Чарльз Уильямс - Змея

Избегая освещенных мест, он двигался причудливым сложным маршрутом.

«Только бы она была дома! Если она по-прежнему работает вечерами, то должна быть у себя. Если, конечно, не ушла к кому-то. Но это вряд ли. Странная она все-таки. Мужики к ней так и липнут, но она всех отшивает…»

Жила она над магазином подержанных мотоциклов, в грязном сером районе. На углу еще была открыта аптека. Когда мимо медленно проехала полицейская машина, по спине у него пробежали мурашки и волосы встали дыбом.

«Я всегда их чую, — подумал он. — Если доживу до старости, и тогда их буду чуять по запаху, как волк, даже ночью проснусь и зарычу».

На доме была табличка: «Меблированные комнаты и квартиры». На второй этаж вела темная лестница, в коридоре горели лампочки без абажура. Никого нигде. Он неслышными шагами пошел по истертому ковру, пропитавшемуся застарелой пылью.

«Худо дело, если ее нет, — подумал он. — Не могу же я всю ночь простоять в коридоре. А если она переехала и откроет чужой? Если меня в конце концов и поймают, то только из-за усталости. Они сменяют друг друга, а ты один целые сутки напролет. Даже когда спишь, нервы на пределе. А захочешь отдохнуть — лучше сдаться сразу. Убийцу полицейских они примут с распростертыми объятиями. Вот и отдохнешь как следует, в дальней комнате под светом лампы в лицо…»

Последняя дверь справа. Под ней полоска света, из квартиры — негромкая музыка.

«Это Дороти, — подумал он. — Жильцам запрещено включать радио после половины одиннадцатого, но она все равно включает, тихо-тихо, и садится поближе».

Он чуть слышно постучал. Безрезультатно. Постучал сильнее. За дверью раздались шаги, женский голос:

— Кто там?

— Лафкин, — так назывался город, где они познакомились. Она была официанткой, он работал на лесопилке. Давно, еще до первых неприятностей с полицией, но она не могла его не узнать.

Дверь открылась, он бесшумно вошел, и дверь закрылась. В комнате ничего не изменилось. Выходившее на улицу окно было закрыто шторой. Справа — дверь в крохотную кухню, прямо — в ванную, старая кровать с облупленной эмалью у стены. Между дверью и шкафом — старый диван с потертыми подушками. У окна в изголовье кровати — столик с дешевенькой лампой и старым приемником с заклеенной пластырем трещиной на белом пластмассовом корпусе.

Она стояла в нескольких шагах, не говоря ни слова, чем-то смахивая на индианку — то ли сдержанностью, то ли очень прямой осанкой. Высокая и худая, с черными прямыми волосами до плеч и темно-карими, почти черными глазами. Много раз он спал с ней, скрываясь от полиции. А потом не раз вспоминал, как она лежала рядом, глядя на него широко раскрытыми глазами. Нет, странная она, эта Дороти!

— Привет, Дороти! — сказал он. Подошел, обнял за плечи и хотел поцеловать, но она отстранилась.

— Что, ты мне не рада?

— Давай плащ, — сказала она. — Я его повешу.

Он снял плащ, и наручники блеснули на руке в свете лампы. Взглянув на них, она тут же отвела глаза. Взяла плащ и отнесла в ванную, потому что с него стекала вода.

Он сел на диван. Перед ним на столике лежала пачка сигарет. Он их взял, положив пустой браслет на столик.

— Мешает? — спросила Дороти, сев напротив на кровать и сложив руки на коленях.

— Не обращай внимания, — равнодушно отмахнулся он. — Все равно он был уже мертв, так что рукой больше или меньше — ему без разницы.

— Я не могу их видеть, — она побледнела. — Так что не надо о них. Что ты теперь собираешься делать, когда за тобой вся полиция охотится?

— Оставаться здесь, пока не минует опасность и пока я не избавлюсь от этого украшения. Раздобуду новую одежду и попробую пересечь границу штата.

Тут она заметила разорванный рукав куртки и лохмотья окровавленной рубашки.

— Ты ранен?

— Напоролся на стекло, — равнодушно бросил он. — Ничего страшного.

— Может воспалиться, надо бы перевязать.

— Ничего не будет.

— Ты ел?

— Это не к спеху, — он пристально взглянул на нее. — Утром поедим. А сейчас пора спать. Уже поздно.

— Ты не голоден?

— Голоден, но не так, — ухмыльнулся он.

— Я что-нибудь все-таки приготовлю.

Спорить он не стал и прошел за ней в кухню. Там стоял маленький холодильник, раковина и двухконфорочная газовая плита. Он сел за стол, она достала из холодильника ветчину, сделала два бутерброда и положила перед ним на тарелку. Потом налила стакан молока и села напротив.

— Кто живет сейчас по соседству?

— Никого. Жила девчонка-проститутка, приводила каждый вечер нового мужика. Но на той неделе устроила такой погром, что администратор вызвал полицию и ее забрали.

Когда он покончил с бутербродами, они вернулись в комнату. Он сел на диван, она — на кровать. Он курил, Дороти старалась не смотреть на наручники.

Сейчас она была еще молчаливее, чем обычно. Прежде она говорила больше, часто улыбалась, а когда смотрела на него, взгляд ее светился лаской. Но теперь глаза ее оставались пусты.

Вернувшись с работы, она сняла платье и чулки, надев синее кимоно, полы которого расходились, когда она садилась и закидывала ногу за ногу. Глядя на ее ноги, он подумал о том, сколько времени потерял в тюрьме. Перехватив его взгляд, она, покраснев, одернула кимоно.

— Мне с утра понадобится ножовка по металлу и тиски. Постараюсь управиться с наручниками днем, когда тут будут реветь мотоциклы. Ничего никто не услышит. Помнишь, как эти чертовы мотоциклы нас будили по утрам? И как мы все утро проводили в постели?

Она не ответила, потом после долгой паузы спросила:

— Где торгуют такими пилами?

— В магазинах инструментов. Но лучше купить маленькую в супермаркете. Там никто не обратит внимания.

— А тиски?

— Вот за ними придется идти в хозяйственный магазин. Купи самые дешевые, настольные.

— Хорошо, я все куплю.

— А теперь давай спать.

— Можешь лечь на кровати, — она вскочила, словно и ждала, и боялась этой минуты. — Я буду спать на диване.

Погасив окурок в пепельнице, он пристально посмотрел на нее.

— Что за глупости? Ложись ко мне!

— Нет, — она отвернулась.

— Что с тобой?

— Ничего.

— Тоща что это за глупости?

— Перестань задавать лишние вопросы.

— Ничего себе! В жизни не слыхал более… Ах, вот в чем дело! Ну и повезло же мне: столько времени не был и вот… Не могла раньше сказать?

— Дело не в этом.

— А в чем, дьявол? Заболела ты, что ли?

— Нет, — холодно отрезала она.

— Тоща что случилось?

— Не хочу, и все.

Глаза ее были печальны, но его взгляд она выдержала. Он сел рядом. Попытался обнять за плечи, но она опять отодвинулась.

— Ну что ты, милая?

— Нет, я же сказала, Свэл, это серьезно.

Чувствовалось, что она начинает сердиться.

— Ты совсем сдурела. Всыпать бы тебе как следует…