Инна Тронина - Непреклонные

Дочка первая подбежала к двери, поднялась на цыпочки и посмотрела в «глазок». Различив силуэт гостя, она взвизгнула от радости.

— Это Людмила Витальевна! Заходите, пожалуйста!

— Сватья моя будущая, — криво усмехнулась я.

Легка на помине мать того самого Дениса, с которой я хотела серьёзно поговорить. Она и раньше появлялась в нашей квартире — главным образом для того, чтобы забрать загостившегося допоздна сына. Но сейчас Дениса у нас не было, а просто так, на огонёк, Мила не забегала ни разу.

Октябрина открыла дверь, и Мила вошла — как всегда, лёгкая, смешливая, пахнущая осенним холодком и духами «Шанель номер девятнадцать», напоминающими дуновение душистого ветерка. Мила всегда носила распущенными свои длинные каштановые волосы, и от того выглядела молоденькой девчонкой. Впечатление усиливали джинсы в обтяжку и короткая кожаная куртка, а также сумочка, напоминающая ученический портфель.

Мне казалось, что у Милы не бывает грустных мыслей. И своим оптимизмом она умела расположить людей, даже не склонных к случайным контактам. Мила считала себя счастливой, потому что родилась в воскресенье, и шагала по жизни, презирая закон всемирного тяготения. Она казалась старшей сестрой своего сына, и это несмотря на то, что ей вот-вот должно было исполниться двадцать семь лет. Странно, но у матери-одиночки Милы не проступала в чертах лица тяжёлая женская доля. Напротив, Мила часто корчила озорные гримасы и округляла светло-карие, в золотистую точечку, глаза, как будто собиралась посекретничать.

— Милок, давай на кухню! — засуетилась я, но гостья зацепилась плечом за косяк второй двери, ведущей непосредственно в прихожую.

Хай! — на американский манер приветствовала нас Мила, запуская руку в сумочку, усеянную коричневым крупным горохом. Достала яркий пакетик и протянула Октябрине. — Держи, сухарики с чесноком. Нам с Денисом нравятся. Попробуйте теперь вы…

— Спасибо, — вежливо поблагодарила дочка, наклонив голову.

— Милок, пообедаешь с нами? — Я дёрнулась в сторону кухни.

— Извини, Ксан, очень спешу. У моего профессора вот-вот операция — одной богачке нос из седловидного в прямой будем переделывать. Ну, и подтягивать рожу, разумеется. Я забежала, чтобы вас с Отой на день рождения пригласить, в субботу, к четырём. Придёте?

— Обязательно придём, если ничего не случится! — обрадовалась я.

Значит, сегодня удастся принять ванну и отдохнуть, но в то же время нужно будет думать о подарке. Я оглянулась, увидела, что дочка ушла на кухню, и обратилась к Миле.

— Твой Денис моей Отке предложение сегодня сделал. Только ничего ему не говори, будь другом. Я до упаду хохотала как раз перед твоим приходом!..

— Вот глист в скафандре! — восхищённо сказала Мила. — А мне ни слова. Правда, я знала, что деньги, выданные на мороженое, уходят на цветочки. Или это мороженое он твоей дочери скармливает. Все видеокассеты из дома к вам перетаскал. Скоро начнёт серенады петь под окнами. Не удивительно, что сын папы-гуляки частенько наследует его привычки. Ведь за такие проделки отвечают определённые участки мозга, а мозг переходит от родителя к чаду. Ладно, Оксана, я действительно спешу. А то бы с удовольствием посидела-поболтала. Обожаю твою кухню, честное слово! Прекрасный старинный стиль, настенная роспись, витражи — мечта поэта! А я всё мечтаю о барной стойке из природного камня. У моей тёти в загородном доме, на Урале, есть такая. Очень, между прочим, здорово. Ну, всё, Оксана, я побежала. У тебя на службе как? Чики-пики? Нормально?

— Грех жаловаться.

Я подумала вдруг, что ничего о Людмиле не знаю, хотя уже считаю её если не подругой, то товаркой. Она никогда не рассказывала о своём муже или любовнике, и только сейчас, видимо, от удивления, сболтнула лишнее.

Значит, по какой-то причине она считает нужным скрывать это. А вот про родителей рассказала почти сразу же. Оба преподавали в питерском Политехе. Вся семья жила неподалёку от института — на Гражданке. В девяносто четвёртом, когда Мила уже была беременна, её отец попал в тяжелейшую автокатастрофу. С тех пор он почти неподвижен, кроме того, быстро слепнет, и Милина мать находится при нём неотлучно.

Почти все заработанные деньги Мила посылает им, но болезнь отца целиком съедает все эти средства. Семья держится лишь на Милиной тётке Наталье Лазаревне, которая помогает младшей сестре и её несчастному мужу. Наверное, она так поступает ещё и потому, что и Мила, и Денис являются её крестниками. А Наталья Лазаревна — верующий человек, причём уже давно, с детства, а не в соответствии с нынешней модой…

— Ота, всего хорошего! Я ухожу! — крикнула Мила, обернувшись в сторону кухни.

Моя дочь, жуя сухарики, выскочила в коридор.

— А почему? — капризно спросила она. — Я уже чайник поставила.

— Спасибо, птенчик, в другой раз!

Мила посмотрела на мою дочь как-то по-новому, наклонилась и поцеловала её в макушку.

— Послезавтра вы с мамой придёте ко мне на день рождения и одновременно на именины. Будет очень весело, обещаю. Пожелайте мне удачи!

— Желаю! — Октябрина улыбнулась во весь свой щербатый рот.

А я искренне пожалела Милу, представив, что ей несколько часов придётся стоять у операционного стола, а после неделю дрожать со страху. Ведь богачка может предъявить претензии к качеству оказанных услуг и закатить скандал, а профессор вряд ли намерен подставляться под удар сам. Мила тоже не хочет лишаться доходного места, и потому живёт в напряжении, в постоянном стрессе, переживая за сына, за родителей, за себя. Она давно говорила мне, что очень хочет слезть с тётиной шеи, но пока не может.

— А Денис один остался? — встревожилась я не на шутку.

— К нему мальчик из класса пришёл. Говорят, что заниматься будут, но я не очень верю. Скорее всего, комп гонять начнут или удерут играть в футбол. Пока!

Мила щёлкнула замком и вышла на лестницу. Дочь, тяжело вздохнув, заперла за ней дверь. Праздничное настроение, возникшее, как всегда, с приходом матери Дениса, медленно исчезало, и я вновь ощутила страшную усталость.

— Второе разогревать? — Я отправилась на кухню, спотыкаясь и пошатываясь. — В микроволновке быстро дойдут курица с картошкой.

— Мам, я не хочу, правда!

Октябрина опять о чём-то задумалась. Она пригорюнилась на высокой табуретке, сама похожая на куклу, украшавшую кухню — такая же разноцветная, черноволосая, нарядная. Не удивительно, что блондин Дениска влюбился в неё насмерть. Мила сказала, что сын один раз что-то тайком писал в тетрадке, кажется, стихи. Но прочесть их отказался, сразу же удрал и тетрадку спрятал. Возможно, эти строки предназначались лишь для Октябрины.

— Понятно. Чипсами и сухарями наелась. Ладно, курицу прибережём, а сами попьём чаю с мармеладом. — Мне очень хотелось сделать дочери приятное. — А дальше — за уроки. Сказали — заниматься дома, значит, надо заниматься. Кстати, твоему Денису тоже пора в учёбе подтянуться. Год только начался, а он уже двоек-троек нахватал. Сначала нужно с этими проблемами разобраться, а потом уже думать о любви.