Анатолий Полянский - Загадка «Приюта охотников» [Приключенческая повесть]

Тарас вздохнул. Конечно же, они правы, но где она тут — суть! Интуиция — вещь сама по себе неплохая. Но связывать воедино, казалось бы, несовместимые явления, делать выводы — для этого нужен жизненный опыт капитана Фокина.

Тарас закрыл глаза, но сон не шел. Беспокойство нарастало. Хоть бы Рыжуха появилась, что ли. Если удастся вызвать девчонку на откровенность, хорошо бы выяснить подробности о ее взаимоотношениях с «любимой» тетушкой. Куда она запропастилась? Три дня не показывается. Может, из-за погоды? Дорога превратилась в месиво, лошаденка ее, наверное, обессилела… Но идти самому в деревню неудобно. Зачем наводить на мысль, что сын герр коменданта интересуется взаимоотношениями обитателей деревни с хозяйкой отеля. Так недолго всех врагов переполошить, если они, конечно, есть. А если нет, то и расспрашивать не имеет смысла.

Куда ни кинь, сказал бы Фокин, всюду клин… Впрочем, про Майера спросить у Рыжухи безопасно. Наверное, она знает, действительно ли этот тип чокнулся после ранения и в каком чине служил… Постой!

Тараса будто озарило. Как же он раньше не вспомнил? Вчера утром с колокольни, ставшей его излюбленным местом, Тарас увидел, как Майер вышел из сарая с ящиком на плечах. Сгибаясь под его тяжестью, контуженный проковылял к дому. По обыкновению осмотревшись, скрылся в подвале. Что в этом ящике? Уголь, цемент? Ящик длинный, неуклюжий… А вдруг что-то другое? Оружие, например, или взрывчатка. Правда, на диверсанта Ганс Майер походил мало. Двигался с трудом, приволакивая ногу. Рука тоже сгибалась плохо. И все же… Чем черт не шутит, когда привидения спят.

Возвратившись в отель, Тарас дождался, когда кухарка позвала Майера обедать. Тот вышел из подвала и отправился в малый зал, где его обычно кормили. Тарас только этого и ждал. Он юркнул в подвал и, уверенно пройдя извилистым, уже знакомым коридором, очутился в просторном помещении. Свет с улицы проникал сюда через зарешеченное оконце, расположенное под потолком. На полу стояло множество бочек, бутылей, мешков. Тут же оказался ящик, с таким трудом принесенный Гансом Майером. Тарас бросился к нему, надеясь на необыкновенное открытие. Велико же было разочарование, когда он обнаружил на дне несколько свертков брезента да два мотка веревки.

«Ерунда какая-то, — растерянно подумал Тарас, — такие бесполезные вещи…»

Он побрел к выходу. Во дворе никого не было. На минуту показалась кухарка, вылила воду в выгребную яму и тут же скрылась. Пора было на обед, но Тарас медлил, сам не зная почему. Есть не хотелось, тем более в одиночку. Саня предупредил, что вернется лишь к вечеру. Он целыми днями пропадал на лесных участках и по окрестным деревням, присматривая за тем, как рубится и вывозится лес к местам погрузки.

Из отеля вышел Ганс Майер, проковылял через двор и скрылся в сарае. «Взглянуть бы одним глазком, что он там делает», — подумал Тарас и с безразличным видом стал описывать вокруг сарая концентрические круги. Рядом с дверью было прорублено окошко размером с отдушину, затянутое сеткой. В него можно заглянуть…

То, что увидел Тарас, позабавило. В углу сарая стояло старое-престарое бархатное кресло. В нем, закинув ногу на ногу, сидел Ганс Майер и курил. В воздухе стоял душистый аромат. Тарас чуть не расхохотался; предполагал бог знает что, а человек, оказывается, отдыхает после обеда.

В тот момент парень не нашел ничего особенного в представившемся ему зрелище. Ну дымит контуженный Ганс, наслаждается — и пусть себе. А сейчас вдруг осенило. Сигара!.. Толстая длинная сигара с золотисто-красным ободком. Чертовски дорогая штука. Тарас видел сигары один раз. Это было в начале сорок пятого… В одной из вылазок на Дунае разведчики проникли в генеральский блиндаж и захватили его обитателя. На столе лежала большая красивая коробка. Она была открыта, и в ней лежали такие вот штуки. Капитан Фокин взял одну, понюхал, чиркнул зажигалкой и закурил. «Настоящая гавана!» — констатировал он. По блиндажу поплыл душистый аромат…

Тарас откинулся на подушку. «Итак, подведем итоги, — сказал, подражая капитану Фокину. — Ганс Майер вчера курил гавану или сигару какой-то другой марки. Сигара — предмет роскоши. Откуда она могла взяться у солдата? Говорят, Майер служил в вермахте рядовым, да и теперь его положение не стало более аристократическим: живет в доме из милости, значит, собственных средств к существованию не имеет, почти нищий…»

На улице продолжал свирепствовать ветер, по оконному стеклу бежали мутные струи, но Тарасу ничто теперь не мешало. Мысли приняли конкретное направление. «Немцы курят всякий суррогат, — размышлял он, опять-таки невольно копируя ротного. — Хороший табак — дефицит, стоит кучу денег, которых у контуженного, если он тот, за кого себя выдает, нет и быть не может. Привычка к послеобеденной сигаре типична только для богатых — так во всех книжках описывается. А у немцев что ни генерал, то фон-барон. Забавно…»

С такими мыслями Тарас задремал. Шорох дождя отодвинулся куда-то вдаль и стал похож на всплески реки, когда она на повороте мягко накатывается на пологий берег. Течение, закругляясь, теряет силу, чтобы снова набрать ее чуть ниже и смыть с песчаного плеса кровь и гарь — страшные следы, оставленные войной. Тарасу никогда этого не забыть. Пройдут годы, десятилетия, а он в снах и наяву будет видеть кипящий в разрывах Дунай под Эстергомом и слышать истошный визг мин…

Их оставалось двое, меньше половины группы, ушедшей накануне в разведку. А начиналось так хорошо… Горшков, возглавлявший разведчиков, рассчитал правильно: группа, чтобы не привлечь внимание противника, должна быть минимальной. Задание деликатное: добыть схему минирования реки, иначе Дунайской флотилии не пройти к Комарно. Путь в немецкий тыл был выбран тоже удачно. Горшков предложил воспользоваться городской канализацией. Ароматы там, конечно, не райские, идти придется чуть не по колено в грязи, согнувшись в три погибели, зато достаточно безопасно. Выход, разведанный заранее, намечался в глухом месте загородного парка, вдали от домов и улиц. Но никто не знал, что как раз накануне немцы поставят здесь зенитную батарею…

Тарас с надеждой вглядывался в Горшкова. Уж кто другой, а дядя Коля непременно придумает самый лучший выход из положения. Они лежали на берегу у самой воды. Отходить некуда, разве что нырнуть в свинцовые волны Дуная. Но при минусовой температуре это все равно означало конец, воспользоваться же лодкой или плотом смысла не имело: река простреливалась.

Горшков смотрел на Тараса с болью и раскаянием. Старший сержант клял себя за то, что взял парня в разведку вопреки желанию капитана Фокина.

«Обойдетесь сами, — твердил тот сердито. — Незачем мальчишку таскать. Мал ведь…»