Наталья Александрова - Розы для киллера

Ли Куй дал им необходимые инструкции, и все трое, бесшумно повернувшись, исчезли из комнаты. Ли Фан проводил их уважительным взглядом и сказал своему собеседнику:

— Что ж, господин Ли Куй, налейте мне, пожалуй, еще немного рисовой водки.

В субботу Владимир Иванович приехал пораньше, мы только успели позавтракать. Он совсем снял темные очки, подстриг бороду и выглядел вполне прилично. Мне он привез большую коробку шоколадных конфет, а Ромуальду — килограмм мяса, сказал, что хватит на неделю. Наивный человек, он и не подозревает, что обжора-зять объедает бедное животное.

Зять уселся за компьютер, Лизавета устроила стирку, в квартире было невозможно существовать, поэтому мы подхватили каждый своего Рому и отправились на прогулку. Владимир — как-то незаметно я стала называть его просто так, без отчества — сказал, что в больницу к теще сегодня поедет ее приятельница Вера Сергеевна, а ему поручили собаку.

Мы пошли в дальний парк, зашли в сторону от главной аллеи, где никого не было, и такс Рома даже полаял немножко на белку. В общем, мы все были очень довольны, что проводим выходной день с пользой для здоровья. Владимир все отгонял Ромку и пытался подманить белку соленым арахисом, но нахальный такс выхватывал у него орешки прямо на лету. Сквозь облака через верхушки сосен проглядывало голубое небо, Ромка в синем комбинезоне проваливался в снег по самые уши, внук сладко спал, подставив мордочку слабому зимнему солнцу, и мне вдруг показалось, что я давно знаю человека, который находится рядом со мной. Усилием воли я стряхнула с себя наваждение.

Когда мы угомонились и уселись на скамеечке доедать орешки, мой новый лохматый друг посмотрел внимательно и сказал:

— Я вспомнил, где мы с вами встречались.

— Вы уверены? — упавшим голосом спросила я.

Теперь придется объясняться начистоту, неизвестно, как он отреагирует на историю с букетом и карточкой. Он может начать подозревать меня, а этого мне очень не хотелось, потому что человек, которого я видела третий раз в жизни, начинал мне нравиться.

— Конечно уверен, — мягко сказал он, — я же художник, у меня очень хорошая память на лица. Я видел вас в переходе метро три недели назад. Конечно, вы могли меня и не заметить, ведь перед вами проходят тысячи людей.

— Разумеется, я вас помню, — раздраженно прервала его я, — внешность у вас колоритная, трудно не заметить.

— Почему же вы?..

— Не призналась, что видела вас раньше? Потому что мне было совестно. Ведь это я втянула вас в историю, сама того не ведая.

И я рассказала ему про карточку, про то, как мы с Людмилой поменялись местами, про жуткий желто-розовый букет и про мужчину с фальшивыми усами.

Владимир слушал недоверчиво, но никаких скептических замечаний не отпускал, хотя я бы на его месте не верила ни одному моему слову. Я нервничала и торопливо пыталась все ему объяснить, но картина получалась, прямо скажем, невразумительная. Я сделала усилие и остановилась.

— Это все? — спросил он, как мне показалось, достаточно холодно.

— Не все, но вы лучше задавайте вопросы, а то я совсем запуталась.

— Значит, вы стояли там и каждую пятницу ждали человека с букетом. Приходили разные люди, но букет был опознавательным знаком.

— На самом деле люди были одинаковые, то есть был один и тот же человек, — заторопилась я. — Я знаю, вы мне не верите, но его походка… — Владимир Иванович внимательно выслушал мои умозаключения и кивнул, что меня несколько ободрило.

— Букет был таким страшным специально, чтобы никто его не купил. Вряд ли хоть один человек в здравом уме захочет купить такие цветы. Ох, простите!

— Ничего, — улыбнулся Владимир. — Но именно в ту пятницу нашелся ненормальный, которому понадобился такой букет.

А девчонка в ларьке была новенькая и продала его вам, ее не успели предупредить! Кстати, вы уж меня простите, но зачем вам понадобился такой убийственный букет?

— Для одной знакомой, — усмехнулся он.

— И что, ей понравилось? — изумилась я.

— Вы даже не представляете, как сильно! — рассмеялся Владимир Иванович.

Я почувствовала укол ревности и страшно разозлилась сначала на него, а потом на себя.

— Аделаида — это такая женщина, — продолжал он, не замечая, что со мной творится, — ее многие терпеть не могут, а попробуй не явись на презентацию, она в порошок сотрет, перекроет все заказы, будешь потом с голоду помирать или яйца деревянные расписывать. Вот и захотелось мне созорничать немного, подсунуть ей этакое страшилище — букет, за что и поплатился. — Он потер затылок и поморщился. — И что же было в той карточке, что вы мне сунули? — задумался он.

— Честное слово, не знаю. А вы тоже не посмотрели?

— По-моему, обычная карточка, как все те, что дают в переходе, там были имя-отчество и телефон. Стало быть, из-за этой карточки весь сыр-бор. А почему бы вам не спросить вашу приятельницу прямо, что за странная история?

— Она умерла, — брякнула я с маху. — И офис, где мы получали карточки, закрыт, никого там нет, мне даже деньги за последнюю неделю не заплатили.

— Вот как? — Владимир Иванович поднял брови.

— Почему вы мне не верите? — разозлилась я, мне надоело чувствовать себя виноватой. — Естественно, я позвонила ей потом, через неделю, когда увидела, что офис закрыт. И съездила к ней домой. Там соседка рассказала мне, что ее уже похоронили. Несчастный случай в метро, упала под поезд.

— Однако… опять метро…

— Что вы так смотрите? — меня уже понесло. — Думаете, раз женщина, так и мозгов нет? Разумеется, я догадалась, что дело нечисто. Ведь Людмила в метро и войти-то не могла без содрогания. Значит, либо кто-то назначил ей там встречу и она не могла не пойти, очень важное дело, либо кто-то нарочно ее туда затащил.

— Это довольно трудно сделать, — вставил Владимир.

— Да знаю я, знаю! Ну и что я, по-вашему, должна была предпринять? В милицию идти? И там говорить про метро? Я не родственница, меня бы и слушать не стали! А если подробно рассказывать про карточки, про Координатора и про букет, то все просто решат, что я сбрендила. Офис закрыт, Людмилы нет в живых, а вы, я думаю, спасибо не скажете, если вас по этому делу как свидетеля привлекут.

— Верно, не скажу.

— Вот я и не хотела признаваться, что мы раньше виделись. Такой день был хороший, гуляли, птички-белочки, а теперь опять тоска! — вырвалось у меня.

— Да уж, темная история. Но послушай, — в пылу разговора мы как-то незаметно перешли на «ты», — если все так, как ты говоришь, если смерть твоей подруги не случайна, то дело серьезное. Значит, там действительно большой криминал, раз так быстро уничтожили все следы.

Глаза его блеснули, он отвернулся, но я успела прочитать его мысли. Просто удивительно, как синхронно мы соображали и чувствовали.