Елена Миронова - Ход черной королевы

Свекровь смягчилась. Она присела рядом с Милой на диван. Почти вся мебель была уже вывезена из дома, Любовь Андреевна продала её за треть от настоящей стоимости скупщикам. Остались лишь некоторые предметы, которые посредники приобрести не захотели.

— Дорогая, мне очень жаль, — вздохнула свекровь. — Ты же знаешь, я всегда к тебе хорошо относилась, и помогала по первой же твоей просьбе. Но эту просьбу, увы, я выполнить не могу. Мне предстоит лететь в Америку, везти с собой бедного мальчика, обустраиваться там, платить за его операции, консультации, за пребывание в лучших клиниках. Дорогая, ты знаешь, что один день пребывания там обойдётся мне в тысячу долларов? А я не знаю, сколько Антоше придётся лечиться. Может быть, год, а, может, все пять! И каково мне будет, когда окажется, что мальчику надо остаться в больнице ещё на пятьдесят дней, а у меня не хватит этих пятидесяти тысяч?

— Но это же копейки, — сделала Мила последнюю попытку. — Это настоящие копейки для вас! У вас есть вилла в Майами и много чего ещё. Да и дом этот стоит несколько миллионов!

— Я не успела найти покупателя, — вздохнула Любовь Андреевна, — поэтому мне придётся обойтись тем, что есть. Милочка, а что случилось, почему тебе нужна эта сумма, да ещё так срочно?

— Это уже неважно, — обречённо покачала головой певица. — Меня просто убьют, если я не отдам деньги.

— Может быть, всё не так страшно? — пожала плечами свекровь. — Во всяком случае, ты жива и отлично себя чувствуешь, а мой сын — на грани жизни и смерти. Как будущая мать, ты должна понять меня!

Мила поднялась с дивана.

— Счастливо, — бросила она свекрови и вышла из комнаты. Остановилась в холле и задумалась. Там, за дверями дома, её ожидали четверо уродов, готовых пойти на убийство из-за этих денег. Миле хотелось ещё потянуть время, и она задумчиво прошла к лифту, и поднялась на пятый этаж. Прогуливаясь по дорожкам оранжереи, она разглядывала растения, вдыхала их причудливые, смешанные ароматы и отстранённо вспоминала свою жизнь в этом доме. Кто же знал, что всё так обернётся? Жаль, конечно, Анатолия Максимовича, тот бы обязательно дал ей денег. А с другой стороны, поделом этой твари Жанне! Мила мстительно улыбнулась и тут вдруг увидела цветок, тот самый, который Резник подарил им с Павлом на свадьбу. Кажется, Анатолий Максимович говорил, что цветок этот очень редкий, растёт в Тибете, и цветёт один раз в восемнадцать лет…

Мила взглянула на невзрачное растение, и вдруг, поддавшись яростному порыву, в исступлении вырвала его из земли и стала топтать ногами.

— Восемнадцать лет! — кричала она. — Восемнадцать лет! Да меня не будет через восемнадцать лет! Меня не будет уже очень скоро, очень, очень…

Она почувствовала, что выдохлась, и остановилась. Её туфли были перепачканы землёй, её муж умер, мужчина, которого она любила, парализован. И вдобавок ей необходимо найти пятьдесят тысяч, чтобы откупиться от проклятых азеров.

Мила села прямо на дорожку, как была, в белой юбке, и заплакала. Она услышала шаги у себя за спиной и зажмурилась, втянув голову в плечи. Это наверняка они! Устали ждать её и сами поднялись за ней. Интересно, кто там сзади, симпатичный хозяин джипа, или волосатый ублюдок Камиль?

— Ты плакаль? — внезапно услышала она голос Джонни, и обернулась.

Так и есть, этот рыжий простофиля стоит за её спиной и сочувственно на неё смотрит.

— Отвали, — беззлобно бросила она, отворачиваясь.

Этот рыжий кретин уже достал её, смотрит так, словно хочет на неё наброситься прямо здесь.

— Ты плакаль, — упрямо повторил Джонни. — Зачем?

— Слушай, а у тебя есть пятьдесят тысяч долларов? — равнодушно спросила Мила, даже не поворачиваясь к нему. Ей хотелось, чтобы этот придурочный ветеринар убрался отсюда. Мила по себе знала, что, когда заводишь разговор о деньгах, люди предпочитают немедленно испариться. Но Джонни внезапно повёл себя совсем не так.

— Есть, — спокойно ответил он. — У моя есть сисьдесят тысяч доллар.

— Сисьдесят, — передразнила его певица. — Джонни, ну что ты как китаец: моя, сисьдесят, плакаль…

Она осеклась.

— Что? — подскочила она с места. — У тебя и вправду есть эти деньги?

Джонни кивнул кудлатой рыжей головой.

— Джонни, миленький, — засюсюкала Мила, — а ты можешь мне их дать? Если я не отдам пятьдесят тысяч долларов, меня убьют!

— Я дать, дать, — успокоил её Джонни, и хитро посмотрел на Милу. — А ты стать моя женщина?

В тот момент Мила готова была пообещать ему всё, что угодно, лишь бы остаться в живых и больше никогда не видеть проклятых кидал — азеров.

Анатолий Максимович Резник сидел в частном самолёте, уносящем его в Грецию. Он смотрел в иллюминатор, зная, что вряд ли когда-нибудь вернётся в Россию, и не мог понять, огорчает ли его это. Он всегда был патриотом своей страны, но она сама отказалась от него, отторгнула его, как лишний элемент. Никакие его заслуги в расчёт не брались. Резник вздохнул, но тут же очнулся от мучительных раздумий. В конце концов, у него — новая жизнь. Он уже не Анатолий Максимович Резник, сбежавший из-под ареста генеральный директор и хозяин холдинга «Теллурика — нефть», а Максимилиан Штайнберг, бизнесмен из Германии.

Резник улыбнулся, вспомнив, как Ирина называла его Максом. Теперь она сможет называть его так с полными на то основаниями. Он забеспокоился. А вдруг она его не примет, вдруг он её настолько обидел, что она не сможет его простить? Но он отогнал от себя подобные предположения. Ирина — самая чудесная женщина на свете, она обязательно простит его. Так же, как он простил и понял её. Любовь не может кончиться просто так, это возможно лишь если её и не было. Иллюзия любви случается слишком часто. Но Резник знал, что без Ирины жить не сможет. Без неё ему не нужна эта его свобода, которую он купил себе при помощи миллионов.

Он хмыкнул, вспоминая, как всё прошло. На следующий день после разговора с Юрием Вагановичем, тот появился у него с утра и сообщил, что к вечеру будет всё приготовлено для освобождения Резника. Адвокату также пришлось заплатить доктору приличную сумму, чтобы тот ещё денёк подержал Резника в больнице, прежде чем отправить его в камеру.

— У меня к тебе осталась ещё одна просьба, последняя, — улыбнулся Резник адвокату. — Дай-ка мне мобильный телефон…

Вечером Анатолий Максимович не отрывал взгляда от входной двери. Время тянулось очень медленно, словно густая патока. Он уже весь извёлся. А что, если Юрию Вагановичу не удалось оформить его побег? Что, если он так и останется в этой больнице, а затем под конвоем будет отправлен в тюрьму? В принципе, это его не пугало. Резник больше всего сожалел о том, что Ирина, вернее, Жанна (он никак не мог привыкнуть к её настоящему имени) так никогда и не узнает, что он её простил, и что он любит её. Она будет жить, растить его внучку, единственную, потому что больше никогда он уже не станет дедом, может быть, найдёт себе парня, который окажется куда более благородным, чем он, Резник. Анатолий Максимович от всего сердца желал Ирине счастья, но ещё больше он хотел разделить с ней это счастье. Он чуть слышно застонал, представив, что больше никогда не увидит эту женщину, которая рисковала собой ради его внучки, и тут дверь в палату распахнулась. В помещении появились три человека, одетые в чёрную форму. Их лица скрывались трикотажными масками, а в руках они держали автоматы.