Андрей Молчанов - Форпост

Выслушав горестную исповедь племянника об утрате всяческой работы в Нью-Йорке, дядя посетовал на жестокость и пагубность жизни в порочных мегаполисах, куда, по его словам, он не переехал бы ни за какие коврижки. Затем воодушевленно описал прелести здешнего свежего воздуха, рыбалки, окружения бесхитростных сельских тружеников, после чего повел гостей в придорожную забегаловку, где накормил их приличным обедом.

– У меня есть место менеджера по продажам, – поведал он Джону. – Оно просто создано для тебя. Ни у кого из здешних парней так не подвешен язык. А что касается твоего товарища, – он кивнул на Серегина, – могу рекомендовать его разнорабочим на местное предприятие по производству ружей…

– Нам необходима работа за наличные, – осторожно произнес Джон.

– Так вы в бегах? – мгновенно отреагировал дядя. – Чек, банк – и вас тут же берут за бока?

– Временные неприятности, – опустил глаза Джон. – И еще: нам нужен дилерский номер для «линкольна», на машину нет страховки…

– Полагаю, на нее ничего нет, – добавил догадливый дядя. – Что ж… – Он отодвинул от себя тарелку. – Я не буду входить в роль старого зануды и читать вам пустые нотации. Я дам «жестянку» на борт, но, если вы влипнете с ней в историю, выкручиваться будете сами. Работа за наличные? Но те люди, на кого будут выписаны чеки, потребуют компенсацию за налоги и за свою причастность к такого рода химии… Ваша участь – сводить концы с концами.

– К этому не привыкать, – заметил Серегин философски.

– Тогда пошли, – сказал дядя, грузно поднимаясь из-за стола. – У меня есть маленький домик, выставленный на продажу. Триста долларов в месяц, надеюсь, вы потянете…

Так началась их скучная, но благонравная жизнь в сельскохозяйственной провинции, в крохотном городишке, где каждый был на виду и каждый знал каждого. Утром Джон заводил «таун-кар», беспощадно жравший ведра бензина, уезжая на свою службу по охмурению покупателей заезженных колымаг и забрасывая по пути Серегина на его трудовую вахту поденного рабочего. Впрочем, карьерный рост Олега отмечался известными успехами: сначала он подметал заводской двор и вывозил мусор, а после был переведен на должность сборщика патронов, освоив нехитрый станок, матрицы, науку посадки капсюля в гильзу и обжима пули в патроне, что именовалось заумным термином «кримпование».

Заводик был небольшой, состоявший из нескольких цехов, а в подвале его располагался пристрелочный тир, куда однажды Серегин был приглашен хозяином развлечься в испытании модифицированной винтовки. Хозяин считал себя многоопытным стрелком, но, посмотрев результаты стрельбы своего подчиненного, обомлел в восхищении, сказав, что готов подготовить из него чемпиона. Олега тут же перевели на пристрелку оружия.

Вскоре в скромный домик с табличкой «Продается», примкнутой к корявой акации, прибыл новый жилец – Худой Билл, решивший погостить у старых друзей.

Облик его полностью соответствовал определению «ковбой». Голубые джинсы обтягивали поджарые ноги, он немного сутулился, будто провел в седле всю свою жизнь, сапоги из оленьей кожи были окантованы на каблуках и мысках блестящим железом, за воротом голубой плотной рубашки виднелся красный шейный платок, а на голове красовалась шляпа с широкими полями, закрывающими лицо от солнца.

Билл привез Олегу заветную грин-кард и поделился новостями. Новости оптимизма не вселяли. Мафия усердно разыскивала Джона, планомерно отрабатывая все его связи и знакомства, Худой Билл повторно подвергся допросу с пристрастием, сулившим очередное продолжение, и, что печально, итальянский сыск вышел на фигуру Серегина, утвердившись в подозрении его причастности к разбойному налету.

– Тебя считала камера наблюдения, когда ты стоял «на стреме» в Манхэттене, – удрученно поведал Худой Билл. – Фаринелли уже побывали у Хелен…

– И что? – огорчился Серегин за фиктивную супругу.

Худой Билл снисходительно отмахнулся:

– Девчонка никогда не теряла выдержки. Когда на нее навели пистолет, она не моргнув глазом сказала, что с этим миром ее связывает только компьютер… А что касается тебя – это был бизнес без перехода на личности… Так что или стреляйте, или проваливайте. Они потоптались, грязно выругались и ушли. Обошлось даже без оплеух.

– Гены пальцем не раздавишь, – сказал Джон гордо. – Наши предки никогда не утрачивали высоту духа. Когда за ограбление поездов вешали моего прадеда, он попросил плеснуть на веревку духов, ибо та воняла конским навозом.

– Она так и сидит в обнимку с компьютером? – спросил Серегин.

– Увы, – кивнул Худой Билл. – Таких людей много. Они полагают, что жизнь – это, в первую очередь, то, что внутри их, а не снаружи. Чего не скажешь о «макаронниках». Эти упорны и вездесущи, как взбесившиеся кроты. И копают под нас глубоко и сердито. Ирландцы мне помогли, но покуда я тоже не вычеркнут из картотеки кандидатов на утилизацию. Так что завтра отбываю в Калифорнию. Мне подыскали там местечко для шиномонтажной шарашки, посмотрю, что к чему. Вам тоже советую раствориться. Если выйдут на дядю, присматривайте себе места на ближайшем кладбище. Здесь, кстати, последний приют обойдется вам в сущую чепуху по сравнению с алчным, бессердечным Нью-Йорком… – Взгляд его стал насмешливо-благостен. Худой Билл продолжил елейно: – Как много тут уютных и живописных уголков скорби… Я даже радовался за вас, когда сегодня плутал в окрестностях, обозревая виды… Мне попались на глаза любопытные эпитафии… Например: «Я так ничего и не понял…» Затем: «Спасибо, все было очень интересно» . Или же: «Больше на меня не рассчитывайте» . Здесь, кстати, хоронят в гробах, честь по чести, как завещано Библией, а не сгружают золу на развес из общей печки в глиняный горшок.

– Твой ядовитый язык приведет тебя к гибели! – взвился Джон. – Спасите наши уши! Ведь это же ты нас подставил!

– Я могу согласиться с тобой, но тогда мы оба будем неправы, – изрек Худой Билл. – Нас подставила жизнь. А дальше потянулись своей чередой обстоятельства и коллизии. Но разве я не ценю чувство дружбы? Разве я не знаю, что друзей нельзя купить?

– Зато их можно продать… – буркнул Джон. – И купить себе подруг…

– Но зачем же тогда я здесь? – продолжил Худой Билл. – Зачем, рискуя жизнью, привез тебе, мистер Серегин, грин-кард и привет от Хелен? Кстати, она до неприличия меркантильна.

– Ты тоже еще тот жмот!

– Я тяжело расстаюсь с деньгами, поскольку с ними нелегко встретиться, – парировал Худой Билл.

Серегин не найдя подходящего комментария, пыхтя, встал, взял с тумбочки диктофон с записью звякающих «квотеров» и пошел на улицу к таксофону. Он хотел позвонить в Москву, хотел услышать родные голоса, хотел хотя бы на миг приблизиться к тем далям, что казались отсюда, из жизни взаймы, из мрака пресмыкания и безысходности, покинутой землей благословенной. Куда теперь, как нашептывала практическая мыслишка, он мог вернуться, не теряя возможности вновь посетить империалистический ад.