Станислав Гагарин - Ловушка для «Осьминога»

Труп водителя мешал убийце вести машину.

Перехватив штурвал правой рукой, не отрывая глаз от мчавшейся навстречу дороги, он потянулся через обмякшее тело, нашел ручку и распахнул дверцу машины. Затем энергично сдвинул мертвеца к краю сиденья. На мгновение убийца отвлекся от штурвала, и машину стало заносить в сторону. Он судорожно вздохнул, выправил движение и резким толчком бедра выбросил труп.

Убийца захлопнул дверцу, положил левую руку на штурвал, прибавил газу и рассмеялся. Нагруженный железобетонными панелями трайлер вздрогнул, прибавил скорость и, подвывая мощным двигателем, устремился вперед.

В свете фар мелькнул щит с надписью: «Клюквенное. 8 км».

«Только бы прорваться! – подумал убийца. – И еще двести-триста метров от шлагбаума на той стороне. По времени я успеваю. Меня уже ждут… Ждут!» И убийца запел нечто торжествующее, без слов. Но несмотря на это победное завывание он весь был словно стальная пружина, готовая распрямиться в любую секунду.

До пограничного контрольно-пропускного пункта оставалось пять километров.

Он был веселым и жизнерадостным парнем, Володя Рыбин, водитель из совхоза «Синегорье». Год тому назад Володя вернулся со службы в родную Ленинградскую область из далекого Ашхабада, где два года возил на «уазике» командира полка, и с радостью сел на тяжелую машину, предложенную директором совхоза. Он и до армии водил мазовский самосвал и не любил «хлипкие» машины.

Спустя два месяца после возвращения домой Володя женился на Маше Томилиной, которая ждала его такие длинные два года. Неделю назад Владимир стал отцом… Девочку назвали Валентиной. Если бы случился сын, то имя ему дали бы Валентин – в честь Машиного деда, погибшего на заставе в июле сорок первого года неподалеку от Синегорья.

Вообще-то в глубине души Володя мечтал о сыне, но когда сегодня утром встретил Машу на крыльце родильного отделения Синегорской больницы и, осто­рожно приподняв кружевной край розового конверта, увидел крошечное личико дочки, то и думать забыл, что хотел сына. Бережно принял молодой отец маленькую Валюшку на руки, и такое щемяще-сладкое чувство охватило его душу, что даже слезы навернулись на глаза.

Володя отказался сесть в «жигуленок» своего закадычного еще холостого дружка Васи Шкаева, плавающего токарем на теплоходе «Вишера» Балтийского пароходства, отправил с ним Машу и тещу, а сам с дочкой на руках пошел пешком. Так и принес ее домой.

А дома Рыбина ждал заместитель директора совхоза Глушкин. Игорь Борисович ведал в Синегорье строительством, перебрался сюда с крупной стройки в Ленинграде, семью привез, осесть в деревне решил крепко и дела развернул широко. Он вежливо извинился перед Володей и Машей, сказал, что понимает ситуацию, но на строительстве школы простаивает студенческий отряд – нет панелей. Два других шофера выбыли из строя – один хоронит отца, второй попался «гаишникам» по хмельному делу.

– Говорит, что лишь пива кружку хлопнул, – пожал плечами Игорь Борисович, – а там кто его знает. Раппопорт не дурак, против его прибора что скажешь? Отобрали у Сазоненко права. На тебя одна надежда, Владимир. Выручай!

По Глушкину выходило, что если Рыбин рванет сейчас на станцию Канельярви, где находится завод железобетонных изделий, и возьмет там панели, то к концу рабочего дня будет дома.

– Конечно, поезжай, Вова, – оказала Маша. – Школу ведь строят… Там и нашей Валюшке учиться.

– Главное, чтобы до гостей успел, – подала голос Татьяна Михайловна, Володина мать.

– За мной шампанское, Владимир, – улыбнулся Глушкин, благодарно взглянув на молодую мать и ее свекровь.

– У нас Вова совсем непьющий, – строго сказала Маша. – Он даже пиво не потребляет. Вы к нам так приходите, мы вас сами шампанским угостим.

С тем Володя и уехал. Только вот на заводе ЖБИ проторчал чуть ли не до конца рабочего дня, оформляя всевозможные документы. Лишь в шестом часу вечера стали грузить его машину. Пришлось пообещать крановщику пузырек, иначе тот грозился: до шести я тебя, дескать, не загружу, а ровно в восемнадцать ноль-ноль скажу производству «чао». За пузырек крановщик справился еще за пятнадцать минут до этого самого «чао».

В начале седьмого Рыбин вывел машину за ворота завода.

Груженый трайлер шел спокойно и уверенно. Дорога была хорошая, и Володя надеялся, что в восемь вечера он сядет за праздничный стол Но тут пошел дождь, дорога стала скользкой, и пришлось сбросить скорость. Потом двадцать минут стоял у железнодорожного переезда, десять – у моста через Мууксу, дважды плелся в хвосте длинного ряда машин – усилилось движение – ведь была пятница, владельцы автомобилей кто куда спешили на выходные дни.

Наконец Володя вывел машину к развилке, от которой шла параллельная основному шоссе дорога. Она тоже вела к границе и проходила через центральную усадьбу совхоза. По этой дороге ходили только местные автомобили и туристические автобусы, ехать по ней было одно удовольствие – встречного движения почти никакого.

«Вот я и дома», – с облегчением подумал Володя, вспомнил личико дочки и растроганно улыбнулся. Нога его, лежавшая на педали газа, подалась вперед. И тут Володя увидел его. Человек этот будто ниоткуда возник на обочине. Еще мгновение тому назад никого не было на дороге – и вдруг: стоит рослый парень в зеленой униформе бойца студенческого строительного отряда и спокойно так, уверенно поднимает над головой руку. Володя сбросил газ и с готовностью, с удовольствием стал тормозить разогнавшийся было трайлер.

Рыбин любил ребят из студенческих отрядов. Работали они так, как теперь на селе работают разве что одни шабашники – от зари до зари. И получалось у них не только слаженно и качественно, но еще и с шутками-прибаутками. А вечером песни, мудреные разговоры у костра. Володя и сам в институт собирался, но только так получилось, что отец его, Феофан Рыбин, погиб на рыбном промысле в Северном море, и пришлось ему помогать матери растить двух сестренок. Потом служба в армии, а теперь вот дочка родилась. Но уж когда наладится житуха, он, конечно, поступит в автодорожный, на заочное, разумеется, потому как семья…

– Залезай, кореш! – крикнул Володя, остановив трайлер так, что дверца кабины оказалась напротив студента. – Садись, скоро дома будем…

Студент проворно забрался в кабину, поздоровался, поблагодарил и умолк, глядя прямо перед собой.

Володю так переполняла большая и светлая радость, что он не заметил некоторой напряженности своего попутчика.