Ярослав Зуев - Расплата. Цена дружбы

– Соня, – позвал Шаров хрипло, – ты слышишь?

Жена, пробормотав нечто невразумительное, перевернулась на другой бок. Зевнув, Шаров сбросил одеяло и, шлепая босыми ступнями, вышел на полутемное крыльцо, прихватив по пути пачку «Казбека». Смял мундштук и закурил, прислушиваясь к нарастающему гулу.

«Что за ерунда, все-таки? Откуда такая силища прет?!» — Теперь сомнений не было. С запада надвигался многоголосый хор авиационных моторов, накатывая волнами и нарастая с каждой минутой. Пока Шарапов ломал голову, откуда это возвращаются наши, светлеющее небо усеял плотный рой серебристых точек, а гул перешел в рев. Он так и остался стоять, приоткрыв рот и вцепившись в перила, когда к реву прибавился омерзительный вой, издаваемый стабилизаторами при пикировании.

– Не понял, – пробормотал майор, роняя папиросу. – Елки-палки…

Соня, в спальне, потянула на себя одеяло, особенно привлекательное по утрам. Совсем неподалеку ухнуло так, что посыпались стекла. Нинка немедленно проснулась и захныкала. Соня уселась на постели, безумно тараща глаза. Дверь распахнулась, в комнату влетел Шаров.

– Одевайся!

– Что? – пролепетала Соня, прикованная тяжестью в мочевом пузыре. – Что это, Гриша?!

– Война.

Рядом снова бабахнуло. С потолка посыпалась штукатурка. Нина заревела навзрыд.

– Собирай документы, деньги и вещи! – не своим голосом завопил Шаров. Он прыгал по комнате на одной ноге, пытаясь просунуть вторую в галифе. Пока, без особого успеха. Соня, как чумная, заметалась, не зная, за что хвататься. Мысли путались. Шаров, совладав с галифе, натянул через голову гимнастерку.

– Где фуражка?

– Я не знаю! – взвизгнула Соня.

– А, черт с ней! – он босиком нырнул в сапоги. Накручивать портянки было некогда. Это грозило нехилыми мозолями впоследствии, с другой стороны, до мозолей еще требовалось дожить.

– Планшет?! – надрывался Шаров, а пол вибрировал, как при землетрясении. Бомбы рвались без перерыва. Понятие «ковровое бомбометание» еще не вошло в военные справочники, но то, чему подвергся городок, не отличалось в лучшую сторону. Воздух пропах гарью, камни и комья барабанили по стенам. В осиротевший проем окна с визгом влетел осколок и прошил ковер с медведями. С полок посыпалась посуда.

«Сервиз жалко, – совершенно некстати подумала Соня. Шаров рванул к выходу.

– Ты куда?! – взвыла Соня, понимая, что сейчас он исчезнет. И выкручивайся, как знаешь, сама.

– На аэродром! Бери паспорт, Нинку и к штабу.

– Почему к штабу?! – закричала Соня, но он уже бежал по двору. Она метнулась за ним, Нинка из кроватки заголосила. Вернувшись в дом, Соня сунула паспорт и метрику в карман, выудила деньги из шифоньера. «Куда же их засунуть?!» Лифчик показался самым подходящим местом. «Ой, Боженька!» — повторяла про себя Соня, хотя коммунисты отменили Бога. Подхватив орущую Нинку, она выскочила на улицу.

Бомбежка, к счастью, прекратилась. Городок заволокло дымом. Во многих местах бушевали пожары. Люди метались, как в преисподней. Кто-то орал от боли. Соня перешагнула через чье-то тело, с ужасом осознав, что тому не хватает головы.

Спотыкаясь о битые кирпичи и обломки досок, она побежала к штабу. Там царила неописуемая неразбериха. Кто-то из командиров выкрикивал команды, часто бестолковые, но их, так или иначе, никто не исполнял.

– Аэродром горит! – орали из толпы. Поглядев на запад, Соня увидела чудовищное, на полгоризонта зарево. Отсветы адского пламени играли в облаках.

– Аэродром утюжат, сволочи! – сказал боец с окровавленным лицом. Соня закачалась и едва не упала.

Полуторка доставила Шарова к аэродрому. В кузове набралось человек десять летчиков и механиков. Трое из эскадрильи Шарова, остальные соседские. Шаров оказался старшим по званию, справа очутился капитан Головлев, прочие были лейтенантами и сержантами.

– Война? – спросил капитана Шаров. Головлев повел плечами. Полуторка выскочила на летное поле и клюнула носом, уткнувшись в глубокую воронку. Пилоты с проклятиями полетели друг на друга. Капитан выплюнул зуб. Кто-то сломал руку и закричал жалобно, как ребенок.

– Вот, б-дь! – выругался капитан, вытирая окровавленный рот. – Тебе чего, повылазило! Смотри, б-дь, куда едешь!

Шаров заглянул в кабину. Водитель не подавал признаков жизни, уткнувшись лбом в рулевое колесо.

– Готов, – сказал из-за плеча капитан.

– Ты сюда посмотри! – Шаров взял капитана за локоть. Аэродром представлял жалкое зрелище. Новейшие истребители ЛАГГ-З, стоявшие скученно, как солдаты в строю, крыло к крылу, горели, словно спички в коробке. Пламя перебегало с одного самолета на другой, как огоньки по новогодней гирлянде.

– Как по лесенке, по елке, огоньки взбегают ввысь, – пробормотал Шаров. Это была детская считалочка, которой Соня пыталась обучить Нинку . «Как они там? Господи, хорошо, хоть городок больше не бомбят». Глухо ухали бензобаки пылающих истребителей.

– Ах, ты ж, мать честная! – присвистнул капитан. Только сейчас Шаров заметил, что ноги Головлева обуты в ношенные домашние тапки.

Победоносное вторжение в Европу, к какому готовились «сталинские соколы», закончилось, так и не начавшись. Война грянула согласно иному сценарию, не предусмотренному секретными планами операции «Гроза». [5]Теперь ей предстояло стать Великой Отечественной. И еще Народной. Очевидно, исходя из количества народа, которому судьба была лечь в сырую землю.

Задыхаясь от копоти, Шаров, капитан и совсем зеленый сержантик побежали к чудом уцелевшим самолетам на самом краю летного поля. Шаров первым взобрался в кабину. Головлев отстал, в своих тапочках.

– От винта! – заорал Шаров. Двигатель взревел, выплевывая не догоревшее топливо. Через минуту он был в воздухе. Заложил вираж, с набором высоты. Картина на земле ужасала. Летное поле испещрили лунки от бомб, отчего оно напоминало облюбованную кротами поляну. Неподалеку пылал склад ГСМ. Дым подымался вертикальным столбом, как титаническая колонна из апокалипсиса наяву.

– Ад, – пробормотал атеист Шаров, смахнув пот со лба. Клочья дыма хлестали по фонарю и проносились мимо, рассыпаясь призрачными надеждами на победу в начавшейся войне.

Вслед за Шаровым в небо взмыл ЛАГГ «зеленого» сержанта. Истребитель капитана Головлева угодил при разбеге в вырытую фугасом воронку, сделал сальто, и, рухнув на кабину, взорвался, разбросав вокруг ошметки дюраля и дельта-древесины. Издали взрыв показался короткой вспышкой перегоревшей электролампы, полыхнувшей, чтобы погаснуть насовсем.

– Эх, пацан, – Шаров отвлекся на секунду. « Разве можно подготовить пилота за паршивых три месяца? Кто это вообще придумал?»