более.

— А мы высоко будем лететь? — спросила Лиля.

— Нет, — ответил Николай. — Вертолёты высоко не летают. Так что, сможете увидеть всю красоту тайги во всем её великолепии. Вид сверху будет потрясающим, это я вам обещаю.

Он открыл дверцу вертолёта, и сделал приглашающий жест.

— Входите, не стесняйтесь.

Мы залезли внутрь и стали с любопытством крутить головами по сторонам. До сегодняшнего дня никому из нас летать на вертолётах ещё не доводилось. Это было для нас в новинку. А всё новое, как известно, порождает жгучий интерес.

— Солидный «пепелац», — заметил Алан.

Дверца захлопнулась, лётчик занял место в кабине, щёлкнул несколькими тумблерами, и в наши уши ворвался свистящий рёв.

— Ну, что, поехали? — обернувшись, крикнул он нам. — Держитесь крепче.

Вертолёт оторвался от земли и стал медленно подниматься. Мы прильнули к иллюминаторам. Обозреваемый горизонт постепенно расширялся.

— С правой стороны по борту панорама города Иркутска, — снова раздался голос Николая.

Мы заворожено смотрели на дома, деревья, автомобили, которые казались какими-то не настоящими, игрушечными.

— Класс! — восхищённо выдохнул Ваня. Его глаза горели восторгом.

— Ты, что, никогда раньше не летал? — спросил я.

— Никогда, — признался он.

Впереди показался бескрайний зелёный ковёр.

— А вон и тайга, — крикнул Николай.

Лиля залезла в рюкзак и достала фотоаппарат.

— Давайте сфотографируемся, — предложила она.

Мы изобразили на лицах улыбки. Сверкнула вспышка. После этого мы снова повернулись к иллюминаторам. Никто из ребят даже не предполагал, что этот кадр станет их последним прижизненным снимком.

Николай не обманул. Вид сверху действительно был потрясающим. Мне неоднократно доводилось видеть в различных книгах и учебниках фотоснимки таёжного леса, сделанные в полёте. Но все они казались какими-то мёртвыми, безжизненными. Они не давали тех восторженных эмоций, которые можно почувствовать только тогда, когда видишь всё это своими глазами, а не посредством объектива. У меня буквально захватило дух от такого масштабного зрелища. Красота природы, воистину, неповторима. Внизу, на земле, она ощущается не всегда. Но в воздухе нельзя не оценить всю её грандиозность.

Мы продолжали лететь над тайгой, которой, казалось, не было конца. Она была и впереди, и сзади, и справа, и слева.

— Как он только ориентируется? — удивлённо спросил Попов, кивая на лётчика.

— По компасу, мой друг, по компасу, — назидательно, с усмешкой, произнёс Тагеров.

— Ребята! — восхищённо протянула Юля. — Как я сейчас жалею, что не пошла в лётное училище. Как же это, наверное, здорово каждый день видеть такую красоту!

— Со временем всё надоедает, — возразил Алан.

— А в лётное училище тебя бы всё равно не взяли, — сказала Ширшова.

— Почему? — удивлённо вскинула брови Патрушева.

— Девушек в лётчики, по-моему, не берут.

— Зато их берут в стюардессы, — встрял Сергей. — Ты не переживай, переквалифицироваться никогда не поздно.

Набрав в грудь побольше воздуха, он комично пропел:

— Тебе тоже не мешает переквалифицироваться, — обиженно парировала Патрушева. — Я слышала, что в цирках не хватает клоунов.

— А быть стюардессой не так интересно, — подал голос я. — Стюардессы, ведь, на вертолётах не летают. Они летают только на самолётах. А с самолёта что можно увидеть? Лишь облака, и всё.

Вишняков открыл рот, явно собираясь что-то возразить, но слова так и застряли у него в горле. С этого момента нам стало не до праздных разговоров. В небе вдруг сверкнуло. Вертолёт подбросило, словно в него угодил снаряд. Электрическая проводка заискрила. Раздался сильный гром. Мотор зачихал. Его гул стал постепенно стихать.

В первый момент мы ничего не поняли. Мы только недоумённо посмотрели друг на друга, как бы спрашивая: что случилось? Из кабины донеслось крепкое ругательство. И только после этого у нас мелькнуло подозрение, что произошло что-то нехорошее.

— Николай, в чём дело? — крикнул Алан.

— А хрен его знает? — последовал ответ. — Кажись, молния!

Вертолёт затрясло. Я выглянул в иллюминатор и обомлел. Лопасти винта крутились всё медленнее и медленнее. В своём вращении они уже не сливались в тот чётко различимый круг, который всегда можно видеть во время полёта. Я поднялся и сделал шаг по направлению к кабине. Но тут вертолёт вдруг резко накренился вправо. Я не удержался на ногах и упал, больно ударившись головой о скамейку. Рюкзаки сидевших напротив девчонок слетели с мест и покатились на меня.

— Мама! — взвизгнула Лиля.

— Падаем! — истошно прокричал Николай.

Тут до меня, наконец, со всей ясностью дошло, что мы находимся на грани гибели. Очевидно, в результате попадания молнии, вертолёт потерял управление. Я похолодел. Внутри неприятно засосало под ложечкой. На лбу выступил холодный пот. Меня охватил страх. Это был не тот страх, который мне иногда случалось испытывать в детстве. Он не был похож на страх перед хулиганами, останавливающими тебя в тёмной подворотне, или на страх перед возможным наказанием за какой-нибудь проступок. Это был настоящий, серьёзный страх. Это был животный страх. Это был страх смерти, самый сильный страх, который только может испытывать любое живое существо.

Я бросил взгляд на своих сокурсников. Их лица были белы, как мел, а глаза светились невообразимым ужасом. По всей видимости, они тоже поняли всю неприглядность нашего положения.

— Держитесь крепче! — прокричал Николай.

Мы мертвенной хваткой вцепились в скамейки. Лётчик изо всех сил давил на штурвал и манипулировал другими рычагами управления. Описать эти манипуляции я не могу. Я не владею знаниями по пилотированию. Но смысл действий Николая был мне понятен. Он старался, чтобы вертолёт не вошёл в пике, и как можно дольше оставался в воздухе. Это должно было ослабить силу удара о землю. Помочь Николаю мы ничем не могли. Нам оставалось только одно — надеяться на удачу. Останемся мы в живых, или нет, зависело от двух факторов: насколько сильно повреждён вертолёт, и сколь умелым дельтапланеристом окажется наш пилот.

Я снова выглянул в иллюминатор. Вертолёт продолжал падать.

— Откройте дверь и прыгайте по моей команде! — крикнул Николай.