Пьер Немур - Пусть проигравший плачет

Однако в половине третьего утра стало ясно, что ничего не произойдет. Гедеон и Изабелла, которые своим присутствием обеспечивали моральную поддержку мобилизованным войскам, начали всерьез подумывать о возвращении в Париж, так как молодому адвокату предстоял напряженный рабочий день в своей конторе. Он окинул взглядом зал. Возле стойки толпилась живописная группа людей в синих блузах и канадских куртках, состоявшая из коренастых торговцев, и одетых в желтые куртки работников павильона по торговле свежей морской рыбой.

Фернан передавал свои команды кассирше, сидевшей за выдвижной кассой и контролировавшей одновременно табачный киоск, стойку и дополнительные залы. Мадо работала у него уже многие годы, женщиной она была крепко сложенной, краснощекой, не лезшей в карман за словом. Сам он присматривал за всем: за двумя парнями, которые работали за стойкой, весело поругивая их, несмотря на расторопность, с которой они обслуживали клиентов; за крикливыми клиентами; за залом, в котором работала Анджела, переставшая из осторожности на несколько дней быть Прунелией и активно помогавшая основным официанткам.

Симпатичная сожительница Слима-Танжерца пользовалась в «Фламбе» не меньшим успехом, чем на панели Центрального рынка. Правда, заметить это можно было только по росту ее чаевых.

В углу возле стойки Рене из Нанта уже давно монополизировал электрический бильярд, затеяв бесконечную партию с Крысенком, исполнителем покушения на Макса де Руйе. В соревновании с этими двумя специалистами компания, обладавшая концессией на эти игры, несла убытки: они с удручающей регулярностью зарабатывали право на бесплатную партию.

Эти два бандита составляли комитет бдительности, созданный в ходе настоящего военного совета, состоявшегося в ожидании возможного нападения со стороны гамбургского консорциума. Но, вообще-то, существовало мнение, что следует считать инцидент улаженным после того сурового урока, который был преподан представителю немцев. Из последних новостей следовало, что он проведет добрых два месяца на больничной койке и выйдет оттуда только с помощью специалистов по пластической хирургии.

Преобладало оптимистическое настроение. Каждый прошедший час только увеличивал его. В течение ночи с прошлой пятницы на субботу хозяева Макса де Руйе не пошевелились. Они упустили случай ковать железо, пока горячо, — возможность нанести сильный удар по какому-либо сектору фронта. Одним словом, они потеряли лицо.

Изабелла и ее жених собрались уходить.

— Пойдем посмотрим, может быть, мама намерена вернуться, — предложила молодая девушка. — Уже поздно. Ей уже трудно в ее возрасте так проводить ночи.

— О, — галантно поправил ее адвокат, — твоя мать выглядит очень молодо и динамично.

— Это правда, — согласилась Изабелла. — После переезда с Центрального рынка она помолодела. Для нее это словно возврат к прежним годам ее жизни с папой, когда она сидела за кассой на улице Берже.

Они шагнули за порог, намереваясь пересечь шоссе и войти в павильон, и в этот момент Крысенок оставил электрический бильярд.

— Послушайте, месье Гедеон, — сказал он фамильярно, — я бы с удовольствием составил вам компанию.

Дело в том, что я еще не видел новый рынок. Я первый раз в Ранжис.

Шабернак улыбнулся. Он познакомился с пиротехником в начале вечера, и ему стоило большого труда связать его с ужасным происшествием с Максом Руйе. Крысенок был весь сплошная улыбка, сплошное добродушие.

Через несколько минут все трое вошли в обширный павильон, огороженный и залитый светом, и неспешно направились к боксу фирмы Пеллер. По дороге Крысенок настойчиво рекламировал складной велосипед, так как страстно хотел попасть в программу кабельного телевидения, чтобы выиграть ораторский поединок с раздраженными продавцами.

Что же касается компании «Деф и К°», то у них дела шли очень хорошо. Селестин дружески приветствовал проходивших мимо молодых людей и тут же реализовал партию томатов из Алжира. Изабелла, которая не могла отделаться от мысли о том, что он спал в объятиях Мари-Лу, громко расхохотался, но, к счастью, торговец не заподозрил истинную причину этого веселья.

Бокс фирмы Пеллер был совсем близко.

— Так это здесь, — спросил Крысенок, — боши заложили пластиковую бомбу?

Он скорчил недовольную гримасу, всем своим видом выражая разочарование. Правда, теперь, спустя неделю, основные следы покушения были уже ликвидированы. Бухгалтеры вновь вернулись в свою контору, обставленную временной мебелью. Разбитая стена была задрапирована полотном, оставалось, правда, еще заменить несколько десятков квадратных метров витрин, но это была уже мелочь по сравнению с той сценой разрушения, которая предстала глазу в прошлый вторник.

Леонтина Пеллер, закутавшись в большой шерстяной шарф, с глазами, сверкающими от удовольствия, с жаром и упорством защищала постоянство цен. Как и сказала ее дочь, она буквально помолодела. Она подарила кокетливый взгляд Крысенку, который воспользовался случаем, чтобы ей представиться, и скорчила гримасу, узнав, что ей предстоит вернуться домой, но, вообще говоря, было уже около трех часов утра.

— Во всяком случае сегодня ничего не произойдет, — решила она.

Виктор Корню подписал ведомость, передал ее в бухгалтерию, сердечно поздоровался с Изабеллой и Гедеоном и неспешно вернулся к другой горячей точке сбыта.

— Хорошо. Ну, ладно, — решила Леонтина, — я поеду с вами, ребятки. Автомобиль не очень далеко отсюда?

Она собрала свою сумку и решительным шагом направилась в сторону центральной аллеи, где небольшие электрокары, нагруженные грудами ящиков, с трудом прокладывали себе дорогу. Изабелла растроганно смотрела ей вслед. На вдове Гюстава Пеллера были сапожки из тюленьей шкуры, на голове меховая шапочка. Ее светлый шарф перекрещивался на груди, а концы его были заправлены за пояс. Она была настоящей коммерсанткой Центрального рынка, с горящими глазами и оживленным лицом.

Изабелла направилась следом.

— Эй, месье Люркен, вы нас оставляете? — спросил Гедеон Шабернак.

Он был еще новичком в этом маленьком незнакомом мире, чтобы сразу же употреблять клички, которые зачастую были точнее, чем настоящее имя.

Но Крысенок, казалось, его не слышал. Привстав на носки, безразличный к тому, что происходило в проходе, он, нахмурившись, рассматривал бокс фирмы Пеллер, погруженный, как это было сразу видно, в глубокое раздумье.

— Ах, так, — пробормотал он, — мне хотелось бы…

В эту ночь так и не удалось узнать, чего хотелось Крысенку. Заглушая невнятный шум, раздававшийся в павильоне ЕЗ, через пластиковые двери павильона буквально ворвался грохот перестрелки, прерываемый криками ужаса.