Наталья Александрова - Перстень Калиостро

— Странно все как-то, — задумчиво сказала Надежда, — он сообщил мне кучу сведений, которые можно проверить. Неужели, Маша, он настоящий?

— Не может быть такого совпадения! — твердо сказала я.

— Все может быть… Но как думаешь, может, он нарочно не взял фото, пока я здесь? Вот придет он в следующий раз…

— Еще чего не хватало! Я и так страху натерпелась. Но все-таки, откуда он так хорошо все знает про Ольгу Павловну? И, между прочим, — я задумалась, — у свекрови был ее адрес. Свекровь никогда ничего не выбрасывает, так что можно позвонить и проверить.

Что я тут же и сделала: позвонила свекрови, поговорила с ней полюбезнее, она напряглась и выдала информацию. Покойная Ольга Павловна была женщина несемейная. То есть муж у нее когда-то был, между скачками, но его она любила гораздо меньше своих лошадей. Поэтому он, хоть и был сам из цирковых, ее бросил. Или она его, свекровь не уточняла. Но у Ольги Павловны осталась от мужа память в виде дочери. Выросши в цирке, дочка Ольги Павловны до того напиталась его запахами, что годам к восемнадцати он ей полностью опротивел. Она обосновалась в нашем городе и нашла такую работу, чтобы даже в командировки не ездить, потому что после того, как она исколесила с матерью весь Союз, ей и в трамвае проехать две остановки была мука мученическая. И вот у этой дочки — не то Али, не то Тали — точно был какой-то ребенок. Поэтому свекровь и встретила так приветливо этого Андрея, что ей показались весьма правдоподобными его рассказы. Но ведь свекровь не знала, сколько всего случилось в моей квартире за последнее время.

Теперь мы с Надеждой оставались в недоумении. В милицию меня больше не вызывали, бывший муж насчет перстня не заикался, видно, здорово испугался. Определенно, он знал того рыжего зарезанного мужика, и залез тот ко мне за перстнем. Но не успел его взять, потому что помешал тот, кому нужна была фотография. Не квартира, а проходной двор!

Но нет худа без добра.

Я вымыла посуду после чаепития, решила, что оно вполне сойдет за ужин, и с облегчением покинула кухню. Обычные хозяйственные дела я заставляю себя делать титаническим усилием воли. Но ребенок мобилизует.

Надежда поставила фотографию цветущего пилоцереуса Пульпика у себя на рабочем столе и поглядывала на него с симпатией. Казалось бы, такой пустяк, кактус, а как помог в поисках. Теперь она знает, что вместо Ларисы Гусаровой выбросили из окна совершенно другую женщину. Кстати, неплохо бы убедиться, что это окно именно ее квартиры. Сначала самый простой путь — платная справка.

Надежда сама удивилась, когда ей без промедления выдали, что Гусев Василий Николаевич проживает в городе Санкт-Петербурге по адресу: Офицерский проспект, дом три, квартира четырнадцать. Значит, ошибся старый пройдоха Потапыч, не переехал никуда Гусев. А может, переехал, но квартиру оставил за собой. Про Гусеву Ларису Петровну ничего справка не сказала — понятно, умерла пять лет назад. Но ведь если выбросили не ее, то она должна быть жива! Или это квартирка такая с приветом, что из окон женщин пачками выбрасывают! Следовало срочно определиться на месте.

Подъехав к дому на Офицерском, Надежда осмотрелась. Нужный ей дом — типичный довольно мрачный доходный дом конца девятнадцатого века, стоял в ряду таких же мрачных домов. Четырнадцатая квартира — на шестом этаже. «Высоко падать», — подумала Надежда. Она поднялась на шестой этаж, еле переведя дух, потому что потолки были небось метра три с половиной и лестница показалась ей слишком длинной.

В квартиру четырнадцать вела здоровенная дверь, даже не железная, а бронированная.

Выглядела она солидно, но как-то заброшенно. Надежда спустилась вниз и, задрав голову, осмотрела окна четырнадцатой квартиры. Четыре огромных окна, именно такое окно было на фотографии. Но окна были очень грязными. Все ясно, муж Ларисы Гусаровой все-таки переехал из этого дома, квартира стоит пустая, а чтобы никто не залез, поставили бронированную дверь. Уехал Василий Николаевич и кактусы с собой забрал, так-то.

Еще раз взглянув на фотографию, Надежда уверилась, что снимок сделан чуть сверху, в противном случае кактус, который привел ее сюда, не был бы виден. Значит, фотографировали из окна квартиры на седьмом этаже в доме напротив. К счастью, лифт в этом доме был, хотя и допотопный, с крошечной, очень неудобной кабиной. Втиснувшись кое-как, Надежда покаянно подумала, что худеть все же надо На седьмом этаже она убедилась, что из четырех квартир на площадке две выходят окнами во двор, а из двух оставшихся одна — слишком в стороне, так что подходила только двадцать шестая квартира. На двери висела шикарная медная табличка. «Лучков Артур Тимофеевич». Больше на месте не было ничего интересного, и Надежда устремилась домой, потому что долг жены и владелицы замечательного рыжего кота давно уже призывал, чтобы она обратила свое внимание на тот факт, что котов надо кормить три раза в день.

Выяснить телефон Артура Тимофеевича Лучкова, зная его адрес, не составило труда, и Надежда уселась поудобнее на диване и набрала номер. Ей ответил жизнерадостный окающий мужской голос.

— Артур Тимофеевич? — спросила Надежда доброжелательным тоном старой учительницы.

— Он самый! — радостно отрапортовал Лучков, как будто его невероятно осчастливил тот факт, что кому-то известно его имя-отчество.

— Как хорошо, что я вас застала! — Голос Надежды просто сочился медом. — Я беспокою вас по поручению Мемориального общества Анны Ахматовой.

По задумчивой паузе на другом конце провода Надежда поняла, что названное имя ничего не говорит собеседнику. И это только развязывало ей руки.

— Видите ли, Анна Андреевна бывала несколько раз в вашей квартире, в тысяча девятьсот пятьдесят пятом и в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году у своей знакомой…

— Ну?! — радостно изумился Артур Тимофеевич.

Хотя он и не знал, кто такая Ахматова, но сам факт причастности его квартиры к чему-то значительному явно наполнил его сердце гордостью.

— Так вот, мы и хотели бы узнать, — продолжала Надежда, стараясь укрыться за безлично-неопределенным «мы», — не осталось ли в вашей семье каких-либо материалов или воспоминаний об этом посещении.

Вы сами в этой квартире давно живете?

— Нет, пять лет только, — все так же радостно ответил Лучков, — я эту квартиру в наследство получил.

— Вот как? А кто до вас в ней жил? Пожилые люди? Может быть, от них какие-нибудь дневники остались?

— Да что вы! — Лучков добродушно засмеялся. — Какие дневники? Люська здесь до меня жила, сестра двоюродная. Чтобы Люська чего записывала? Я вас умоляю!

— А что же с ней случилось? — спросила Надежда с сочувственным любопытством. — Ведь она, как я понимаю, была довольно молода?