Пьер Немур - Моя первая белая клиентка

— А теперь можешь обернуться, — сказал я.

Я сдвинул шляпу на затылок. Ночь была достаточно светлой, чтобы он сразу меня узнал. Его лицо побледнело. Я слышал, как стучат от страха его зубы. Он не отводил глаз от пистолета, нацеленного ему в живот.

— Чего ты хочешь? — выдавил он с трудом. — Я тебя не знаю!

Я засмеялся.

— Уверен, что ты не знал меня до вчерашнего вечера. Но вчера мы завязали знакомство. Жаль, конечно, что мы сейчас не в полном комплекте и что ты по дороге сюда высадил своего маленького дружка Стоу…

Он знал, что его ждет. Он чувствовал, что приговорен к смерти. И даже не пытался возражать.

— Послушай, черный, — сказал он испуганно, — я ничего против тебя не имею. Вчера вечером мы только выполнили поручение. Мы не хотели сделать тебе ничего плохого. Мы должны были только напугать тебя, чтобы ты не встревал в дело, которое тебя не касается.

Скотина! Они не хотели причинить мне вред! Я все еще чувствовал боль, которая не давала мне дышать! Он, видите ли, не хотел сделать мне ничего плохого! Ну подожди, сукин сын! Я постарался придать своему голосу предельно холодный и безразличный тон. Мой палец коснулся спускового крючка. Скинни Домбс знал, что это означает. Он заметил движение, которое для него было равнозначно смертному приговору. Он простер ко мне руки, как если бы надеялся этим защитить себя от пули.

— Нет! Нет! — умолял он. — Клянусь, я говорю правду! Речь шла о том, чтобы только напугать тебя!

— Предположим, я тебе верю, — сказал я чуть мягче. — Но поразмыслим, следует ли тебе верить. Кто дал тебе поручение? На кого работали ты и твои дружки?

— Если я тебе скажу… ты не застрелишь меня?

— Что ж, ты будешь иметь возможность проверить это. А вообще-то ты находишься сейчас не в том положении, когда можно торговаться. Одно я могу тебе обещать: если ты не ответишь мне на мой вопрос, я пристрелю тебя. Это так же верно, как то, что дважды два — четыре.

Он с усилием проглотил слюну. Я видел в полумраке, как ходит его кадык. Да, он не был твердым парнем — на такого надави, и он расскажет все.

— Это был Эбинджер, — сказал он.

Его ответ удивил меня до такой степени, что, не меняя положение пистолета, направленного в живот моего собеседника, я почесал нос левой рукой.

— Ты часто работаешь на Эбинджера? — спросил я.

— Да… Регулярно. Он всегда вызывал меня и моих парней, чтобы мы поддерживали порядок в его заведениях.

Поддержание порядка… Честное слово, великолепное определение! Во всяком случае, меня удивило то, что такой человек, как Арнольд Эбинджер, столп общества, водился с типами вроде Скинни Домбса.

— Эбинджер… он сам отдавал тебе приказы?

Скинни покачал головой.

— Нет! Это Поукей Джонс.

Понемногу я начинал кое-что понимать. Поукей Джонс, омерзительный верзила, был управляющим «Сеньориты». Я слышал, что он был также доверенным лицом в лимонадном бизнесе Эбинджера. Сказанное Скинни было достаточно правдоподобно.

— Так, значит, это Поукей поручил тебе вчера прочесть мне лекцию?

— Нет! — Скинни замотал головой. — Это поручение дал мне вчера сам Эбинджер! Он позвонил мне около семи часов вечера, когда я играл на бильярде в «Дядюшке Джо». Сказал, что я должен дать тебе такой урок, чтобы ты никогда не совал свой черный нос в его дела. Он именно так сказал. Слово в слово.

— А ты конечно же послушался. Дать урок негру — такой пустяк. Ты хорошо знаешь Эбинджера?

Он пожал плечами.

— Я видел его всего два раза… Он заходил в «Сеньориту», когда я там был. Но я ни разу с ним не разговаривал.

Я сделал шаг вперед, по-прежнему держа пистолет в вытянутой руке. Скинни Домбс дрожал, как лист.

— Нет!.. Не надо… — молил он. — Клянусь тебе, мы не хотели тебя убивать! Мы хотели только напугать… как велел Эбинджер! Спроси Стоу! Спроси…

По всей вероятности, он хотел сказать «спроси Эбинджера», но вспомнил, что тот уже мертв. Может быть, он даже подумал, что это я укокошил Эбинджера над тем бассейном. Я сделал еще два шага, как если бы собирался стрелять в упор. Я видел капли пота на его искаженном страхом лице. Его ноги тряслись. Я понял, что еще минута, и он грохнется передо мной на колени.

— Н-не… не убивай меня! — скулил он без всякого стыда.

Я расхохотался.

— Дурак! Да я не собираюсь убивать тебя! — сказал я. — А вот морду я тебе набью.

С этими словами я сунул пистолет в кобуру и угостил Скинни прямым левой, а затем еще несколькими достаточно болезненными ударами. Я хотел, чтобы он вступил в драку, чтобы он защищался. Хватило минуты, чтобы он понял, что смерть ему, возможно, не грозит, и он даже имеет некоторые шансы на победу.

И тогда я начал драться по-настоящему. Мне очень пригодилась та великолепная школа, которую я прошел в филадельфийской полиции. Это длилось не дольше пяти минут, а потом Скинни Домбс снова взмолился о пощаде, посверкивая остатками своих зубов. Этим я и удовольствовался.

Я сел в «олдсмобиль» и отправился туда, где оставил свой «форд». Ну что ж, Скинни придется возвращаться в город пешком или на автобусе. Однако теперь это меня не касалось. Он был конченым человеком. Мы квиты.

Я очнулся от сна в девять тридцать в катастрофическом физическом состоянии, но абсолютно выздоровевшим психически. Меня разбудила «Ма» Томкинс, с которой я условился на этот час. Прежде чем отдаться в руки великанши, я позвонил в бюро, чтобы успокоить Луизу. Я сказал ей, что у меня все в порядке и что, по всей вероятности, она увидит меня около полудня, свеженького, как новорожденный.

Она ответила мне, что у нас ничего не горит, что она с толком использовала свое свободное время и что у Тима Форти есть кое-что для меня. Я чувствовал полное удовлетворение. И только с тревогой присматривался к добирающимся до моей шкуры лапищам «Ма», которые десятью минутами позже перенесли меня, словно ребенка, в ванную, сунули под душ и занялись «бичеванием».

В одиннадцать я уже чувствовал себя заново родившимся человеком. По телевизору в это время передавали последние известия. Я включил его и услышал, что происходит именно то, чего я опасался.

В то время, когда я на левом берегу реки успешно улаживал свои дела, правый берег переживал новую горячую ночь. Обвинение, выдвинутое прессой против «Черных пантер» в связи с убийством Арнольда Эбинджера, вызвало гнев у молодежи негритянских кварталов. На улицах спонтанно возникали группы молодежи, забрасывающие камнями патрульные автомашины. Шериф мобилизовал полицейские силы. (Не потому ли во время моих приключений со Скинни Домбсом я не заметил ни одного полицейского патруля в благополучной части города?) Естественно, не обошлось без серьезных стычек. Баланс был достаточно трагичным: молодая девушка, убитая шальной пулей, добрая дюжина — если не считать относительно легко избитых — тяжелораненых, более десятка разграбленных и сожженных магазинов и полторы сотни арестованных.