Виктор Доренко - Убить и спасти. Жизнь полна трупов

— Впереди есть такой же участок, — сказал пилот лейтенанту Вяльцеву. — У нас осталась еще одна ракета. Мы перекроем им дорогу с обеих сторон.

— Нет, давай сначала вмажем из пулемета, — ответил Вяльцев. — Смотри, они замедлили ход, едва ползут. Дорога, что ли, стала хреновая?

— Эй, начальник, — вдруг встревоженно позвал кавказец. — Не надо пулемета. Мы сдаемся. Подходите ближе.

«Урал» медленно шел по кромке обрывистого берега. Боевики словно выбирали, где остановиться.

Вяльцев жестом показал: снижаемся.

Вертолет, заходя сзади, плавно поплыл вниз. Грузовик уже можно было разглядеть до последних мелочей. Гранитные осколки растерзали заднюю часть кузова в щепки.

Вертолет был уже над кабиной «Урала».

Внезапно левая дверь кабины открылась, на подножку встал человек с гранатометом на плече. Он сделал залп, вертолет задымился и стал заваливаться на бок.

«Урал», оставшись без управления, съехал вправо, переднее колесо соскользнуло с обрыва. Человек на подножке отбросил гранатомет и кинулся к баранке. Но было уже поздно: грузовик, опрокидываясь, полетел вниз.

Вертолет взорвался в воздухе, в реку упали только искореженные обломки, ударяясь о днище перевернувшегося «Урала». Из кузова грузовика вывалились в ручей брикеты прессованной соломы. Водитель, свесившись из кабины, лежал с разбитой головой наполовину в воде.

В нескольких километрах от того места в прибрежных зарослях, откуда недавно выехал «Урал» с брикетами соломы, стоял точно такой же грузовик с брезентовым верхом. Боевики перегружали из него контейнеры на катер, только что причаливший к берегу. Плотные кроны тополей, ив, в этом месте далеко нависающих над водой, надежно укрывали их. Но для подстраховки над «Уралом» и катером была растянута еще маскировочная сетка.

В стороне с рацией стоял Аргун.

— Плохо, Иван, плохо, — говорил он. — Еще давай, еще, — он прислушался к тишине, опустившейся на местность после взрыва вертолета. — Шарахни еще, чтобы и пыли не осталось.

Аргун, оторвавшись от рации, снова прислушался. Тишина. Он вышел из зарослей на степной пригорок, вгляделся в темнеющие невдалеке горы. Там не замечалось никакого движения, оттуда не доносилось ни звука.

Аргун вернулся к остальным боевикам.

— Наш нефтяник выполнил свою задачу, — доложил он Доктору. — Вертолет уничтожен. Сам он скорее всего тоже погиб.

— Прекрасно, — отозвался Доктор. — Путь на север открыт. Теперь уже вряд ли кто нам помешает.

— Аксай, — сказал Аргун, — как тебе удалось так хорошо договориться с нефтяником?

— Он был недалекий парень, — Аксай подошел к ним поближе. — Из степных казахов. Я дал ему гранатомет и сказал: наши враги будут тебя преследовать. Уйдешь — твое счастье. Не сумеешь уйти — тебя уничтожат как нашего сообщника.

— Я не знаю, сумел ли он уйти, — сказал Аргун. — Но был мощный взрыв. Так взрываются топливные баки.

— Значит, дело кончено, — Аксай усмехнулся. — Если вертолет висел над «Уралом», нефтяника тоже гробануло.

Перегрузка контейнеров на катер завершалась.

— Топлива достаточно? — спросил Доктор Беслана, который отвечал в группе за транспортное обеспечение.

— Хватит топлива, — сказал Беслан. — Есть еще запасные канистры.

— Еда? — Доктор повернулся к Домбаю.

— Два ящика, — ответил Домбай. — Лепешки, сыр, чай, мясные консервы, немного овощей.

— Хорошо, — Доктор осмотрел собравшихся вокруг него боевиков. — Первая часть нашей операции успешно завершена. Благодарю всех, — он сделал паузу. — А теперь получите аванс.

Доктор раскрыл свой старенький кожаный саквояжик, достал пачку стодолларовых банкнот.

Боевики оживились, их лица расцвели.

— Мани, мани, мани, — пропел Эльбрус, уже начисто забывший о судьбе своего приятеля Терека.

Все точно опьянели. Один вид денег преобразил боевиков настолько, что они, и без того во всем послушные воле Доктора, смотрели на него, как на благодетеля и Бога.

— А теперь, — сказал Доктор, — Беслан, Эльбрус, столкните машину в воду. Остальным уничтожить все следы.

Эльбрус пошел вдоль берега, выбирая место поглубже, а Беслан вывел машину из зарослей наверх. Метрах в ста вниз по течению Эльбрус остановился, сделал отмашку Беслану: здесь. Беслан, разогнав «Урал», выскочил из кабины.

Машина, прыгая на неровностях, понеслась к воде и прыгнула с обрывистого берега, сразу погрузившись в глубокие теплые воды летней реки. До дна здесь было не менее пяти метров. Даже крыша кабины практически не просматривалась сверху. По реке бежала солнечная рябь, вода тихо шелестела прибрежной осокой. Картина была самая мирная.

Остальные боевики между тем, набросав сена из прошлогодней копны, пустили по берегу пал. Огонь, ярко вспыхивая, быстро побежал по старой листве, в изобилии лежавшей под деревьями. Черное пятно золы и пепла быстро расширялось, уничтожая все отпечатки, оставленные в траве и на прошлогодней листве. Пал почти не давал дыма. Издалека глядя, можно было подумать, что на берегу всего лишь разжигают мирный рыбацкий костер.

Огонь постепенно добрался до открытых мест, и его быстро затушили. Черная горелая площадка расстилалась под деревьями. Если пройдет дождь, через день-два в том месте выстрелит молодая трава, еще более сильная и красивая, чем прежде.

Боевики погрузились в катер. Беслан запустил двигатель. Судно медленно отвалило от берега и, набирая ход, пошло вверх по реке.

Вместо обычного белого цвета катер был выкрашен в тон воды и не бросался в глаза, особенно издалека.

Река была пустынной. Судоходство на реках России, тем более на малых реках, теперь совсем захирело. Лишь рыбаки из отдаленных степных поселков в пыльных кирзовых сапогах, с едкими сигаретами во рту сидели кое-где по берегам.

Русло, идущее здесь с востока на запад, вскоре повернуло на север. Лес по берегам стал гуще, плотней. Катер входил в лесную зону России. Расстояние до конечного пункта транспортировки груза все сокращалось. Доктор, стоя рядом с Бесланом, внимательно всматривался в открывающиеся впереди речные повороты.

Артем всегда хотел быть сильным, очень сильным. Таким, как сказочные герои — чтобы сдвигать горы. Еще подростком он записался в секцию силового единоборства и вскоре при своем небольшом росте и весе перебрасывал через себя восьмидесятикилограммовых мужиков.

Но однажды увидел, как огромный двухметровый детина бил свою жену. Маленькая, пухленькая — пушистый комочек, — она только всхлипывала и закрывалась руками. Артем с ходу вырубил мужика и ушел. Но его искаженное злобой лицо засело в памяти.

«Сила должна быть доброй, — сказал он тогда себе, — иначе она превращается в свою противоположность и уже не служит людям, а унижает их». Эта мысль долго грела его. Он часто повторял ее позднее, когда решил поступать в военное училище. С училищем ничего не получилось, отговорил отец, хотя Артем сильно жалел, что послушался его.