Леонид Влодавец - Без шума и пыли

Но случалось, что Ники угнетал Георгия своим странным поведением. В такие минуты он придвигался близко к братищке, тискал его до боли, горячо шептал в самое ухо:

— Георг! Душка! Какой ты миленький и славненький!.. Георг слабо вырывался, начинал плакать. Однажды братьев застала мать, императрица Мария Федоровна.

— Ники! Не мучай Георгия! — повелела она, окинув вспыхнувшего братолюбивого подростка пронзительным взглядом.

Больше ничего говорить не стала. Но в следующий раз, когда заплаканный Георг прибежал к ней и пожаловался на то, что Ники снова пристает и мучает его, Мария Федоровна решительно направилась к мужу.

Она знала, что за симптом одолел тринадцатилетнего наследника престола, знала, как этот симптом укротить, не ломая психику ребенка. В их Датском королевстве, где она именовалась принцессой Дагмарой, ее кузены при дворе лечились от ранней мужской «болезни» лишь мужскими средствами. Не то что в России, где в состоятельных семьях барчукам для взросления приводят белошвеек или опытных в таких делах горничных. После подобных сеансов подростки то ли проявляют излишний нездоровый интерес к сестрам и даже матерям, то ли, опошлившись и развратничая, преисполняются к женской половине своей семьи неуважением и презрением.

Войдя в кабинет Александра Александровича, Мария Федоровна заговорила сухо и официально, словно вела речь о государственных делах:

— Ваше императорское величество! Ники повзрослел. Ему нужен мальчик.

— Да? — возмутился император. — А может, ему нужен Мещерский?

— Фу! Как грубо! — надула губки жеманная Мария Федоровна. Столица была преисполнена слухами о петербургском «короле извращенцев» князе Мещерском.

— А что? — вдруг оживился Александр Александрович. — Ему действительно нужен Мещерский. Только, извини, матушка, не для твоих датских глупостей, а для серьезного дела. Именно Мещерский станет для Ники хорошим воспитателем. , Он отучит его волочиться за женскими юбками и по-настоящему приобщит к интересам престола. Ну а остальное — вздор Настоящего мужика глупостями с толку не сбить. Но настоящим нужно родиться. Вот Мещерский и проверит нашего Ники на прочность, устойчивость и настоящесть.

Так у наследника российского престола, которого мать-датчанка пыталась воспитать принцем Гамлетом, появился одиозный скандальный воспитатель, а также товарищ по играм, приученный, словно покладистый щенок, к непристойным княжеским забавам.

Ваня Мануйлов, раздобревший на частом обильном угощении, смазливый, полногубый мальчик, оказался почти ровесником Георгу и на два года моложе Ники.

Его пригрел не только редактор газеты «Гражданин» и известный петербургский издатель Мещерский, но и директор департамента духовных дел Мосолов. Они за покорность и ласки одаривали своего любимца и любовника деньгами, которые тот ценил пуще всего, дорогими подарками, возили по злачным притонам. Иногда князь приторговывал малолетним фаворитом, сдавая его в краткосрочную аренду нужным и состоятельным извращенцам. Взамен получал различные материальные вознаграждения, а также ценную информацию о доходных местах, проталкивал различные выгодные проекты.

Теперь Ваня Мануйлов пригодился для некой «мужской стажировки» царского наследника.

Вообще-то у него была двойная фамилия: Манасевич-Мануйлов. Но первую часть он всегда опускал, избегая разговоров о своем происхождении. По этой причине и в православие перешел по собственной воле.

Но иногда ему, когда он зарывался, а у него подобное получалось довольно часто, напоминали, кто он и откуда.

Как-то князь Мещерский застал Ваню и Ники в непристойном виде. Причем непозволительную активность по отношению к царской особе проявлял его воспитанник.

Князь, ни слова не говоря, больно отхлестал фаворита розгой по животу, коленям и между ними.

После экзекуции грубо сжал упитанный подбородок мальчишки и прошипел в заплаканное лицо:

— Впредь знай свое место!

И только потом уже посоветовал-наказал наследнику престола:

— Князь, а тем более великий, в любой ситуации должен быть только сверху! Только! Негоже ему ложиться под купеческого сынка. Не царское дело быть внизу. Только сверху! Только!..

Но для императора Александра III и такая ситуация, которую односложно, но образно сформулировал редактор «Гражданина», оказалась неприемлемой. Ники к двадцати годам стал проявлять особое пристрастие к загульным мальчишеским компаниям, наплевательски относился к учебе и государственным делам. Государь с такими наклонностями и подобным отношением к жизни и делам получится, решил Александр Александрович, никчемным.

— Слишком переусердствовали мы, мадам, с вашим датским лекарством, упрекнул император императрицу.

— Почему с моим? — обиделась та. — Вы же, сударь, принимали решение.

— Да, но кто первый возопил: «Ники нужен мальчик!»?

— Но вы же с этим согласились.

— Пусть так. Но теперь я решил: Ники нужна девочка. И у наследника появилась новая игрушка для исправления характера — взбалмошная, капризная и любвеобильная балерина Кшесинская.

Приобрел себе любовницу, и тоже из танцорок, Манасевич-Мануйлов. С наследником их пути-дорожки разошлись. Если и виделись изредка, то лишь на расстоянии. И все же бывший придворный фаворит и духовный брат Ники по голубому обществу князя Мещерского нет-нет да и находил повод приблизиться к высокородному знакомцу, перекинуться парой фраз.

Во время одной из таких ничего не значащих бесед Мануйлов шепнул Николаю:

— Ваше высочество! Поверьте, но от вашей балерины исходит угроза.

Наследник промолчал, но насторожился.

— За ней стал приухаживать великий князь Сергей Михайлович. И она это воспринимает благосклонно, — суетливо продолжил кляузничать приободренный высоким вниманием наушник. — Ходят слухи, что она в положении. Того и гляди, всю вину свалит на вас. Я же вам предлагаю тихую, скромную, молоденькую девочку. Она никогда не изменит вам и всегда будет молчать.

Интриган свел наследника со своей родственницей. Про это новое увлечение узнал Александр Александрович. Вызванный на откровенный разговор, Ники сознался во всем. Более того, сказал, что до безумия влюблен в юную еврейку и готов жениться на ней.

— Но ты же мой наследник! — удивился привыкший к Никиным странностям Александр Александрович.

— Что с того? Сегодня наследник, а завтра — родня наследнику. Думаешь, не знаю, что ты хотел бы видеть на троне Мишу? Сам слышал, как ты об этом говорил с маменькой.

— Не скрываю. Михаилу корону передал бы охотно. Но при живом старшем сыне не вправе это сделать. Увы, закон о престолонаследии от 1797 года, завещанный нам прадедом моим императором Павлом Петровичем, сего не позволяет. Конечно, нынче не 1825 год, когда женитьба Константина Павловича на полячке дала повод к мятежу, но все же и сейчас могут проявиться некие осложнения…