Андрей Анисимов - Ужин с аристократом

Начальник летучего отряда, учитывая возможности и характеры своих бойцов, держал там Степана Харькова и Володю Ткачева. Степан за Голенева готов порвать глотку любому, а борец Володя Ткачев, при нападении на Олега в условиях толкучки аэропорта, мог оказаться незаменимым.

Пока Сергей бежал вниз по ступенькам, раздался звонок его мобильного. Скворцов на ходу достал трубку. Звонили как раз из Шереметьева.

— Сережа, они все уехали. Что делать? — Спрашивал Степан. Скворцов ответил, уже усаживаясь в машину:

— Езжай за ними. Тут что-то происходит. — И не отключая телефона, кивнул сидевшему за рулем Гоше. Водитель понял и рванул с места.

— Сережа, не знаю, сможем ли достать? Они уже минуты три как отчалили.

— Попробуйте. Связь держим постоянно.

Сапилов нагнал автокараван Казиева на Зубовской площади. К удовольствию афганцев, кортеж бандитов задержался на светофоре. На Садовом кольце головная иномарка вырулила на осевую и помчала в сторону Павелецкого вокзала. Микроавтобусы вывернули за ней и пошли плотно сзади. Сапилов начинал отставать. Массы медленно движущегося транспорта не давали возможности развить скорость.

— Давай тоже по осевой. — Приказал Сергей.

— Менты остановят, не забывай, в багажнике три «Калаша» без документов, — напомнил Вася Татаринов.

— И «ВЭ-ВЭ» тоже, — добавил Гоша, вспомнив о взрывчатке и гранатах, но приказ командира выполнил.

Бойцы Скворцова волновались зря. Шустрые московские водители, воспользовавшись действиями нарушителей, быстро пристроились за ними, и «Жигуленок» афганцев оказался в середине наглой компании. Игнорируя все мыслимые правила дорожного движения, они миновали Павелецкий вокзал, мост над Москва-рекой, за мостом ушли на Таганскую площадь, за Таганкой свернули на Волгоградский проспект и помчались в сторону АЗЛК.

— Уж не в Глухов ли они намылились? — Предположил Сергей. Когда-то давно он вместе с траурной процессией следовал по этому маршруту за гробом жены Голенева, Тони. А зрительную память отставной майор имел феноменальную. Когда бандиты пересекли Кольцевую автостраду, отделявшую столицу от области, он уже не сомневался и позвонил Степану Хорькову:

— Вы где, Степа?

— Мы их достали. Ведем по Московской кольцевой на Восток, — доложил Хорьков.

— Продолжайте движение. Думаю, что вы свернете на Горьковское шоссе. Если нет, тут же звони.

— А мы уже сворачиваем, — усмехнулись в трубке.

— Похоже, мы все пилим в Глухов — Улыбнулся Скворцов: — Что-то там у них стряслось. Не зря вся банда сорвалась с места.

— У нас бензин километров на сто. Застрянем на заправке, следите за трассой. Наши «духи» в черном БМВ. В номере три семерки. Засеките, если они вас догонят.

— Понял, засечем. Не встретимся по дороге, будем вас ждать у въезда в Глухов. Привет, и до связи.

Сергей убрал телефон и посмотрел на панель с приборами. У них проблем с бензином не намечалось. Бензомер показывал почти полный бак. «Молодец Гоша. Успел заправиться», — подумал Скворцов и уже хотел похвалить своего водителя, как в его кармане снова раздался звонок. На дисплее высветился номер отставного подполковника Тихонева.

— Слушаю, Николай Артемьевич.

— Слушаешь, это хорошо. Слушай внимательно и прими как приказ. Все, что я сейчас скажу, должно остаться между нами.

— Есть, товарищ подполковник.

— Так вот, если не хотите проблем с государством, гражданку Соловьеву трогать вам не советую.

Скворцов растерялся:

— Товарищ подполковник, а если она задумала убить нашего друга? Нам что, прикажете спокойно наблюдать за этим?

— Если она подобное и задумала, то захочет сделать это руками, сам знаешь, кого. Могу тебя обрадовать или огорчить, сам решай — анализ ДНК твои подозрения подтвердил. Уверен, подрыв машины тоже дело рук Казиева. А на этого гражданина просьба державы не распространяется. Ты меня понял?

— Понял. Но почему вы эту суку защищаете?

— Запомни, майор, заветы родины не обсуждают. Кстати, вы движетесь в правильном направлении. Моя интуиция подсказывает, что ваш друг уже там.

Скворцов хотел спросить у бывшего контрразведчика, что еще подсказывает его интуиция, но связь отключилась.

— Что это у тебя физиономия вытянулась? — Поинтересовался у командира Вася Татаринов.

— Помнишь, совковые начальники любили фразу — «Есть такое мнение»? — Куприянов помнил: — Так вот, «есть такое мнение», что Голенев уже в Глухове.

— Вот почему бандиты туда потянулись! — Сделал вывод Татаринов.

— Наш снайпер соображает. — Ехидно похвалил Куприянов товарища.

— Он у нас просто Кашпировский, — поддержал Скворцов «наезд» на Василия и опять услышал звонок своего мобильного. На этот раз номер, высветившийся на дисплее, он не вспомнил:

— Слушаю.

— Ты где?

— Пилю в Глухов. — Ответил начальник летучего отряда и узнал голос Олега Голенева.

Елена Ивановна Ситенкова к завтраку не прикоснулась. Нянечка покачала головой и поставила тарелки с нетронутыми продуктами на свою тележку.

— Ты, милая, так ноги протянешь. Придется профессорше на тебя жаловаться. Второй день не емши сидишь.

— Я сама к ней на прием хочу, — ответила Лена и отвернулась.

Елена Ивановна не только потеряла аппетит. У нее и других желаний не осталось. Ей давно разрешали гулять в парке, но она на улицу не выходила. Прессу, что ей, по просьбе Пучковой, приносили каждое утро, откладывала, не читая. И даже телевизор перестала включать.

Хандра наступила несколько дней назад, после очередного звонка в Англию. К телефону долго никто не подходил. Затем взял трубку незнакомый мужчина. Лена немного говорила по-английски, поскольку изучала язык в школе и педагогическом училище, но от неожиданности слова из головы вылетали, и она долго переспрашивала. На другом конце провода ей терпеливо повторяли, и она, наконец, поняла. С ней говорил агент фирмы по торговле недвижимостью. Владелец уехал, и выставил дом на торги. Агент случайно оказался у телефона, поскольку привез очередных потенциальных покупателей, и о месте нахождения бывшего владельца ничего сказать не может. Лена поблагодарила и положила трубку.

Где теперь Олег и где ее дочь, она не знала, и это незнание действовала на нее тягостно. Может быть, если бы она вела нормальную жизнь, имела работу и свои интересы, известие о продаже Голеневым своего английского дома на нее не произвело бы столь удручающего впечатления. Но здесь, в клинике, она находилась, словно в заключении, и жила только страхами за дочь. Зная из предсмертной записки мужа о причинах его самоубийства и гибели Тихона Постникова, она возненавидела Маку. Лена понимала, что брак дочери и Олега повлечет за собой ее ярость, и догадывалась, чем эта ярость может обернуться. Особенно, если молодые собрались в Россию.