Чарльз Уильямс - Змея

— Как хочешь… Вот только шум…

— Да не бойся, я не буду тебя бить, — он сел обратно на диван. — Дай подушку. Буду спать здесь, раз тебе дурь запала в голову.

— Лег бы лучше на кровать, здесь шире.

— Отстань ты со своей кроватью…

Он зло взбил кулаками подушку и сунул ее под голову. Диван оказался короток, и ноги его торчали через подлокотник.

Она взяла из шкафа ночную сорочку и вошла в ванную. Не видя лица, по дрожанию плеч он понял, что она плачет. Потом она вернулась, накинув поверх сорочки кимоно, погасила свет, он услышал, как она сбросила кимоно и легла спать.

Не переставая пилить наручники, он поднял глаза. Дороти уже оделась и собралась на работу. Она по-прежнему старалась не смотреть на наручники, которые теперь были зажаты в тиски.

— Так ты ее ни разу не видела? — спросил он, рассматривая пропил. Сталь оказалась куда крепче, чем он полагал, и уже с десяток полотен было сломано.

— Нет, — покачала головой Дороти.

— Писем тоже не было? — с деланной небрежностью поинтересовался он.

Если кто что и знал про чертову стерву, так это Дороти. Но та снова покачала головой.

«Чтобы спрятаться от полиции, он явился ко мне, а сам только и думает, как вернуться к этой девке, которая его уже трижды бросала, как только начинались неприятности. И подумать только, я сама их познакомила, когда мы с ней еще работали в Бомонте официантками. Нет, лучше бы мне не дожить до такого. Он и без нее наломал бы дров, но она только и знала, что требовала денег… Когда он пришел ко мне последний раз, я была так рада, что он рядом… Да и раньше, до того, как я их познакомила, я всегда была ему рада. Но теперь — все. Я хотела бы стать прежней и провести с ним ночь, раз ему так хочется. Но не могу. Не могу видеть эти наручники. Дотронься он до меня этой рукой, меня бы вырвало. Жаль, что я тогда не знала, что та ночь станет последней. Постаралась бы запомнить ее навсегда».

Дороти встала.

— Мне пора, — устало произнесла она. — Ты ведь выходить не будешь?

— Что я, псих, что ли? — он на миг поднял голову.

— Я вернусь к полуночи — ресторан наш здесь неподалеку, — и она направилась к двери.

— Ладно, — равнодушно бросил он, продолжая пилить. Скрежет пилы по металлу терялся в реве мотоциклетных моторов. Когда шум стихал, он откладывал пилу, курил и вспоминал.

— Ну-ка посмотри, Бешеный Пес, баба-то что надо, а? — И Харви показывал ему фотографию через решетку. — Ясно, ты видал и получше, ты у нас большой человек, всюду был, все видел. А мы, деревенщина, в этой дыре берем все, что под руку подвернется. Особенно если бабенка ничего себе и не дура повеселиться — как эта. Может, ты с ней даже знаком, земляки, а?

«Да, шуточки Харви любил. Но обмишурился, когда усадил меня в машину, оставив одну руку свободной. Там, где он сейчас, ему должно быть без нее одиноко. Ничего, если меня не поймают, я ее отыщу и тогда уж помогу его горю».

К полудню он сумел освободиться от наручников, завернул их в старую газету и швырнул под кровать. Дороти выбросит, когда он уедет. Взяв принесенную Дороти бритву, он побрился, принял ванну и надел новый костюм, который тоже принесла она. Брюки оказались широки в поясе, и он стянул их ремнем.

«И что дальше? — подумал он. — Выходить мне еще два-три дня нельзя. Только слушать радио и читать газеты, может быть, из них узнаю, где теперь моя законная супруга».

Дороти вернулась в четверть первого и, увидев, что он спит на кровати, сама устроилась на диване, чтоб его не беспокоить.

Утром ему в голову пришла идея.

— Позвони из автомата, — протянул он ей обрывок бумаги с номером телефона. — Закажи междугородный разговор с нашей квартирой. Если она дома, спроси, как дела, но обо мне ни слова — телефон могут прослушивать.

— Хорошо, — упавшим голосом согласилась она.

Вернувшись, на его вопросительный взгляд покачала головой.

— Там теперь новые жильцы.

«Значит, она уехала совсем. Если бы вернулась, смогла бы сохранить квартиру, спя с хозяином или торгуя своими фото. Они бы шли нарасхват».

— Что ты теперь будешь делать? — спросила Дороти на третье утро.

— Постараюсь покинуть штат. Но вначале попробую найти ее.

— Когда?

— Через день-другой. Тебе не терпится меня выпроводить?

— Нет, — возразила она, — можешь быть здесь сколько угодно.

— Я все верну, если тебя деньги беспокоят.

— Да не волнуют они меня!

— Тебя ничего не волнует! Мне никогда бы в голову не пришло, что я смогу три ночи провести у тебя и до тебя не дотронуться.

— Мне тоже, — голос дрогнул, она уставилась в пол.

— Тоща в чем дело?

— Не знаю. Мне все стало безразлично.

Окна и двери были закрыты, и в квартире стояла немыслимая жара. Теперь, освободившись от браслетов, он не мог усидеть на месте. Сняв туфли, часами расхаживал взад-вперед, обуреваемый мыслями о Джой. Когда Дороти приносила газету, он тут же вырывал ее из рук и читал о ходе розысков, надеясь прочесть хоть что-то о Джой. И посылал Дороти за новыми выпусками.

«Я не могу сидеть тут вечно. Так спятить можно. Мне нужно перейти границу штата и двигать во Флориду. Или куда угодно. Даже если я не узнаю, где эта стерва».

На пятый день он дошел до предела. Больше не мог оставаться здесь ни секунды. Кипя от бешенства, готов был выскочить на улицу и пристрелить первого попавшегося полицейского. Но сумел взять себя в руки, зная, что, покинув квартиру, должен будет собрать всю хитрость и хладнокровие, чтобы продолжать игру.

С Дороти он уже почти не разговаривал. Когда она уходила на работу, даже не прощался.

Минуя почтовые ящики, Дороти машинально заглянула в свой и остановилась — там лежало письмо. Ей не часто приходили письма, и она вначале решила, что это рекламные проспекты. Но адрес был написан от руки.

Она вскрыла конверт.

Письмо от Джой.

«Милая Дороти!

Я надеюсь, ты простишь мое долгое молчание, у меня было много неприятностей — ты, должно быть, читала в газетах. Я живу сейчас на ферме у родственников Свэла, они очень хорошо меня приняли в это трудное время. Мистер О’Нили — милейший старик, тебе бы он понравился. Брат Свэла Митч — тоже парень ничего, а их сестренка просто прелесть.

Уезжать мне отсюда не хочется, но пора вернуться и подумать о работе. Дороти, я хочу попросить тебя одолжить мне двадцать долларов на автобус и прочие расходы. Тогда бы я смогла приехать к тебе и устроиться на работу. Конечно, родственники мужа не отказали бы, но они столько уже мне сделали, что я просто не могу просить их еще раз.

Ты всегда была моей лучшей подругой, Дороти, потому я и обращаюсь к тебе. Долг верну из первой же получки. Надеюсь на скорый ответ.

Любящая тебя Джой».

Положив письмо обратно в конверт, Дороти шагнула вверх по лестнице.