Леонид Влодавец - Без шума и пыли

На роль подопытного на сей раз выбрали того, который три дня назад был «контрольным». Он, конечно, и на этот раз упирался, но сто граммов ему все-таки влили.

Мужик этот вырубился точно так же, как те, что в этот раз оставались трезвыми. Полчаса ждали, пока он откроет глаза. Глаза он открыл, но лежал не двигаясь и даже почти не моргая. Один из подручных Сержа — тот самый Горгоня, которого нынче ранило в перестрелке со Стасом, — пнул лежачего ногой, но тот никак не отреагировал. Тогда Горгоня гаркнул: «Вставай!», и закайфованный поднялся на ноги. Рожа у него выглядела точь-в-точь так, как у тех пятерых три дня назад. И встал, как столб, ровно и неподвижно, даже не качаясь.

Для пробы Мещерский попробовал ему приказать, хотя прекрасно помнил наставления Туза. Ни хрена не получилось — мужик не шелохнулся и даже не отреагировал на команду, будто был глухой от рождения. Тогда Серж потребовал, чтоб Горгоня покомандовал немного. Для проверки. Ежели Туз экстрасенс-телепат, который с большого расстояния умеет мысленные приказы отдавать, то небось настроился на него, Мещерского. А если он сейчас на Горгоню перестроится, то потом Серж примет команду и сам проверит, так или нет.

Горгониной фантазии хватило только на то, чтоб отдавать армейские команды: «Напра-во! Нале-во! Шагом — марш!» и так далее. Все это исправно выполнялось и ровным счетом ничего не доказывало. Однако после того, как Горгоня, отдав команду «шагом марш!», позабыл вовремя скомандовать: «Стой!», а управляемый им субъект пересек проход между клетками и уперся в прутья решетки на противоположной стороне, произошло неожиданное.

Подопытный не остановился, а попытался убрать с дороги препятствие, мешающее ему идти дальше. Сначала он просто несколько раз толканул решетку с нарастающей силой, но потом сообразил, взялся руками за толстенные вертикальные прутья — по сантиметру, а то и полтора в диаметре! — и растянул их в стороны, будто они были из резины. При этом сам мужичок был и в лучшие времена не амбалом, а тут в этой незаконной тюряге вообще исхудал почти до дистрофической кондиции. Иначе ему бы нипочем было не пролезть в ту дырку, которую он проделал, раздвинув прутья. Перебравшись в камеру, где сидел один из бывших «испытателей», крупногабаритный мужик самой блатной внешности, этот доходяга замаршировал дальше. Наверно, если б он дошел до бетонной стены камеры, то попытался бы долбить ее головой, лишь бы выполнить приказ Горгони.

Но вышло все иначе. У стены, прямо напротив того места, где кайфованный раздвинул прутья, мирно сидел на тюфяке постоянный обитатель камеры. В тот день он выглядел совершенно нормальным человеком и, похоже, ничего не помнил том, что с ним самим творилось три дня назад. Во всяком чае, он недоуменно спросил: «Ты что, сбрендил, что ли?»

Однако дистрофан и ухом не повел, а все так же продолжал маршировать и в конце концов наступил грязным башмаком на пузо «хозяина» камеры. «Куда прешь, мудак!» — заорал тот, вскочил на ноги и оттолкнул дохляка от своей постели. Тот отлетел к решетке, крепко приложился о прутья затылком — по прикидке Сержа, любой другой на его месте минимум потерял бы сознание! — но после этого вновь двинулся вперед, выполняя приказ Горгони.

А Горгоня, развеселясь и, может быть, даже не соображая, что его слова для мужичонки будут звучать как приказ, подзудил: «Ну-ка, дай ему в пятак, толстому! Выруби его! Шею сверни!» И заржал от души.

Вот только тут Мещерский окончательно уверовал в силу таинственного препарата. Когда «дистрофик» изо всех сил врезал детине по носу, да так, что тот мигом с копыт слетел и кровью залился, это показалось какой-то нелепой случайностью, но уже через пару секунд и Мещерскому, и Горгоне, и ныне покойному Пахому, который тоже участвовал в этой экспедиции, стало ясно препарат десятикратно умножил слабенькие силенки полудохлого доходяги.

Не теряя ни секунды, он насел на опешившего верзилу и с чудовищной силой стал молотить кулаками по голове своего противника, пока тот не потерял сознание, а затем, ухватив одной рукой за затылок, а другой за подбородок, молниеносно рванул в противоположные стороны. Только позвонки хрустнули…

А потом доходяга застыл с каменным, ничего не выражающим лицом, сидя верхом на мертвеце. Должно быть, ожидая дальнейших приказаний. Биоробот в точности выполнил всю программу, которую, сам того не желая, заложил в него Горгоня: дал в пятак, вырубил, а потом свернул шею.

«Ну ты здоров… — пробормотал в нешуточном испуге Горгоня. — А если я тебе помереть прикажу? Сдохнешь?»

«Сдохну», — безо всяких эмоций произнес этот тип.

«Ну, давай!» — опять же, не подумав, подзадорил Горгоня. А мужик в тот же момент повалился на окровавленный труп своей жертвы. Сердце остановилось.

Остальные детали были для Сержа уже не важны. Он представил себе, как открывает где-нибудь в России на бабкины деньги водочный завод, поит водярой с порошком всяких нужных людей, которые после этого начинают делать только то, что он приказывает, потом по его наущению издают указ, чтобы все пили только эту, «Мещерскую» водку, и постепенно вся Россия станет управляемым роботом, которая в едином порыве проголосует за восстановление абсолютной монархии во главе с царицей Властой, которая тоже будет беспрекословно подчиняться ему, Сержу Мещерскому, назначит его своим преемником, отдаст свои жалкие 80 миллионов за так, а потом почиет в бозе. Просто по команде Сержа. И тогда воцарится на Руси император Сергей I…

В общем, после всего, этого упоения грядущими перспективами Серж решил, что может пообещать сорок миллионов баксов за это «ноу-хау» Вовиной конторе. Протокола о намерениях, конечно, подписывать не стали, хотя Туз — до Вовиной персоны Мещерского не допустили — посоветовал не тянуть резину. По его словам, на ихнюю «заразу» есть еще покупатели, только вот жмутся, даже 30 миллионов платить не хотят. Но ежели узнают, что есть люди, готовые 40 выложить, — могут и на полета раскошелиться. Уговорились, что хозяева Сержа, то есть «Принс адорабль», обсудят и решат вопрос через три недели, где-то в середине июля.

Серж, конечно, пользуясь своей монополией на переговорный процесс, доложил Жаку Саркисяну, будто за такой товар Дядя Вова просит 120 миллионов. Не преминул он и сообщить о наличии конкурентов, которые готовы выложить 50, пригодилось сообщение Туза! Саркисян, которому Мещерский рассказал во всех подробностях о том, что видел своими глазами, тут же сказал, что может дать 70 миллионов и переведет их на счета Властиного «Эмеральда» во Франкфурт-на-Майне, откуда кредитная линия потянется до Москвы. При этом щедрый месье Жак заметил, что если Серж привезет ему «ноу-хау» неизвестного препарата, то он не будет интересоваться, какой процент Князь оставил себе за комиссию. Главное, чтоб через три недели вся документация была лично у него, Саркисяна, на столе. «А если не будет, — оскалил свою платину Жак, перейдя на русский язык, — я тебя под землей найду!»