Сергей Белошников - Палач

Я лежал навзничь, скованный по рукам и ногам словно в ожидании какой-то ритуальной казни. Я открыл было рот, пытаясь хоть что-то сказать, но тот, первый, опередив меня, неуловимо ловким движением склонился и наотмашь, со всей силы ударил меня по лицу ладонью. Я дернулся, в голове зазвенело и я почувствовал на губах кислый вкус крови.

— Заглохни, — безжизненно-серым голосом лениво произнес ударивший.

Но я даже не успел по-настоящему испугаться.

Потому что заскрежетала толстая металлическая дверь и в подвал вошел еще один мужчина, тоже в марлевой повязке. Я говорю — в подвал, потому что это и было больше всего похоже на какой-то заброшенный подвал: грязные стены, покрытые облупившейся кое-где от старости болотно-зеленой масляной краской, нигде ни малейшего намека на окна, затхлый сырой воздух, и толстые чугунные трубы, извивающиеся по стенам и потолку, с которого кое-где мерно срывались и тенькали о бетонный пол крупные капли воды.

Вошедший — третий — держал в руке маленький, матово поблескивающий предмет. Сначала я не понял — что это такое. И только когда он вплотную подошел к кровати, я догадался, что он принес.

В руке у него был шприц.

— Оклемался клиент? — глухо спросил третий.

Первый мужчина, тот, который меня ударил по лицу, утвердительно качнул головой.

Вошедший нагнулся надо мной. Второй мужчина закатал — быстро, — рукав моей рубашки на левой руке. И так же быстро и профессионально перетянул руку выше локтевого сгиба красным резиновым жгутом. В руках у вошедшего откуда-то появилась небольшая однокубовая ампула, он ловко обломил ее кончик и быстро выбрал из нее шприцом прозрачную жидкость.

И вот тогда мне стало по-настоящему страшно.

Потому что кому, как не мне, профессиональному врачу-наркологу и без прочтения названия были знакомы синенькие мелкие буковки на ее удлиненном прозрачном тельце. Это была ампула с морфином.

— Что…что вы задумали? — с трудом зашлепал я немеющими от страха губами. — Зачем это вы делаете, товарищи?! Немедленно прекратите!..

Боже, лучше бы я молчал!

Первый мужчина, не издав ни звука, снова резко хлестанул меня по носу тыльной стороной ладони. Я захлебнулся словами и слюной, и на мгновение, кажется потерял сознание. Только почувствовал, как из носа потекли по верхней губе, скатываясь к уголкам рта, две теплых струйки.

Третий наклонился над моей рукой, протер ваткой. Потянуло терпким спиртовым запахом.

— Нет, ты погляди, какие вены плохие, — вдруг озабоченно сказал он. — Кулаком поработайте, пожалуйста.

— Что? — не поняв, прогундосил я.

— Кулаком, говорю, поработайте, — настойчиво повторил он. — Ну, быстро!..

Я, оторопев от его слов, машинально стал сгибать и разгибать пальцы левой руки.

Третий помедлил секунду и ловко воткнул иглу мне в вену. Скосив влево глаза, я видел, как он потянул поршень и в шприце заклубилась темно-красная кровь. Моя кровь.

— Вы не имеете права, — подавленно шептал я. — Вы не имеете никакого права…

— Имеем, еще как имеем, — мягко сказал мне третий и стал вводить морфий в вену. — Бажбан ты, самому же в кайф будет… Просить еще потом станешь, помяни мое слово… В ногах валяться будешь, лишь бы…лишь бы я тебя еще разок-другой ширнул… Ну, вот и закончили.

Он вытащил иглу из вены. Прижал ватку к месту укола. Подержал.

— Видишь, хорошие люди морфинчик драгоценный на тебя, суку позорную, тратят. Заботятся о тебе, — ласково приговаривал он. — А ты здесь из себя целку валдайскую строишь…доктор.

Он выпрямился.

Второй выдернул из под моей руки уже распущенный жгут. И, больше не произнеся ни слова, все трое спокойно пошли к выходу из подвала.

Но я все же успел заметить главное: в самом конце своего бесшумного движения, долгого извилистого пути к металлической ржавой двери, они все трое синхронно-плавно-легко взмахнули руками, поднялись в фиолетовый жидко-кристаллический воздух и параллельно полу вылетели друг за другом из подвала. А сама дверь медленно растаяла в сиянии зелено-одуванчикового луга, по которому навстречу мне побежали маленькие, пушистые, бело-голубые кенгурята с ласковыми улыбками на прекрасных человечьих лицах.

И тогда я тихо, счастливо-успокоенно засмеялся и закрыл глаза.

Я отпустил его запястье. Рука бессильно упала на край дивана.

— Оля, — позвал я.

— Что? — вскинулась она. Она не спускала с него взгляда.

— Температуру ему меряла?

— Да. Час назад.

— Сколько?

— Тридцать девять и четыре.

Лежащий на диване раненый невнятно забормотал, дернулся. Открыл глаза. Взгляд у него был абсолютно бессмысленный. Он облизывал губы. Ольга наклонилась к нему с поильником в руке: поддержала голову — розовые брызги морса вылетали у него изо рта, впитываясь в подушку.

Ольга осторожно опустила его голову на подушку, отошла от дивана. Повернулась ко мне. За окном тянулся нескончаемый рассвет. Утро опять было хмурым и дождливым. Я потер щеку. Щетина неприятно царапала ладонь — ведь я приехал к Ольге не из дома, а прямиком из клиники после неожиданной ночной операции. Она меня там и разыскала, по телефону, естественно. Паниковала она ужасно.

— Сережа, что же делать?.. Ведь надо что-то делать…

Она заглядывала мне в глаза.

— Поколем ему еще кое-что, — сказал я, раскрывая свой неразлучный портфель. Покопался в нем, вытащил коробку с ампулами.

— Где шприцы?

— Вот, вот. Я сразу приготовила, после того, как тебе позвонила.

Я смотрел, как антибиотик втягивается в шприц. Поменял иглу. Стянул с него одеяло и всадил ему лошадиную дозу.

— Да что же это с ним происходит? — прошептала Ольга.

Я пожал плечами, бросая использованный шприц в приготовленную ей коробку.

— Ну… Вообще-то ничего страшного, так часто бывает. Считай, что у него лихорадка. Прокапать бы его как следует, да где ж ты ее…

Я не договорил. Искоса посмотрел на Ольгу.

— Сыворотку я ему вкатил. Еще вчера, — сказал я. — Так что будем надеяться, что это не столбняк. Попала инфекция. Это бывает при ножевых ранениях. Ничего экстраординарного пока что я не наблюдаю, Оля.

Я успокаивал ее, но — чего уж скрывать — успокаивал и себя заодно с ней.

— А может быть, все-таки отвезти его в больницу, Сережа?

Она шагнула ко мне, с надеждой заглядывая в глаза. Я ничего не ответил.

— Извини, — пробормотала она, отводя взгляд. — Я полная идиотка.

— Я сегодня днем еще раз загляну. Сделаем-ка ему переливание крови. Какая у него группа?

— О, Господи, да откуда ж мне знать?

Я попытался улыбнуться.

— Извини. Я полный идиот.

Она мужественно улыбнулась. Правда, улыбка у нее получилась не очень радостная. Вдруг меня осенило.

— А документы у него какие-нибудь с собой были? — быстро спросил я.