Инна Тронина - Непреклонные

— Машину? — перебил Кайкан. — Какой марки?

— «Деу-Нексия», — удивлённо ответил Лебедев.

Его поражала реакция оперативника на рассказ — ведь Геннадий почему-то заинтересовался именно «тачкой», а на важные, по мнению полковника, факты не обратил внимания.

— Когда он купил машину? — продолжал задавать странные вопросы Кайкан. Лампа дневного света потрескивала наверху и, как я заметила, очень раздражала ничего не понимающего Лебедева.

— Да полгода назад уже. А если здесь гостил, на моей ездил. Вот на этой, что вас сейчас привезла.

Полковник, хоть и по понятной причине нервничал, в целом держался спокойно. Я поняла, что он даже не подозревает о том, в какое дерьмо вляпался его зять.

— Сашка — заядлый водила, и батя у него шофёром был. Это у них в крови, у Швоевых. Сват умер два года назад, когда Сашка второй раз был в Чечне. Узнал о тяжёлом ранении и психанул. Да и перед тем болел долго…

— Значит, с зятем вы в нормальных отношениях? И дочка в замужестве счастлива?

Гена что-то рисовал шариковой ручкой на листке, а я жадно слушала их разговор, мысленно поторапливая капитана. Но понимала, что настырность тут ни к чему — скорее всего, Лебедев ничего скрывать и не станет.

— Александр бывал с вами откровенен?

— Ну, как вам сказать… Конечно, за рюмашкой по душам мы говорили.

Лебедеву очень хотелось спросить, что всё-таки произошло, но он отлично знал, что в отделении вопросы задаёт милиционер.

— Ведь с Сашкой иной раз опасно было спорить. Он на учёте по дурному делу состоит. Не совсем в себе он, конечно. На службе как-то держится, боится хороший заработок потерять. А дома всё время на уколах. Женька специально курсы медсестёр окончила. Чуть Сашка заблажит, она уже несётся со шприцем. Приходилось и в клинике лежать, и в санаторий ездить. Ему ребята, с которыми вместе воевал, путёвки доставали за счёт какого-то благотворительного фонда. Один раз Сашка в милицию попал, когда избил старого бомжа. Тот мочился в подворотне около их дома на Кирочной, в Питере. И по мелочи стычки бывали. У Сашки ведь как? Одни воевали, а другие в это время гамбургеры и биг-маки пивом запивали. Убить готов был тех, кого шкурами продажными считал. Тех, для которых Родины нет. Помню, я его из отделения и забирал…

— Они на Кирочной живут? — между прочим, поинтересовался Кайкан.

— Нет, сейчас однокомнатную квартиру снимают на Ланском шоссе. Женька-то со свекрухой не поладила. А Сашка с нею ушёл, взял её сторону. Так ведь не часто бывает. Геннадий Вадимович, — осторожно поинтересовался Лебедев. — Я, конечно, прошу прощения… Сашка что-то натворил? Могу я узнать? Не чужой он мне, зять всё-таки, почти как сын. Внука моего отец. Я за него в ответе перед Виктором, папашей его покойным…

— Я вам всё объясню, Анатолий Максимович. Обязательно! Только немного попозже. И официально со следователем вы встретитесь завтра. Мне нужно только, чтобы вы ещё на парочку вопросов ответили. Имя Натальи Лазаревны Кулдошиной вам ни о чём не говорит? Вы слышали об этой женщине что-нибудь? Дело-то громкое было.

— Слышал, что заведовала она роскошным банным комплексом. Раньше и я туда ездил, в сауну. Убили её в разборке. На неё много покушений было, я слышал. Чересчур баба на рожон пёрла, в наше-то время…

Лебедев махнул рукой. Мы с Кайканом во все глаза смотрели на него, но не заметили ни испуга, ни даже волнения. То ли полковник превосходно владел собой, то ли и впрямь ни о чём не догадывался.

— Как не знать Банщицу! О ней все местные газеты писали. А лично… Нет, не знаком. Откуда? — Лебедев недоумённо смотрел на нас.

— Хорошо. Теперь расскажите, когда в последний раз видели Александра Швоева. При каких обстоятельствах расстались?

Кайкан доброжелательно и серьёзно смотрел на полковника, поводя под пиджаком плечами — ему было холодно даже в свитере. Я протянула руку и потрогала батарею — она едва теплилась.

— Постарайтесь вспомнить поподробнее.

— Этой осенью Сашка приезжал в отпуск. С Женькой, конечно, и с сыном. В августе месяце, десятого числа, прибыли. Пожили в деревне две недели. Потом Женька сына в школу увезла, в Питер, а зять остался. В фирме своей договорился и до конца сентября жил, только уже в городской квартире. Мы-то с супругой в деревню уехали, к моей мамаше. А Сашка жильё сторожил. Чем занимался, не знаю, но машину брал у меня. Говорил, что однополчане его здесь живут. Я доверенность дал ему, всё по закону. Наверное, зять водил в квартиру дружков, но всегда потом прибирался. Никакого развала после него не оставалось. Если и пили, то без последствий. Сашка говорил, что один из тех ребят в газете работает. Местные патриоты выпускают, распространяют среди населения бесплатно, чтобы люди правду знали. Вам-то можно сказать…

Лебедев помолчал немного, глядя в окно, за которым газили на морозе милицейские машины.

— И когда Швоев уехал в Петербург? — нетерпеливо спросил Кайкан.

— Сейчас скажу… В конце сентября. Вроде бы, в субботу, двадцать девятого. Мы-то с Тамарой в деревне были, а Сашка приехал туда на машине. Сказал, что билет у него на завтра. Он переночует, а потом на попутках доедет до аэропорта. Я говорю: «Чего ж на попутках, я тебя сам отвезу и вернусь». Так и сделали. Он рюкзак собрал, варенья-соленья прихватил, да и улетел в Питер. С тех пор только перезванивались. На новой квартире я у него ещё ни разу не был…

— Но адрес вы знаете?

Кайкан мельком взглянул на меня, давая понять, что час настал. Я должна была запомнить этот самый адрес и, не вызывая у Лебедева подозрения, выскользнуть из кабинета.

— Да, в записной книжке у меня. — Лебедев полез во внутренний карман дублёнки. — Одну минутку. Вот, пожалуйста! Ланское шоссе, дом пятьдесят девять, квартира девяносто. Но я сам понятия не имею, где всё это находится. Питер очень плохо знаю, всегда беру такси. Дерут, гады, три шкуры, а что поделаешь? На Ланском квартиру прежние хозяева продали, а новые сразу жильцов запустили. Даже ремонта не было — Женька жаловалась. Крыша, говорит, протекает, извёстка хлопьями висит. Но всё-таки лучше, чем в коммуналке-то, со свекровью и тремя соседками…

— Швоев сейчас в Петербурге? — вяло спросил Гена, будто бы потеряв интерес к разговору. — Никуда не собирался уезжать?

— А где ему быть? Там, конечно. Работу же не бросишь, верно? Недавно дочка звонила — всё, вроде, у них в порядке. Ромка четверть кончает. До каникул никуда не тронутся. Ну, а после Нового года сразу сюда двинут, на лыжах кататься. Они все лыжники у нас, помешанные на этом деле…

Я осторожно поднялась с шатающегося старенького стула, боком протиснулась к двери и выбралась в коридор, где воздух был серым от табачного дыма. Лампы плавали в нём, как в тумане. Мимо меня провели двухметрового детину в наручниках. А из угла на людей смотрела немецкая овчарка, на груди которой болтался кожаный намордник.