Леонид Влодавец - Мародеры

— Ты, кстати, объясни ей, что если мы договоримся, то она может не тратиться на спеца по восточным ценностям. У меня готовый есть. И больше того — покупатель имеется. Только тут все очень крепко завязано… Навряд ли без меня развяжете.

— В смысле?

— В том смысле, что покупатель сидит на проводке «дури», которой вы так домогаетесь. И просто так, ребята, без хорошего и доброго, без кричалки, разговора со мной у вас ни хрена не выйдет. Это вам не торгашню стричь и машины на запчасти разбирать. Это дипломатия. Здесь надо и на Юге контачить, и в Москве, и на Севере. Если начнете делать все с удалым комсомольским задором, то в лучшем случае бабки потеряете, а в худшем — головы. Там дилетанты не котируются. А особенно — с громкими голосами и шибко в себе уверенные. Там и тихо жить любят, и тихо резать.

— Понял твои соображения, — кивнул Петрович, — теперь что-то насчет общака заявишь?

— Это вещь действительно сложная, но отчитаться по ней я могу от и до.

Ваши эти 254 тысячи…

— 245, по-моему…

— Все одно — лажа. Откуда эта вонь идет, я догадываюсь, как и о том, что кому-то очень хочется казначеем побыть. И даже о том, что это не Светуля, — осведомлен.

— Может, поделишься информацией?

— Нет, братан, не сейчас. Есть встречные предложения?

— Есть.

— Ты сейчас тихо и мирно отдаешь мне свою пушку рукояткой вперед, а потом плавно и без повреждения мягких тканей садишься в тот «Чероки», что стоит по центру. После этого мы мирно и дружески едем на хлебозавод, где культурно общаемся со Светой. Ты доведешь до нее все свои предложения напрямую, а она вынесет тот вердикт, который найдет нужным. Либо напоить тебя чаем с нашими фирменными булочками, либо порубить тебя на фарш Для наших фирменных пирожков.

Время на размышление — Шесть секунд.

И молниеносным движением Петрович выхватил пушку. Не угадал, однако, Хрестный — у Мити в руках был не «Макаров», а «стечкин». Из этой 20-зарядной дуры Петрович мог не только Хрестного прошить в трех-четырех местах сразу, но еще и пострелять половину охраны, даже не прибегая к огневой поддержке своих головорезов.

— Оружие! — держась точно в створе с массивной фигурой Хрестного, вполголоса произнес Петрович. — Не торопясь, плавно, рукояткой вперед — и мне в левую руку… Молодец! Теперь доставай левую из кармана и не спеша положи обе ладошки на затылок. Теперь повернись к своим бойцам, чтоб они видели, какой толковый у них командир.

Хрестный понял: тут он точно проиграл. Завтра эти ребята уже разбегутся из его конторы. И авторитета у него больше нет.

— Молодежь! — гаркнул Петрович из-за спины Хрестного. — Система ясна?! Даю пять минут, чтоб сложить стволы в кучку перед средним «Ниссаном» и свалить отсюда к такой-то маме! Хрестный, подтвердите для непонятливых!

«Стечкин», поторапливая, ткнул Хрестного под левую лопатку.

— Делайте, как ведено! — прорычал развенчанный король.

Сзади забрякали антабки, дружно щелкнули флажки. Ребята Петровича уже взяли на прицел охрану Хрестного. Сам Хрестный молил Бога об одном: чтоб ни у одного козла не взыграло желание поиграть в Рэмбо.

Зря беспокоился, однако: никто не собирался из-за него загибаться. Тихо положили автоматы в кучку, быстро разбежались по машинам, развернулись и полным ходом покатили прочь.

— Умные мальчишки! — похвалил Петрович. — Дайте браслетки для Хрестного и железки ихние приберите. Идем домой.

Щелк! — и Хрестный окончательно понял, что теперь ему уже не придется отдавать приказы, а только подчиняться. Несколькими точными движениями мордастые мальчики Петровича вдернули Хрестного в джип и усадили на заднее сиденье, крепко зажав своими каменными боками.

— Ну, теперь можно и шапочку снять, — с усмешкой произнес Петрович. — Гюльчатай, открой личико!

И, ухватив вязаную шлем-маску за «кумпол», он резко сдернул ее одним рывком.

— Ну, блин! — вырвалось у него. Кого-кого, а директора средней школы ь 127 господина Корнеева Владимира Алексеевича, краеведа и фольклориста-любителя, он здесь увидеть не ожидал…

Ежик проснулся не оттого, что его пнули ногой или сдернули с топчана, а просто оттого, что выспался. И еще немного от голода.

Спал он крепко, кошмарами не мучился. Организм, чья нервная система и общее физическое состояние были до предела издерганы и доведены до истощения, отключился и не захотел воспринимать окружающий мир, пока не приведет себя хотя бы в относительный порядок.

Тем не менее на какое-то время Ежику показалось, будто все ужасы, которые он пережил прошедшей ночью, ему приснились.

Но от одежды пахло горелым бензином, на ней было полно кровавых пятен, дорожная грязь из карьера, и Женя понял — все было в натуре.

Он сел, покрутил головой, с которой не то сажа, не то песок какой-то посыпался, похлопал глазами. Где-то на коленях, руках и боках чего-то саднило, должно быть, поoбодрался вчера — падал много. Хотелось есть и пить, но никто из хозяев здешнего заведения, похоже, не озаботился тем, чтоб принести постояльцу завтрак в постель. Вода, Правда, из умывальника капала, но Ежик еще со вчерашнего дня знал, какая она мерзкая на вкус, и решил, что лучше сдохнет от жажды, но пить эту ржавчину не будет ни за что Некоторое время спустя Ежик подумал, что, наверно стоит все же постучать в дверь и напомнить хотя бы о своем существовании. Хуже, чем было вчера, все равно не будет. Ну, облают, ну морду набьют, может, убьют — меньше мучиться.

Он встал и побарабанил кулаками по двери. Больше всего боялся, что в коридоре будет стоять мертвая тишина и никто к нему не подойдет. Поэтому даже обрадовался, когда послышались тяжеловесные шаги и грубый голос спросил:

— Чего надо, «Чемпион»?!

— Жрать хочу! — заорал Ежик. — Хавку давай, вертухня!

— А за «вертухню» в рыло — не вкусно будет?

— А мне по хрен это дело! В тюряге — и то по суткам не морят!

— Ладно, не психуй! Сейчас справлюсь, что с тобой делать…

И «вертухай», так и не заглянув в камеру, куда-то потопал. А Ежик остался ждать и слушать революционные марши из собственного желудка. Прошло пять минут, в течение которых Ежик успел немного подумать и даже чуточку пожалеть о том, что привлек к себе внимание. Во-первых, морда у него была все-таки не казенная, а голосок и шаги того, кто подходил к двери, были достаточно увесистые. Надо думать, и кулаки тоже. Среди тех мальчиков Светы, которых Ежик уже успел мельком поглядеть за вчерашний день, никто не смотрелся легче 90 килограммов.

Поэтому каждый из них играючи надавал бы Ежику по мордасам, а если всерьез, то и по стенке размазал бы. Обзывать их вертухаями, наверно, не стоило.

Но было еще и «во-вторых». Ясно, что после того, как Ежик стал единственным участником, уцелевшим после вчерашних «гладиаторских боев», никто и никогда его отсюда не выпустит. Поэтому могло быть и так, что охранник сейчас доложит этому страшному Петровичу, а тот припомнит: «Е-мое, я ж этого козла вчера пришить позабыл!» Или распорядится: «Ладно, дайте ему похавать, ему сегодня надо будет „чемпионское звание“ отстаивать…» Ежика аж в дрожь бросило, как только он себе представил, что надо будет по новой проходить всю ту же катавасию…