Майкл Ридпат - Последняя сделка

Я лишь пожал плечами. «Бостонские пептиды» была значительно меньше, чем «Био один», они не являлись конкурентами, хотя и работали в одном поле. Однако у Лайзы сложилось резко отрицательное мнение о жемчужине в нашей короне.

— Эневер — блестящий ученый, — продолжал Дэниел. — Слегка псих, конечно, но исследователь классный.

— Охотно верю, поскольку в биотехнологии ничего не смыслю.

— Так же, как и Арт, — со смехом сказал Дэниел. — Но это оказалось его единственным инвестиционным проектом, который принес плоды.

Я ответил улыбкой. Время от времени Дэниел помогал Арту в работе с «Био один». Особенно в тех случаях, когда надо было возиться с цифрами. Поэтому Дэниел был единственным человеком, кроме Арта, естественно, который имел прямые контакты с компанией. Четыре года назад Арт уговорил своего старинного дружка Джерри Питерсона купить «Био один», и Дэниел был прав — Арт ничего не смыслил в биотехнологиях. Боюсь, что нынешний председатель совета директоров компании «Био один», достойный мистер Джерри Питерсон, тоже ни черта не понимает в этой весьма специфической сфере.

Оказалось, что «Био один» открыла весьма многообещающий препарат для лечения болезни Альцгеймера — основной причины развития дряхлости у пожилых людей. Болезнь Альцгеймера является одним из самых распространенных хронических заболеваний, и хотя этот страшный недуг существовал всегда, в последнее время он диагностируется все чаще. Фирмы в сфере биотехнологий просто обожают разрабатывать препараты для лечения хронических болезней, поскольку пациенты вынуждены принимать лекарства многие годы. А это означает, что открытый препарат после одобрения властей приносит на рынке миллиардные прибыли. Именно поэтому активы «Био один» оценивались по индексу внебиржевого рынка НАСДАК в полмиллиарда долларов.

Арту просто повезло, и все охотно считали это его успехом хотя бы потому, что из него извлекала немалую пользу вся фирма.

Я лежал с закрытыми глазами на диване нашей крошечной гостиной. На моей груди покоилась открытая книга. Услышав, как хлопнула дверь, я открыл глаза и посмотрел на часы. Десять часов вечера.

— Привет, — сказал я, принимая сидячее положение.

— Привет, — ответила Лайза, чмокнула в щеку и плюхнулась рядом со мной на диван. — Здесь страшно темно.

Она была права. Я читал при свете одной слабенькой лампы. По вечерам мне нравилось именно такое освещение. Дрожащий желтый свет уличных фонарей, проникая через окна, порождал причудливые тени на белых стенах комнаты и старинном кирпичном камине.

— Хочешь, я включу свет? — спросил я.

— Не надо. Так очень хорошо. Но против бокала вина я возражать бы не стала.

— Сделаем, — сказал я, открыл бутылку красного калифорнийского и наполнил два бокала — для жены и себя.

Лайза с удовольствием отпила вино, потянулась и сбросила туфли.

— Голова раскалывается, — заявила она.

— Теперь лучше? — спросил я, легонько чмокнув ее в висок.

— Немного, — ответила Лайза и, притянув меня к себе, одарила долгим поцелуем.

— Думаю, тебе не стоит так надрываться, — произнес я.

— Иначе нельзя. Мы бежим наперегонки со временем. Нам надо довести «БП-56» до такой степени готовности, которая позволит привлечь дополнительные средства, прежде чем мы успеем окончательно обанкротиться. Перед тем как перейти к испытанию на людях, надо закончить все тесты на животных.

— А мне из твоих слов показалось, что испытания на животных завершены.

— Ты не ошибся. Получены хорошие результаты. Но теперь надо представить все документы в Управление контроля пищевых продуктов и медицинских препаратов. Кошмарная работа.

— Еще бы!

Лайза допила вино и снова наполнила бокал.

— Итак, ты, насколько я понимаю, в отставку не вышел?

— Нет. Ты была права. Я попытаюсь спасти «Нет Коп».

— Каким образом?

— Не знаю. Приятель по школе бизнеса может дать кое-какие средства. Но мне надо значительно больше того, чем он располагает.

— Найдешь, — сказала Лайза. — Какие идеи по поводу Хелен и ее апелляции?

— Мне хотелось бы подать апелляцию. Сестра в капкане, и это ее единственная надежда из него вырваться. Но у нас нет на это денег.

— И ты веришь юристам, которые говорят, что способны выиграть процесс?

— Утром я позвонил ее поверенному. Он уверен в победе. Уверен гораздо больше, чем раньше. Очевидно, что его новый эксперт выглядит весьма убедительно. Если бы это произошло, то через пару лет, когда я окончательно смогу утвердиться в «Ревер», я наверняка нашел бы деньги.

— Мне так жаль, Саймон, что я ничем не могу тебе помочь, — промолвила Лайза, прикоснувшись к моей руке.

— Ты и так позволила мне пустить на ветер все свои сбережения. Большего ты сделать просто не могла.

Мне показалось, что Лайза хочет что-то сказать, но не решается.

— В чем дело? — спросил я.

— Я встречалась сегодня с папой. За ленчем.

Это известие вызвало у меня легкое раздражение. Оно являлось еще одним подтверждением того заговора, в который вступали у меня за спиной моя супруга и тесть.

— Ты мне об этом не говорила, — заметил я.

— Нет. Я всего лишь хотела спросить, не мог бы он одолжить нам деньги для Хелен.

Я был потрясен.

— И что же он тебе ответил?

— Отказал, — сказала Лайза, покусывая нижнюю губу.

— Тебе не следовало его просить, — произнес я сердито. — Я, конечно, благодарен тебе за попытку, но это касается лишь моей семьи. К нему наши проблемы не имеют ни малейшего отношения. И он, видимо, это прекрасно понимает, — с горечью закончил я.

— Не совсем так, — ответила Лайза. — Папа в принципе не одобряет все связанные с медициной тяжбы. Он считает, что это губит всю систему медицинского обслуживания, и я помню, как резко на эту тему высказывался Дед.

Я много слышал о дедушке Лайзы, или просто Деде с большой буквы. Дед был известным медиком и славился экстравагантностью своих суждений.

— Папа не хочет поддерживать сутяжничество.

— Но какой-то невежественный знахарь изувечил ребенка! — возмутился я. — И я не понимаю, почему расплачиваться за это должна лишь одна Хелен.

— Это я ему и сказала, — вздохнула Лайза. — Но ты знаешь, как ведет себя папа, произнеся свое «нет».

Да, я это знал. Фрэнк был добрым и щедрым человеком. Но годы, проведенные им в венчурном капитале, научили говорить его «нет» твердо и решительно, чтобы у просителя не оставалось никаких надежд на получение средств.

Я ни за что не обратился бы к Фрэнку, так как знал, что не имею права просить у него деньги, а у тестя не было никаких причин мне их давать. Однако хорошо, что Лайза попыталась сделать это. Теперь, когда он отказал, я вправе считать своего тестя бессердечной скотиной.