Александр Берг - Надежда-прим

«Голый импорт» потряс Надежду Викторовну ничем не прикрытой бесстыдной роскошью в невиданном доселе количестве. Глядя на это чуждое советскому человеку буржуазное изобилие даже не верилось, что всего через дорогу в величественном, как здание обкома партии или дворец князя Юсупова, «Детском мире» за пустыми прилавками с утра до вечера, позевывая в кулак, давно деклассированные продавщицы натурально продавали воздух.

— О! Мы безумно рады видеть вас в нашем фирменном салоне! — восторженно улыбнулась ей девица. — Только у нас — настоящий европейский ассортимент и европейский же сервис! Никаких секретов от покупателя! Все перед вами: примеряйте, пробуйте, консультируйтесь и покупайте!

Надежда Викторовна тревожно оглянулась по сторонам, не понимая, кого собственно имеет ввиду продавщица, говоря: мы безумно рады… Кроме нее и Коробейниковой в зале, похоже, никого не было. А Надежда Викторовна еще не была убеждена, что так уж безумно рада видеть себя в этой золоченой мышеловке.

И тут она увидела сидящего у самого входа бритоголового качка в красной нездешнего покроя майке и синих джинсах. На майке ядреными русскими буквами было оттиснуто незнакомое слово. «Секьюрити» — прочитала по слогам Коробейникова сначала справа налево, а потом неизвестно зачем слева направо, и совсем отупела.

Точно такого же молодого детину, в точно такой же туго облегающей бугрообразное туловище майке она недавно видела на площади Павших революционеров. И даже не одного, а много! Все парни были на одно лицо, совершенно одинаково мрачно одетые и какие-то гориллоподобные. Только майки у них были черные с красными черепами на спине с черными пустыми глазницами и ртами, а на груди — заключенный в круг крест. Не христианский и не совсем фашистский, а какой-то неземной.

Время от времени парни — все вдруг — вскидывали вверх кулак правой руки и рычали что-то нечленораздельное прямо в лицо окружавших их со всех сторон милиционеров.

От всего этого Надежда Викторовна тогда ощутила настоящее сотрясение мозга и непонятную жуть во всем теле. Но самое страшное, ей показалось, что то же самое испытывали и стоящие плечом к плечу милиционеры. Конечно, не так отчетливо, как она, но все же! И от этого становилось совсем уж невыносимо!

Пока Надежда Викторовна подозрительно косилась на бритоголового «секьюрити», а тот делал вид, что не видит ее в упор, размалеванная красавица тщетно пыталась обратить на себя внимание единственного покупателя, повторяя один и тот же сакраментальный вопрос всех продавцов: че бы, мадам, хотела посмотреть, и не может ли она ей в этом помочь?

Наконец, Надежда Викторовна прислушалась к ее мольбам и поняла, что обращены они исключительно к ней, и если она сейчас не будет послушна, в дело вмешается бритоголовый.

Коробейникова вся подобралась, нащупала в кармане тощий кошелек, и вдруг почти нагло выдала:

— Да нет! Отчего же! Кажется я уже все посмотрела сама. Ну, разве что, покажите-ка мне… шанель N5!

В последний момент она испугалась, что ей сейчас покажут с десяток шинелей на выбор или предложат купить вывеску с этим названием. Но продавщица только понимающе кивнула и сладко пропела:

— У вас потрясающий вкус, мадам! «Шанель N5» — наше эксклюзивное предложение! Прямые поставки из Франции от кутюр! «Шанель N5» — лучшие духи в мире! И как вы уже, без сомнения заметили, точно также называется и наш фирменный салон!

Такое о себе Коробейникова слышала впервые и была попросту очарована. Не успела она опомниться, как девица сунула ей в руку небольшой коробок, перевязанный алой ленточкой, и, вытащив из кармана пачку неровно нарезанных листков мелованной бумаги, одним росчерком пера поставила на одном из них какую-то совершенно несусветную закорючку, и неотрывно глядя прямо в глаза Надежды Викторовны искусно посунула его под ленточку.

Глянув на листок, Надежда Викторовна слабо охнула, поперхнулась слюной, но видя, что бритоголовый «секьюрити» нетерпеливо заерзал на стуле у входа, механически выгребла из кошелька все до остатка на подставленную тут же пухлую ладошку продавщицы.

Судя по тому, что та, не считая, зажала деньги в кулак, и не стала отбирать покупку, расчет ее устроил, что, само по себе, крайне удивило Коробейникову.

— А открыть-то можно? — краснея от собственной дерзости спросила она.

— Конечно! — размалеваная широким жестом руки пригласила ее не церемониться. — Ведь духи уже ваши, и как предмет личной гигиены возврату не подлежат! Открывайте, душитесь и смело выходите на улицу: успех у мужчин вам обеспечен! А если встречные женщины будут спрашивать, а они непременно спросят — будьте уверены! — где продается такое чудо, уж вы не поскромничайте — назовите адрес нашего салона!

Замирая от возбуждения, как за битфордоф шнур, Надежда Викторовна дернула за алую ленточку. Внутри коробка на оранжевой шелковой подкладке желтел продолговатый флакончик французких духов с пульверизатором.

То ли от того, что она впервые в жизни держала настоящий французкий парфюм, то ли от невосполнимой утраты практически последних средств к существованию, руки Надежды Викторовны предательски дрожали.

На золотой наклейке было крупно выдавлено английскими буквами «Shanel N5» и под этим помельче Paris. Коробейникова благоговейно погладила флакон и осторожно дотронулась до пульверизатора. Ободок вокруг него ей чертовски что-то напоминал, но она никак не могла вспомнить, что именно.

Наконец, решившись, она зажмурилась и нажала на пульверизатор. Из черной точки вырвалось грозное шипение, но ни единой брызги. С дурацкой улыбкой она нажала еще раз, и еще… потом взболтала, как баллончик с хлорофосом, и даже перевернула вверх дном.

Глаза девицы то разбегались в разные стороны, то сходились на переносице, а «секьюрити» возмущенно привстал со стула. Никто не знал, что нужно говорить в подобном случае, и нужно ли вообще что-нибудь говорить.

А Надежда Викторовна, перевернув флакон с духами, увидела на дне точно такую же золотую наклейку. На ней теперь уже русскими буквами, но как-то не совсем по-русски было нацарапано: Шанель N5. Кооператив «Полония». Варшава. Теперь она по очереди читала обе наклейки и, чувствуя, как глупеет прямо на собственных глазах, тупо повторяла:

— Париж-Варшава! Варшава-Париж! Скажите пожалуйста!

И только тогда она вспомнила, на что, собственно, похож ободок пульверизатора. Как две капли воды он был похож на крышку от бутылки с подсолнечным маслом, только тот был металлического цвета, а этот желтого и с дыркой посредине.

Надежда Викторовна вопросительно подняла глаза на длинную, похожую на книжку-раскраску, может быть, хозяйку магазина, но та с достоинством салонной дамы опередила ее: