Александр Берг - Надежда-прим

Из дневника собкора «Комсомольской правды».

«Случилось так, что банк не справился с выдачей наличных денег, с наличкой в стране была напряженка. Прошел слух, что фирма скоро крякнет, и вкладчики бросились забирать свои кровные. В первых рядах были бандиты, милиция и прокуратура. «Что я должна завтра сказать своим вкладчикам по радио?»— спрашивала меня Надежда Викторовна, затягиваясь сигаретой. «А ничего не нужно говорить, — ответил я, — ваше выступление только усилит панику. А что делать? Срочно открыть новую «Надежду» и перевести туда оставшиеся деньги.»

На этот раз Надежда Викторовна не стала жалеть «Наполеон». Недопитая бутылка без лишних слов была отдана на растерзание собкору. Но тот пить не спешил. Несколько раз вслух перечитал содержание наклейки. Причем, каждый раз по-разному. Очень медленно, буквально, по капле, наполнил мельхиоровую стопку, как опытный дегустатор поводил ею перед носом, прицокнул, причмокнул, окинул Коробейникову всепрощающим взглядом, и только после этого резким движением опрокинул коньяк в ненасытную пасть и зажевал тончайшей долькой лимона.

— Да! — светло улыбнулся он. — Коньяк у вас — блеск! — и, поймав ответную улыбку Надежды Викторовны, также весело добавил: — А дела, все равно — дрянь!

— Так ты, полагаешь, товарищ, что Надежд может быть две? — не обращая внимания на откровенное хамство своего советника, спросила Коробейникова.

— Бабушка, а бабушка! — не обращая внимания на ее вопрос, продолжил хамить собкор. — А от чего ты не спросишь, почему я такой большой, а пью коньяк из такой крохотной мензурки и заедаю такой крохотной долькой лимона?

— Да потому, что это не твой коньяк и не твой лимон!

— Мадам! Вы слишком меркантильны! Лучше спросите меня — почему?

— Че почему? Ну и почему?!

— А че мне прикажете, селитру бочками пить и пушечными ядрами закусывать?!

— Скажите пожалуйста! А ведь смешно! — на секунду забыв о своем, искренне изумилась Коробейникова. — Сам придумал или дурак какой подсказал?

— Да где уж нам! Маяковский! И не дурак, вроде… Или дурак? Как вы считаете?

Надежда Викторовна встряхнула бутылку «Наполеона». Она была пуста. Ого! Каков у нее советник! Будь такой у Кутузова, не быть Бонапарту в Москве! Умер был император еще под Смоленском от белой горячки! Под тост «за дружбу народов»!

Но че ж завтра сказать вкладчикам? Вторую Надежду народ не поймет и не осилит. Нет у него денег на вторую! И у нее нет! Все, что было, вложила недавно в «Русскую недвижимость» под четыреста процентов готовых.

А как иначе? Какой хирург в здравом уме сам себя режет? Нет уж, пусть режут другие! А «Русская недвижимость» — всегда в цене! Но теперь плакали ее процентики! Придется срочно аннулировать вклад, чтобы расплатиться хотя бы с главой районной администрации и ментами. А то снимут ее с охраны и отдадут на органы крутым парням с ЧМЗ! Или на растерзание толпы.

Надежда Викторовна болезненно поморщилась. Праведный гнев народа не казался ей теперь таким уж праведным. Народ ее кинет первым. В чем-в чем, а в этом ее Илья Муромец абсолютно прав. Но в остальном совсем лишен революционно романтики! Он не будет защищать ее до последней капли крови. Он даже слаксы свои не стал защищать!

Сравнение со слаксами, снятыми с собкора на вокзале, привело Надежду Викторовну в маленький экстаз. Она живо представила себе гордого собкора, покорно стягивающего с себя импортные штаны перед тремя оборванцами, и при этом думающем о заметке на эту тему в «родную контору».

— А скажи, товарищ, а мог бы ты, к примеру, обтереть слаксами окровавленное тело?

— Смотря чье тело! — встал в боевую стойку собкор.

— Ну, допустим, мое!

— А почему именно слаксами? Вас че это возбуждает? Интересно-интересно!

— А почему окровавленное, тебе не интересно?

— Ну это не трудно догадаться! Красный цвет всегда в моде. И, если хотите, всегда в цене!

— Как «Русская недвижимость»! — ни с того ни с сего ободрилась Коробейникова. — Так говоришь, стоит рискнуть? Дать народу вторую Надежду? Нельзя хранить деньги в стуле, на котором сидишь. Я это сразу сообразила! И теперь, скажите пожалуйста, все при мне! Учись, собкор!

И тут только Надежда Викторовна приметила, что тому не до нее. Вернее, до нее, но как-то странно.

— А че вы там сказали, мадам, про «Русскую недвижимость»? — ошалело заорал он. — В чем, в чем она? Да вчера вечером ею выдан последний выигрыш с процентами! А сегодня по всей стране все избушки — на клюшке! Уже к полудню об этом будут знать даже привокзальные бомжи! А сейчас только я и вы, мадам! Здорово! Эксклюзивная информация! Цените! А знаете, кому вчера «Русская недвижимость» выплатила последние денежки? Вашему покорному слуге! То есть, мне! А почему? А потому что еще позавчера я их заказал! Потому что уже позапозавчера точно знал то, что все узнают только сегодня!

Собкор неистовствовал. А в это время Надежда Викторовна медленно опускалась на стул, как на самое дно Марианской впадины.

— Так ты говоришь, товарищ, что «Русской недвижимости» больше нет? — совершенно излишне переспросила она. — А че ж ты тогда молчал?

— А я вовсе не молчал! — кажется обиделся собкор. — Я с вечера собирался вам об этом рассказать. А пришел сюда и забыл! А вы вот, слава Богу, напомнили!

— Но «Русская недвижимость»… как же так!..

— А вот так! запросто! по-русски: решительно и бесповоротно! Чего и вам желаю! Вчера в цене, а сегодня в… Да радоваться надо: главный ваш конкурент в городе крякнул от… переутомления! Теперь — да здравствует «Надежда-прим-2»! Ура товарищи! А че это вы от счастья так побледнели? Или не рады?

— Скажите пожалуйста! — дрожащими руками Надежда Викторовна спрятала пустую бутылку от «Наполеона» в сейф. — Рада, конечно! За тебя! Сволочь!

К двенадцати часам дня, согласно эксклюзивной информации собкора «Комсомольской правды», народ действительно узнал скорбную весть: все отделения инвестиционного фонда «Русская недвижимость» на всей территории страны закрыты в связи… Впрочем, в связи с чем — неизвестно до сих пор. Собравшиеся у закрытых дверей люди восприняли эту новость, как объявление войны с Германией, то есть, в полнейшем отупении.

Господи! Только совсем недавно до наиболее продвинутой части населения наконец-то дошло, что такое «недвижимость по-русски»! И почему она всегда в цене, в то время, как на Западе постоянно дешевеет и уже продается, как когда-то книги Солженицына, то есть, на вес!

И как когда-то в сорок первом все, затаив дыхание ждали, что по этому поводу скажет вождь, так и теперь в девяносто третьем все с внутренним трепетом ждали заявления генерального директора «Русской недвижимости». Но если тогда перед собравшимися на площадях вместо Сталина все же выступил его покорный слуга Молотов, то теперь — никто.