Дональд Уэстлейк - Наемники

Грилдквисту очень шел низкий голос курильщика, предпочитающего сигары. Передо мной стоял грузный, колоритного вида человек с самодовольным, заплывшим жиром лицом и солидным брюшком. На нем был несколько старомодный коричневый костюм, дополненный жилетом и ультраконсервативным галстуком.

Вежливым жестом пригласив меня в квартиру, предложив сесть, он поинтересовался, не хочу ли я чего-нибудь выпить. Я сказал, что не отказался бы от виски с содовой, и он ушел за выпивкой, а я тем временем разглядывал комнату.

Очевидно, продюсерство на Бродвее входит в разряд хорошо оплачиваемых занятий. Огромная гостиная располагалась в двух уровнях, нижний из которых, занимавший половину всей комнаты, отделялся от остального пространства парой ступенек. Белый диван, белый ковер на полу и белые столики хорошо сочетались с бледно-зеленым цветом стен, баром, тумбой из темного дерева и неоштукатуренным камином. Камин выглядел как настоящий, но мне показалось, что огонь в нем не разводят. Большая застекленная дверь вела на просторный балкон, откуда открывался вид на город с мигающими огнями.

Главный предмет обстановки в верхнем уровне гостиной, где я расположился, — огромный цветной телевизор. Расположение кресел и диванов целиком и полностью определялось местонахождением телевизора. Казалось, куда ни сядь, отовсюду на тебя будет устремлен темный, исполинских размеров экран. Мне почему-то хотелось оказаться в другой части комнаты, подальше от этого электронного чудища.

Грилдквист вернулся с наполненными стаканами, передал мне виски и тоже сел, слева от меня. Какое-то время мы молча потягивали выпивку, таращась на темнеющий экран телевизора. Затем Грилдквист нарушил молчание, спросив как бы между прочим, как о деле абсолютно второстепенном:

— А кто такой, кстати, Эрнст Тессельман?

— Последний дружок Мейвис, — ответил я и глянул на него, даже не пытаясь скрыть удивления. — Вы позволили мне войти, не зная Эрнста Тессельмана?

Он довольно хмыкнул, не отрывая взгляда от темного экрана:

— А вы считали это имя волшебным словом, открывающим все двери? Нет, вы ошиблись. Дверь вам открыло имя Мейвис.

— Понятно.

Он продолжал пялиться в экран, и я тоже взглянул туда. Но телевизор по-прежнему безмолвствовал. По какой-то причине присутствие “ящика” мешало разговору. Мы с Грилдквистом не глядели друг на друга, уставившись в телевизор. И говорили вроде бы не друг с другом, а с этим огромным идиотским экраном, который был не то переводчиком, не то посредником между нами.

— Он сломался пару недель назад, — неожиданно сказал Грилдквист, словно прочитав мои мысли. — Да черт с ним. Сам я никогда его не смотрю. А вот жена была большая любительница.

— И поэтому вы ссорились, да? — спросил я.

— Нет, — сказал он. — Просто люди смотрят телевизор, когда им лень утруждать себя поисками достойного зрелища. Когда же им хочется настоящего, они идут в театр. Телевидение и театр — соперники по жизни, точно так же, как противостоят друг другу дешевое пиво и хороший скотч.

— Ваш скотч просто замечательный, — похвалил я, позванивая кубиками льда в стакане.

— Спасибо, — отозвался он. — Ведь это вы звонили недавно и представились драматургом, я не ошибся?

— Я просто хотел удостовериться, дома вы или нет.

— Насколько я понимаю, вы частный детектив, — предположил он.

— Как в кино? Нет, вынужден вас разочаровать. Я просто друг Эрнста Тессельмана.

— Это последний приятель Мейвис.

— Именно.

— Постойте, ничего не объясняйте, — попросил он. — Позвольте мне самому выдвинуть несколько предположений. — Он поудобнее устроился в кресле, сосредоточенно уставился в темный экран и начал:

— По-видимому, ваш мистер Тессельман не верит, что разыскиваемый полицией человек на самом деле является тем, кто убил Мейвис. Поэтому он нанял или попросил вас, а может быть, и приказал — в зависимости от характера ваших взаимоотношений — провести собственное расследование и найти настоящего убийцу: Следуя его указаниям, вы навели кое-какие справки и узнали, что я в свое время был близко знаком с девушкой. А это автоматически бросает на меня тень подозрения. Поэтому вы и явились сюда, чтобы выяснить, убивал я ее или нет.

— Значит, вы ожидали меня, — сказал я, тоже обращаясь к телевизору. — Но почему?

— Честно говоря, я вас не ждал. Но дело в том, что большую часть своей жизни театральный продюсер проводит за чтением пьес, которые преимущественно написаны в детективном жанре. К тому же, — он взмахнул рукой, указывая на ящик, — когда привратник сообщил мне, что кто-то хочет поговорить со мной о Мейвис, было не трудно догадаться, что я выбран на роль персонажа для участия в первой сцене второго акта.

— Так почему же вы впустили меня?

— Если бы я этого, не сделал, вы бы упрочились во мнении, что я именно тот, кого вы ищете. А вечер сегодня у меня выдается относительно свободный, так что время для короткого разговора с вами найдется. К тому же это могло бы принести вам пользу, хотя, признаться, затрудняюсь сказать, какую именно. Поверьте, мне бы тоже хотелось, чтобы убийцу нашли. Мейвис была славной девушкой.

— Мне говорили, чересчур расчетливой, — сказал я, припоминая рассказ Бетти Бенсон.

— Не совсем так, — возразил он. — Конечно, это весьма точное определение сущности Мейвис, но, боюсь, оно может ввести вас в заблуждение. Мейвис отнюдь не была шлюхой, она не ложилась в постель с каждым встречным мужчиной с тугим кошельком. Ей необходимо было полюбить человека, прежде чем сблизиться с ним.

— А нравились ей исключительно богатые мужчины, — вставил я.

— Да, на каком-то этапе. Уверен, она переросла бы его. По-моему, ее метания были реакцией на ее неудачный брак.

— Брак?

— Вам, должно быть, известно, что в свое время она уже выходила замуж.

— В своем родном городе.

— Да. Нашелся там какой-то интеллигент. Надежная перспектива благополучной жизни в провинциальном полудеревенском стиле. Он предложил ей стабильность и свою любовь взамен эфемерных материальных благ и сам же ее и бросил. После такого горького опыта ей уже не нужно было ни стабильности, ни любви. Ее интересовала лишь материальная независимость. И это вполне можно понять.

— А ее фамилию по мужу вы, случайно, не знаете?

— А разве не Сент-Пол? Нет, если подумать, то это похоже скорее на сценический псевдоним. Сожалею, но, насколько помнится, она никогда не упоминала при мне имя того человека. Она вообще не любила говорить о нем.

— Скажите, а как вы познакомились?

— Она пришла на вечеринку вместе с Полом Девоном. Он преподает на актерских курсах и немного занимается режиссурой, но не на Бродвее. Они встречались какое-то время.