Инна Тронина - Птенцы «Фламинго»

— Я не хочу возвращаться туда, — отрезала Аня, откидываясь на спинку кресла. Глаза её сузились, и в них блеснули слёзы. — Вы ошибаетесь, дядя Юзя. Того, кого я по-настоящему полюбила, там больше нет.

— Да что ты! А я думал — тебе всё равно, лишь бы возможности иметь те же самые! — Старик отправил в рот кусочек опунции. — Получается, что я тебя совсем не знаю. Или материнство так подействовало на мою девоньку?

— Понятия не имею. Мне та жизнь надоела. Бесконечные обсуждения веяний моды и типов женских фигур, марок машин и часов, хвастовство и тут же — невероятная ущербность… Хочется новых ощущений. Я живу так, как никогда до этого не жила. Кто знает, сколько времени мне суждено быть рядом с Машкой? Почему-то кажется, что недолго…

— Вот-вот, уже пошла депрессия!

Режиссёр предостерегающе поднял палец, и больные, мутные его глаза совсем пропали в ряби морщин. Он заколыхал своими обвисшими щеками и четырьмя подбородками.

— Говорил — досидишься взаперти, золотая рыбка! Любое замкнутое пространство, даже хрустальный аквариум больших размеров — не для тебя. Ты посещала психотерапевта?

— Вызывала на дом перед Новым годом, — рассеянно ответила Аня.

— И, как вижу, зря выкинула деньги, — сокрушённо вздохнул старик. — А я хочу иначе тебя встряхнуть. Ты просто обязана сделать это усилие, рвануться к новой жизни, которая, поверь, и для тебя существует. Надо только ощутить себя востребованной. Тогда уйдёт хандра, и вернётся оптимизм.

Старик осматривал вещи, которые по каким-то причинам были дороги хозяйке квартиры, а потом вывешены на стены.

Меч в драгоценных ножнах, фото Ани Бобровской во время выступлений на льду и спортивных снарядах. Один большой снимок — на гальке у Чёрного моря. Тут же помещались портреты Машеньки, включая первый, внутриутробный. Раньше здесь красовались снимки, запечатлевшие Анну в обществе известных всей стране людей, на яхтах и мраморных лестницах, верхом на лошадях и слонах, на заснеженных склонах и под кокосовыми пальмами.

Но потом Аня попросила Катю снять эти фотки и спрятать их подальше. Воспоминания о тех днях, когда она была обычной брэндоманкой, «мыльным пузырём», и острым высоким каблучком наступала на горло денежным мужчинам, были ей неприятны. Тогда Аня действительно ориентировалась лишь на внешние эффекты, и потому большую часть заработанного вкладывала в тряпки, в драгоценности, в фитнесс, в услуги косметологов.

Сидя напротив дяди Юзи, Аня с удивлением вспоминала, как оценивала людей по плоской шкале, не интересуясь ничем, кроме платёжеспособности. Она пыталась поскорее затащить «папика» в постель и бредила лишь приглашениями в дорогие, желательно «рублёвские» рестораны. А после планомерно и безжалостно выжимала из «спонсора» всё новые и новые подарки.

Дядя Юзя был прав — ещё совсем недавно Аня, оставшись без покровителя, тут же ринулась бы на поиски другого. И дело даже не в том, что в нынешнем своём плачевном положении она не могла рассчитывать на более-менее приличную партию. Будь Нетти даже абсолютно здоровой, она всё равно вышла бы из игры. Если уж говорить откровенно, то и пулю от Звягина она получила по той же самой причине. Ни с кем, даже с Володькой, Анна Бобровская не хотела оказаться в постели, раз встречалась тогда со своим олигархом.

И впоследствии, когда они расстались, вероятнее всего, навечно, Аня так и не могла даже мысленно изменить ему. Что-то перевернулось в сознании бывшей куртизанки, которая давно уже не считала своих любовников. Хищницы, неустанно подминавшей под себя более слабых, ломающей судьбы даже более сильных. А ведь многие годы и сама Анна, и её родные-знакомые считали, что у блондинки с бирюзовыми глазами или вообще нет сердца, или оно железное, как у наследника Тутти из «Трёх Толстяков».

Аня давно уже растеряла всех подруг. В умных и привлекательных она видела соперниц, а уродливые дуры вызывали у неё тошноту. Нетти должна была царить в любой компании, и потому вызывающе одевалась, наводила боевую раскраску, вытряхивала из мини-сейфа свои драгоценности, равномерно распределяла их по телу. Вела девушка себя так, что мужики тут же обращали на неё внимание, а после уже не могли оторвать глаз.

Нетти не любила заниматься хозяйством, поэтому нанимала приходящих домработниц. Готовить тоже не рвалась, освоила несколько «коронных» блюд, которыми при необходимости кормила «пупсов». Язвительная, злая, сверх меры откровенная, она имела репутацию дамы с отменным вкусом и драконовскими требованиями.

Анна позиционировала себя как эталон Сильной Женщины, при случае поучала других, но моментально пресекала попытки что-то посоветовать ей самой. И всё-таки, оставшись наедине с собой, ещё до того, как стала калекой, Нетти думала, что на самом деле она слабачка. Сильные Женщины должны обходиться без «спонсоров» и не надеяться на презенты. А она превратилась в элитарную попрошайку, которой было всё равно, с кем спать и кого доить. С самого рождения до прошлого года она никого по-0настоящему не любила.

— Девонька, я хочу пригласить тебя в одну приятную компанию, — попивая вино, говорил дядя Юзя.

Луковый суп он уже давно съел, наговорив присутствующей в столовой Кате кучу комплиментов.

— Два иностранца пристали ко мне, как репей к собаке. Непременно хотят с тобой познакомиться. Не будет ничего зазорного в том, если ты приедешь в ресторан на колясочке. Главное, девонька, не тушуйся. Пользуйся тем, что даёт судьба. Это очень нужные тебе люди, можешь поверить…

— И куда же это вы меня приглашаете? — Аня шутливым жестом развела свои косички в стороны, потом отпустила их.

— В клуб «Фламинго», — серьёзно ответил старик и внимательно, поверх бокала, взглянул Ане в глаза.

— Ясненько.

Аня устало провела ладонью по лицу. Дядя Юзя обратил внимание на её по-прежнему длинные и холёные ногти, покрытые морозно-льдистым лаком. И всё же режиссёру показалось, что перед ним сидит совершенно другая женщина, которую неуместно приглашать в ночной клуб с очень даже сомнительной репутацией.

— Дядя Юзя, я не такая — я жду трамвая! — Аня прикусила нижнюю губу, чтобы не заплакать.

— Девонька, не обижайся! — всполошился старик. — Я не хотел ничего такого… Это же, в первую очередь, клуб! Можно просто поужинать, хорошо посидеть в приятной компании…

— Я больше этим не занимаюсь. Спасибо за заботу, но после такого я не смогу прикоснуться к ребёнку, грудь ему дать. Сама не поверила бы раньше, но теперь мужики мне противны. Я клуб «Фламинго» знаю, много слышала. Он очень популярен среди извращенцев. Многие наши девчонки собирались, если в разборку попадут или в автокатастрофу, податься туда. А вы мне решили протекцию составить? Да я бы и сама пробилась, кабы хотела. Но я не хочу, дядя Юзя! Вы верно заметили — я изменилась. Бывает такое с людьми. Я ведь умирала два раза — после того, как Звягин в меня стрелял, и когда Машку рожала. Сердце останавливалось, приходилось давать разряд… Нет, вру, всё началось раньше, когда я непрофессионально запала на клиента. Появись он сейчас тут, пусть голый-босый, без гроша за душой — бросилась бы на шею! Наверное, это неправильно, и я должна справиться со своими чувствами. Но не могу! У него, знаете, глаза — как звёзды… Можете себе это представить?