Николай Модестов - Москва бандитская 1-2

В мир иной, в отличие от большинства своих собратьев-мафиози, Монгол отошел в шестьдесят четыре года тихо и без посторонней помощи. Но безмятежной и благостной его кончину не назовешь. Патриарх отечественного рэкета на излете жизни тяжело болел - сказались годы, проведенные в тюрьмах, изоляторах и лагерях. Последние дни Корьков провел в отдельной престижной палате под наблюдением специалистов Московского онкологического центра на Каширском шоссе, куда он попал вскоре после гибели хорошо ему знакомого Отари Квантришвили. Похороны Монгола проходили скромно, без обычного в таких случаях скопления "аристократии" преступного мира, братвы и не меньшего числа милиции и переодетых в штатское оперативников. В конце жизни законник несколько растерял свой авторитет. По некоторым данным в период очередной отсидки Монгол проштрафился - чересчур глубоко запустил руку в воровской общак и на очередной сходке был с позором развенчан. Так что провожать в последний путь "прошляка", Так на блатном жаргоне называют разжалованного вора в законе, явились лишь самые близкие и несколько особо сентиментальных авторитетов…

Но вернемся в семидесятые, к периоду становления героя. Хотя практически все члены банды Монгола получили максимальные сроки, Япончик, снабжавший Корькова и его дружков оружием и принимавший непосредственное участие в преступлениях, сумел избежать наказания. Он скрылся от следствия и суда, а материалы в отношении него в отдельное производство выделены не были. Случившееся заставило Иванькова сделать соответствующие выводы. Из самых проверенных и опытных бандитов он создал собственную группу, сократив ее численность до нескольких человек.

Прошло всего два года, и Япончик снова оказался объектом внимания милиции. В марте 1974 года около трех часов ночи в ресторане "Русь" Иваньков и его знакомый Асаф сцепились с сидевшими за соседним столиком грузинами. Во время драки Асаф выхватил пистолет, застрелил некоего Дгебуадзе и скрылся. Япончик был задержан за хулиганство и подделку документов (после изъятия фальшивого водительского удостоверения). В Бутырской тюрьме, где оказался Иваньков, его встретили с подобающим уважением - молва уже шла по Москве. Там же в 1974 году сидевшие в Бутырке воры "короновали" Япончика, еще больше укрепив его авторитет в уголовном мире. Оставшиеся на свободе друзья Иванькова времени тоже не теряли, и, когда начался суд, основные свидетели ночной перестрелки в ресторане "Русь" стали вдруг давать совсем иные показания, а часть потерпевших начала жаловаться на частичные провалы в памяти. В результате Иваньков отделался смехотворным наказанием за подделку документов.

Сыщики получали достоверную информацию о давлении на следствие и подкупе свидетелей. Причем, как следовало из агентурных источников, дирижером угроз и "наездов" был не кто иной, как сам Япончик. Ему не мешали толстые стены Бутырки, на волю с верными людьми он отправлял малявы, где подробно инструктировал подельников, давал советы, кто и что должен говорить на суде. Одновременно шла обработка следователя, который за развал дела, по оперативным данным, получил крупную взятку. Правда, доказать ее не удалось, и здесь Иваньков оказался хитрее…

К началу восьмидесятых Япончик уже имел три судимости (первую в 1966 году за карманную кражу, вторую - за перестрелку в ресторане "Русь", третью в 1978 году за ношение холодного оружия), каждый раз получал минимальные сроки и быстро выходил на свободу. Он четырежды подвергался стационарному обследованию в институте Сербского, дважды признавался невменяемым и дважды полноценным - в зависимости от тяжести грозившего ему наказания. Вор использовал и свои мужские чары. Одна из его сожительниц была ведущим врачом Центральной клинической больницы - знаменитой "кремлевки" - и охотно консультировала Япончика по всем медицинским вопросам. Милиция безуспешно пыталась поймать Иванькова на чем-нибудь серьезном. Досье на него распухало, похождения обрастали все новыми невероятными деталями, но он был слишком изворотлив и каждый раз ускользал из ловушек.

Маленькие штрих к образу Япончика. Как рассказывают оперативники, он пользовался успехом у женского пола. Когда его поместили в больницу на обследование, Иваньков сумел так очаровать врачей и медсестер, что позже получил все нужные бумаги и соответствующие рекомендации для убедительности медицинского диагноза. Вероятно, на барышень производили впечатления обеды в ресторане "Русь", куда Слава Япончик возил их развеяться. Очевидцы утверждают, что, как только Иваньков входил в зал, ресторанный оркестр прерывал исполняемый номер и гремел на всю округу "Славься!".

Впрочем, лучшей характеристикой будет рапорт, написанный в 1979 году со слов одного из негласных сотрудников МВД: "Источник рассказал, что недавно побывал на свадьбе у цеховика Вити. Там же был недавно освободившийся из спецбольницы Слава Япончик, с ним пришли вор Рафик Багдасарян и Асаф. Слава выглядел плохо, был худ, но весел. Интересовался новыми "работами" и новостями преступного мир. Нужно подчеркнуть, что Япончик действительно болен воровской идеей. Он с 14 лет воровал, никогда нигде не работал и, даже имея на кармане 100-200 тысяч наличными, всегда шел на любую работу. Даже в том случае, если был большой риск, а навар оказывался минимальным. Делает это он ради своего воровского авторитета.

Япончик сидел мало, но сумел у окружающих создать впечатление, что полжизни провел "на принудке". Он ненавидит и враждует с московскими и украинскими ворами - Черкасом, Гиви Резаным, Антибиотиком, Гиви называет "бензоколонщиком". Ругает их "цеховиками" и "комсюками" за то, что те давно не сидели и не любят "ставить шею", получая "дармовые доли". Япончик очень дружен с теми, кто отбыл по 20-30 лет в колониях и тюрьмах, в особенности с ворами Закавказья. У них он пользуется огромным авторитетом, и поддержкой. Его считают ничем не запятнавшим себя в воровской жизни и причисляют к "терпигорцам". Япончик близок с окружением Монгола - Ильей-татарином и Васькой (они освободились недавно). Источник уверен, что первым делом Япончик возьмет "жигуль", затем найдет себе квартиру и будет совершать преступления, используя форму сотрудников милиции или удостоверения КГБ…"

Дерзость, с которой Действовал Иваньков, ошеломляла даже опытных сыщиков Петровки, 38. Вместе с освободившимся к тому времени Балдой, рецидивистом Сливой и имевшим четыре класса образования отпетым уголовником Асафом Иваньков, под видом сотрудника правоохранительных органов, производил обыски у теневиков-миллионеров. Он гастролировал по стране. Ставил под нож антикваров в Риге, совершал разбои в Казани, только на один день появился в Свердловске, где дочь известнейшего уральского цеховика Тарланова сама вручила ему всю имевшуюся в доме "ювелирку". (Япончик представился сотрудником милиции и предложил добровольно, для облегчения участи, выдать компетентным органам незаконно нажитые ценности.) В каждом регионе, по оперативным, а следовательно, нереализуемым официально данным, он оставлял трупы.