Андрей Молчанов - Форпост

Когда Серегин закончил свой рассказ, приятель, вздохнув сочувственно, молвил:

– Что ж, назвался гусем, придется спасать Рим. Что касается меня, я помог бы тебе и бесплатно, ты знаешь… Но, подозреваю, кто-то готов нести расходы по проекту, и зачем этому противоречить? Тем более, ты же не предлагаешь съездить на уик-энд на дачу и пострелять из мелкашки по банкам из-под пива?

– Во-первых, – произнес Серегин, – тройка больших «винтов» с твоего бывшего склада остались у меня. Так получилось. Во-вторых, наперед платится гонорар: триста тысяч каждому. То есть тебе и Биллу, если мы его найдем.

– Чего его искать? – усмехнулся Джон. – Мы с ним партнеры в этом чертовом кинотеатре, с которым влипли по самые уши. Ты видел стройку вокруг?

– Вот я удивился… – начал Серегин, но Джон, перебив, продолжил:

– Нас крепко и красиво кинули, – поджав губы, поведал он сердито. – Нам предложил этот бизнес один еврей, бывший владелец. Он спел нам сентиментальную песенку о своей старости, которую хотел бы провести на пляже в Майами, о невозможности продолжения трудов праведных из-за проблем с диабетом и прочим генитальным герпесом… Мы вникли, конечно, в результаты бизнеса. И охренели! Нам предлагалась элитная дойная корова! Мы посмотрели, как народ каждый вечер валом валит сюда. И нам это понравилось. Но мы не посмотрели на план реконструкции города, нам такого и в головы не пришло! И теперь два года нам предлагается сидеть среди стройки с нулевым балансом и с кучей всяких счетов! Мы на нуле.

Серегин задумчиво рассматривал фотографии, пришпиленные к стенке за спиной товарища. Джон на стрельбище, на пляже, на банкете с голливудскими знаменитостями, Джону вручают медаль в Пентагоне, Джон обнимает двух рок-певцов, а на их фоне – вся остальная группа – в коже, с гитарами, раскрашенными дикарскими красками шевелюрами…

Эти фото, похоже, красовались здесь, дабы придать их владельцу, обыкновенному американскому парню, значимость в слабых умах.

– «Стволы и розы», – уловив взгляд Олега, пояснил тот. – Популярнейшая группа в Штатах. Народ ломится на их концерты, как подорванный.

– Так и пригласи их сюда, – сказал Серегин. – Окупишь свое недоразумение с бизнесом.

– Да ладно! – отмахнулся Джон. – Поедут они в какой-то заштатный кинотеатр! Да, кстати! – Лицо его удручилось досадливой озабоченностью. – Этот умник-еврей, оказывается, все продумал наилучшим образом! И, когда впаривал нам этот кинотеатр, одновременно заканчивал отделочные работы в другом, в трех блоках отсюда… То есть публика плавно перетекла опять-таки в его объятия.

– Хороший кинотеатр? – спросил Серегин.

– Да просто концертный зал! Не будь здесь стройки, народ все равно бы плелся туда, а не к нам с Биллом. Он всерьез подумывает пристрелить этого старикашку с пейсами, но что таковое даст? И справедливо ли это? Во-первых, многие люди живы только потому, что стрелять в них незаконно. Во-вторых, этот человек попросту правильно распорядился своим бизнесом. Да и потом – экая оскорбленная добродетель, наш Билл! Хотя я его понимаю. Так или иначе, завтра мы получаем чек за продажу помещения. Нашелся покупатель. Наши потери – семьдесят процентов от вложенного. Но на билет до Москвы хватит.

– Ты орудуешь здесь по вторым документам? – спросил Серегин.

– Да, мы решили с Биллом не тратиться на налоги в малоизвестном бизнесе. И, увы, оказались правы! Кроме того, я не забываю, что Фортуна улыбается тем, кого не замечает Фемида. И терпеть не люблю всякие дефлорации о доходах!

Серегин по-прежнему не отрывал взора от лохматой компании с гитарами. Затем, встав со стула, аккуратно отцепил карточку от стены, положив перед Джоном. Сказал:

– С ней тебе стоит пойти к насолившему вам мошеннику.

– Зачем? – удивился Джон.

– Ты скажешь ему, что не испытываешь обид, а потому предлагаешь ему дело: устроить концерт этих парней у него на площадке. Доход – пополам. Он способен проверить твою инициативу, но я знаю, какой ты мастер обставлять тылы для ответного огня… Или найдешь подставного директора, или задуришь мозги директору реальному…

– Но они по определению не поедут… – Тут Джон осекся, о чем-то трудно и хитро соображая…

– Думаю, Худой Билл одобрит такое дело, – вступил Серегин словом в наступившую паузу. – А коли мушкетеры собрались энное количество лет спустя, сегодня им предстоит крепко выпить. А лично мне – закусить свежими атлантическими ракушками с итальянским чесночно-томатным соусом. – Поскольку вы в очередной раз бедны, я и угощаю.

К предложению открытия нового кинотеатра с участием динозавров тяжелого рока престарелый иудей отнесся с пониманием. И тут же, как, собственно, ожидалось, попытался самостоятельно связаться с директором группы, решив срубить куш без посредников. Звонил он, правда, по номеру подставного телефона, напечатанного на карточке, как бы ненароком забытой Джоном у него на столе, а потому получил достойный ответ о необходимости ведения переговоров только через известных директору лиц.

С таковой постановкой дела многомудрому деловому человеку пришлось смириться и пойти на вынужденные траты на рекламу, оповещение заинтересованного населения и на изготовление билетов, ибо дееспособность к инвестициям у партнеров-банкротов объективно отсутствовала.

Во избежание недоразумений с дележом денег билеты продавались в день концерта. С раннего утра в кассу, несмотря на умопомрачительные цены, выстроилась феноменальная очередь. Подпирающая друг друга череда граждан едва ли бы устремилась в таком количестве даже к гробу президента США, если бы тот в расцвете полномочий внезапно почил в бозе.

Наличность у населения, согласно трудно выстраданному договору, принимал Билл, сидя в каморке-скворешнице, отсчитывая сдачу и складывая доллары в пластиковые хозяйственные сумки.

Изнутри дверь каморки подпирали нанятые иудеем охранники со зверскими рожами. Впрочем, Билла они ничуть не смущали.

Для пущей убедительности в грандиозности предстоящего действа Джон пригласил «для разогрева» публики местную дворовую группу начинающих рокеров, содрав с нее деньги за начало столь блистательной сценической карьеры в окружении звезд мирового уровня. Рокеры поспешили завезти в кинотеатр свои динамики, тарелки и барабаны, тут же приступив к вдохновенным репетициям, что также благотворно откликнулось в сознании хозяина заведения относительно масштабности затеянной феерии.

– Как идет дело? – полюбопытствовал Серегин, в очередной раз позвонив Джону.

– Лох цепенеет, – кратко ответил тот.

Когда же на сцену вышли лохматые татуированные создания с гитарами, тряся свисающими к поясу гривами, и стены потряс рев восторженной, загипнотизированной мраком своих умов толпы, и звякнули, скрежетнув консервным звуком, оркестровые тарелки, отворяя торжество грядущей музыкальной вакханалии, Серегин, пройдя черным ходом в служебные помещения, раскрыл дверь кабинета хозяина, застав в нем мизансцену с налетом идиллии.