Сергей Белошников - Палач

Ольга вздрогнула, поежилась. Я слегка потрепал ее по плечу — осторожно, потому что любую фамильярность она на дух не переносила.

— Ну-ну! Не надо бояться. Все уже позади.

Она порывисто обняла меня и прижалась щекой к кашемиру пальто, как будто я мог ей по-настоящему чем-то пособить. Какое там! Я себе-то не в силах помочь, и еще ей?..

— Ты… — начала было она.

— Ладно, ладно, — я легко ее отстранил. — Все только через магазин, через винный отдел. Я пошел. Спокойной ночи. Я позвоню под утро.

— Ты… Ты предупреди жену…

— Уже. Уже предупредил.

Я невесело усмехнулся и, подхватив портфель быстро вышел из ее квартиры.

Я спускался по лестнице, слыша, как она за моей спиной гремит запорами и дверной цепочкой и меня охватывала неистребимая привычная горечь очередной потери. И еще промелькнула дикая мысль — хотел бы я оказаться на месте этого парня.

Кстати, я даже не знаю, как его зовут.

— Ну что же он не звонит?.. Ну что же он не звонит?! — выкрикнул Виктор и вскочил с кресла. Забегал, забегал по комнате, словно укушенный тарантулом.

Я молча и презрительно наблюдал за его суматошными метаниями, и — мать его в душу! — эти истерики уже начинали мне действовать на нервы. Потому что мы опять сидели в его квартире — но теперь только Игорь, я и, естественно, Пухлый. Сидели уже давно и безрезультатно. За окнами стояла хмурая дождливая ночь, пепельницы были полным полны окурков, по слабо освещенной комнате пластами стелился табачный дым. Мы ждали звонка Андрея.

— Не суетись под клиентом, Пухлый, — брезгливо процедил я сквозь зубы.

Он остановился на мгновение, перестал бормотать себе под нос что-то неразборчиво-жалобное. Растерянно посмотрел на меня, на ссутулившегося в углу Игоря.

— Может, нам самим позвонить ей? — нерешительно предложил Игорь, бросив на меня короткий взгляд исподлобья.

— Ради Бога, можешь попробовать, — бросил я ему безо всякого раздумья.

Игорь взял со столика бумажку с номером телефона, сверяясь с ней, стал нажимать на кнопки.

— Только вот что ты ей скажешь? — ехидно поинтересовался я у него. — Будешь представляться? А напоминать о недавнем знакомстве будешь? Нашему милому палачу?

— Я?..

Игорь растерялся, замер. Потом быстро нажал на рычаг телефонного аппарата.

— Дай сюда трубку, — сказал я. — Набирай снова.

Я взял трубку. Виктор остановился посреди комнаты и уставился на меня с таким видом, словно я святой Франциск и сейчас же, прямо на его глазах сотворю невероятное чудо, — и все сразу развеется, как кошмарный сон.

Щелчок. Соединилось. Я сидел, глядя на ребят и слушал длинные гудки. Потом линия автоматически отключилась и в трубке заверещали прерывистые гудки отбоя.

— Не отвечает, сука поганая, — сказал я, опуская трубку на аппарат.

Игорь и Виктор молча смотрели на меня. Я обвел их взглядом.

— Ну-с, подельщики, что делать будем? Сразу в ментовскую пойдем сдаваться или как? — спросил я их.

— Может, нам всем вместе поехать к ней? — робко предложил Виктор, усаживаясь на краешек дивана.

— Ну, конечно! Она сейчас только нас и ждет, — осклабился я. — Стол накрыла, штец налила, водочка там ледяная, «Смирновская», индейку уже из духовки тащит для гостей дорогих, то да сё… А если Андрюхи там вовсе нет? А у нее в гостиной — человек пять веселых плечистых ребятишек с кастетами и пушками, которые только и ждут, чтобы мы приехали туда, прискакали, весело блея, как бараны на бойню!.. Об этом ты забыл подумать, друг Пухлый?

— Зачем же тогда ты послал к ней Андрея?! — завопил Виктор, снова вскакивая и кидаясь ко мне.

— Заткнись! — рявкнул я, с силой оттолкнув его. От толчка он плюхнулся на диван. — Уже наложил в штаны, да ? Андрюха — вне игры, понял, вонючка толстая?! Сидеть! — добавил я, когда Виктор с возмущенным выражением на потном лице опять стал было подниматься с дивана.

— Да скажи хоть ты ему, Игоречек, — Виктор скривил физиономию, словно собираясь заплакать, повернулся к Игорю. — Чего он меня…

Игорь безвольно махнул рукой. Виктор умолк.

— Будем ждать, — сказал я после паузы. — Больше нам ничего не остается. Будем ждать. Иди, завари кофейку, Витя.

Виктор покорно поднялся и вышел из комнаты.

— Что ты думаешь обо всем этом? — спросил меня Игорь негромко, прислушиваясь к позвякиванию посуды, доносящемуся с кухни.

— Ничего я не думаю, — огрызнулся я. — Я знаю ровно столько же, сколько и ты… Надо ждать. Будем надеться, что переговоры ведутся и будем верить, что закончатся они удачно.

— Удачно… Для кого как, — сказал Игорь.

— Да. Именно так — удачно. И не распускай сопли, будь мужчиной, — сказал я ему. — Время еще есть. И все координаты ее тоже у нас есть.

Я снял трубку телефона и еще раз стал набирать ее домашний номер.

Я с большим трудом отжала его потертые levi"s и бросила их в таз, где уже валялись остальные его шмотки — отстиранные и отжатые. Дернула за цепочку, выдернув пробку и розоватая пенистая вода в ванне с хлюпаньем завертелась, втягиваясь воронкой в сливное отверстие.

Я смахнула со лба мокрые волосы. В ванной было душно, как в тропическом лесу. Я стала развешивать его вещи по веревкам. Обвисшая кожаная куртка уже тяжело висела на плечиках, с нее капала вода. Я повесила его рубашку и снова наклонилась над тазом.

И тут опять пронзительно зазвонил телефон. Я замерла на месте, шепотом считая вслух звонки:

— Один, два…три…четыре…

Все было ясно.

Я выпрямилась. Повесила джинсы. Сполоснула таз, уже не обращая внимания на надрывающийся на кухне телефон. Вытерла руки и пошла по мокрому после уборки паркету через прихожую в комнату. Пол влажно мерцал и идти по нему было чуть скользко. На входной двери — тоже еще не до конца высохшей, — слава Богу, уже не было этих жутких кровавых разводов.

Я выключила в кабинете все лампы, помогавшие Сереже во время импровизированной операции. Оставила только одну — на письменном столе. Надела на нее стеклянный голубоватый абажур, а сверху набросила узорчатый платок, чтобы свет не бил ему в глаза.

Я подошла к дивану и опустилась на колени.

Он лежал на животе, чуть повернувшись под простыней на левый, здоровый бок, лицом ко мне. Вокруг закрытых глаз у него проявились синие, переходящие в черноту круги. Он прерывисто дышал приоткрытым, обметанным ртом. Мокрые от пота волосы прилипли ко лбу. Я осторожно отодвинула волосы. Промокнула марлевой салфеткой его лоб и виски. Он не пошевелился, не открыл глаз. А потом тихо, просяще, неразличимо произнес какое-то короткое слово.

Я наклонилась ближе к нему. И он снова его произнес. Вот что я услышала: «Ма-ма…»

— Боже мой, — прошептала я растерянно. — Боже ж ты мой… Мама…