Анатолий Полянский - Загадка «Приюта охотников» [Приключенческая повесть]

Тараса разбудил скрежет. Словно по железу водили тупой пилой. Визгливые звуки вызывали ощущение зубной боли. Парень приподнялся на локтях, прислушался. Что за бред! Кому понадобилось среди ночи распиливать металл? Нечистой силе?.. А что? В этом мрачном месте и не такое примерещится. Недаром с первого взгляда отель произвел на них с Саней зловещее впечатление.

Отель стоял одиноко, в стороне от деревни. Широкое, выстланное пожухлой травой поле пролегало между ним и околицей. Приземистое здание напоминало немецкую казарму. Оконца в два ряда, сдавленные с боков, располагались одно над другим и производили впечатление нацеленных на дорогу бойниц. Отель и примыкавшие к нему постройки — крытый колодец, сараи, гараж — окружала в метр толщиной высоченная стена, сложенная из того же, что и дом, серого ребристого камня. Сверху ограда кое-где разрушилась, и, как видно, давно: провалы заросли ядовито-зеленым мхом.

— Хорош «Приют охотников», — покачал головой капитан Фокин. — Глазу не на чем отдохнуть.

— Может, поищем другое пристанище? — предложил Тарас.

— Жаль время терять. К тому же здесь, как сообщили в полиции, имеются свободные места. Теперь-то я понимаю, почему эта «крепость» пустует, — усмехнулся Фокин, поглаживая пышные усы, по единодушному мнению всей разведроты капитана не украшавшие.

— Давай вернемся, дядя Саня, — настойчиво повторил Тарас. Угрюмый вид отеля не пришелся ему по душе. — В деревне столько вывесок…

— В отеле, — отозвался Фокин, — удобнее всего расположиться, лес рядом. — Он помолчал и мечтательно добавил: — Есть еще один довод. Сказывали, тут знатную форель готовят. Фирменное блюдо. Ее рядом в горной речушке ловят. Знаешь, что такое форель? Королевская рыба!.. У нас на Алтае она водится. Бывало, наловишь ведерко, мать приготовит — за уши не оторвешь. Я за войну и вкус ее позабыл. Давай уж, дружище, остановимся…

В голосе капитана прозвучали просительные нотки. Но Тарас не отозвался, и Фокин, покосившись на парня, неожиданно спросил:

— Да ты, похоже, нечистой силы боишься?

— Дядя Саня, разве я не доказал… — возмутился Тарас.

Даже предположение, что он может чего-то испугаться, показалось оскорбительным. Ведь почти полгода в разведчиках ходил. Когда после освобождения Польши Тарас попал наконец к своим, фокинцы забрали парня к себе. И стал он сыном полка…

— Не обижайся, — примирительно заметил Фокин. — Я подумал: не наслушался ли ты в деревне болтовни о всякой чертовщине. Мне и то успели, пока документы оформлял, про привидения сообщить. На месте отеля прежде старинный замок стоял. В нем, говорят, всякая нечисть водилась. А когда замок разрушили да гостиницу из старых камней сложили, духи и призраки на новое местожительство перекочевали…

Конечно, Саня шутил. Сам он ни в бога, ни в дьявола не верит. Но все-таки!..

Капитан Фокин сладко похрапывал на соседней кровати, а Тарас, окончательно проснувшись, раздумывал. Первую пришедшую на ум мысль разбудить Саню он отверг. Что, если все это только почудилось? В доме вполне может идти ремонт или другие хозяйственные работы. Хорошо он будет выглядеть, подняв ложную тревогу. Саня первый на смех поднимет. «Как же ты, брат, мог так обмишуриться? — скажет. — Не пошла, видно, моя наука впрок». От таких слов впору сквозь землю провалиться. Нет, надо сперва все разузнать. А то получится, как старший сержант Горшков любил говорить: бухнул в колокола, не заглянув в святцы.

Тарас как-то спросил старшего сержанта:

«Ты, дядя Коля, случайно не из попов будешь?»

Горшков расхохотался. Голос у него глухой, простуженный. С зимы сорок второго осип, когда на Ладоге ледяную купель принял.

«Ловко ты меня распознал, — с иронией отозвался старший сержант. — А еще говорят: устами младенца истина глаголет… Нет, Поярков, гончары мы. Испокон веков гончарами были, отсюда и фамилия пошла — Горшков, от ремесла. А что словесные кренделя иногда выписываю, так это от деда. Всю жизнь правду искал, за что и угодил на каторгу…»

Соскользнув с кровати, Тарас натянул брюки, сунул ноги в башмаки. «Вот бы Горшкова сейчас сюда, — подумал. — Он бы мигом во всем разобрался». Когда еще шли бои и надо было провести ночную разведку, капитан Фокин всегда посылал Горшкова. Уж на что в Эстергоме положение у них было аховское. С трех сторон немцы, за спиной Дунай. А им без схемы минирования фарватера возвращаться нельзя… Если бы не Горшков, отыскавший лаз к секретному бункеру…

Тарас тряхнул головой, отгоняя воспоминания, и снова прислушался. Вскоре скрежет повторился. Звук шел от ближайшей стены. Значит, мастерили в соседнем номере. «Дня людям мало, что ли? — подумал. — Или творят что-то преступное, потому и прячутся?»

Приоткрыв дверь, Тарас выглянул из номера. Вдоль коридора темные полосы перемежались вытянутыми от стены до стены серыми прямоугольниками окон. Близился рассвет.

Различив соседнюю дверь, парень мягко, бесшумно, как учил ходить капитан Фокин, подкрался. В номере не чувствовалось никакого движения. От застоявшейся тишины в ушах стоял звон.

«Неужели их что-то спугнуло?» — мелькнуло опасение. Тарас не смог бы сказать, кого «их». В мифических духов он, конечно, не верил, почти не верил, а точнее — не хотел верить. С детства знал: ничего сверхъестественного в жизни нет, а бояться того, чего нет, глупо. Впрочем, некоторые вещи разуму не подчинялись. Тарас, например, боялся покойников, хотя на фронте встретился со смертью вплотную. Однажды рота целую неделю занимала оборону на изрытом бомбами и снарядами кладбище. Днем Тарас невозмутимо разгуливал среди могил, а ночью, охваченный мистическим страхом, пытался внушить себе: мертвые не опаснее тех живых, что находятся по другую сторону фронта…

Внезапно створка двери поползла, будто ее открыли с внутренней стороны. Тарас инстинктивно отпрянул, но любопытство пересилило… В номере никого не было. Смутно белело на кровати покрывало, тускло светились на стенных часах римские цифры.

Снова потекли минуты. Тарас замер, вслушиваясь в зыбкую тишину и ожидая, что она вот-вот оборвется. Потом решился: осторожно пересек комнату и выглянул в окно. Почудилось, будто по двору кто-то бредет. Всмотревшись, сообразил: тень неподвижна. Это колодец, виденный им накануне. Выложенный из камня, массивный и неуклюжий, он глыбился посреди двора и напоминал старинное надгробие, чему в немалой степени способствовал замшелый навес из бревен, насаженный на толстые металлические столбы.