Вячеслав Каликинский - Посол. Разорванный остров [publisher: 1С-Паблишинг]

– Вы же знаете, Берг, я никому не навязываю своё общество. В том числе и его величеству, императору Александру. Но ему, как и вам, тоже интересна моя страна, её культура. И он часами, бывает, расспрашивает меня о самых разных вещах. А вот государыня императрица, напротив, – Эномото понизил голос. – Вот ей наши долгие беседы с её венценосным супругом явно в тягость. Она кусает губы, часто хмурится, задумывается о чём-то… Сначала я относил такие знаки на свой счёт, предполагая, что государыне неприятно видеть за одним столом с собой человека другой расы. Я даже дерзнул как-то обратить на это высочайшее внимание и высказал намерение пореже бывать при дворе…

– И что же государь?

– Государь успокоил меня. Он сказал, что его супруга тяжко больна, и только этим объясняется её хмурость и невнимание к общему разговору за столом… Впрочем, Берг, не будем обсуждать это… О чём мы беседовали ранее? Так вот, друг мой, если мне будет позволено сравнить вас и его величество как слушателей, то я предпочитаю вас!

Берг привстал и поклонился:

– Благодарю вас, Эномото!

– Да-да, Берг, именно вас! Мы с вами офицеры, я не намного старше вас по возрасту, и общение с вами не стесняет меня, как смущает нахождение в обществе царских особ. С вами я говорю совершенно свободно, – Эномото лукаво прищурился и встал с места. – Не только рассказываю, но могу и показать кое-что!

– Спасибо, мой друг! Поверьте, я чрезвычайно ценю ваше расположение. Признаться, больше всего мне нравятся ваши рассказы о самурайских обычаях. Особенно если вы говорите о японских мечах – говорите и сопровождаете это наглядной демонстрацией. Кстати, Эномото, не будет ли дерзостью попросить вас показать мне ещё раз ваши мечи?

– Извольте! – Эномото пружинисто поднялся с кресла, вышел в соседнюю комнату и вернулся с катаной. Он держал её обеими руками, на куске белой шёлковой ткани. – Обратите внимание, Берг, как я держу меч и как подаю его вам! Протянуть меч рукояткой, как это принято в Европе и у вас – в Японии, считается смертельным оскорблением для самурая! И уже само по себе является поводом для поединка, Берг!

Берг только тихо охнул, припомнив, как в прошлый раз, с восхищением осмотрев самурайский меч, он почтительно вернул его хозяину рукояткой вперёд. И как того отчего-то буквально передёрнуло…

Эномото рассмеялся:

– Вспомнили? Но я не стал вызывать вас в прошлый раз на поединок, друг мой! Ваша неловкость проистекала не из желания оскорбить, а из простительного незнания японских обычаев. Заметьте, Берг: сие простительно только для друзей!

– Ценю, господин Эномото! – церемонно склонил голову Берг. – А этот платок, в котором вы держите катану, – он тоже что-то означает?

– В Японии каждый предмет имеет своё значение и свой смысл, друг мой! Вот вы сейчас обратили внимание на ткань, через которую я прикасаюсь к клинку меча. Запомните, Берг, на тот случай, ежели когда-нибудь попадёте в мою страну: только хозяин меча имеет право держать его голыми руками, даже в ножнах! Слугам позволено дотрагиваться до катаны только через ткань либо бумагу. С гостем и другом немного сложнее: он принимает меч из рук хозяина тоже через ткань, а обнажить клинок может только с его позволения! Причём считается дурным, тоном обнажать сразу всю катану – нужно делать это постепенно. Сначала наполовину, потом ещё немного – так выражается уважение и к хозяину меча, и к мастеру, который создал его! Кстати, Берг, я не говорил вам, что каждый самурайский меч изготовляется по несколько месяцев?

– Признаться, не упоминали! – покачал головой Берг. – Это тоже связано с какими-то японскими обычаями и ритуалами?

– И с ними тоже, – улыбнулся Эномото. – Но и техника изготовления, закалки и последующей обработки клинков достаточно трудоёмки. – Мы поговорим с вами об этом отдельно – думаю, это будет вам интересно! Ну а пока… Взгляните внимательно на клинок, Берг! Видите тонкую линию, проходящую по всей длине катаны? В Европе её называют линией закалки, по-японски – хамон. Видите? Дымчатое лезвие – у нас его называют «кожей» – после этой линии становится блестящим, как зеркало. Может показаться, что катана состоит из двух дополняющих друг друга половин – закалённого лезвия и мягкой, даже вязкой тыльной его части. Но это впечатление обманчиво, мой друг!

Эномото мягко взял из рук Берга меч, и, не дотрагиваясь до стали, показал собеседнику линию закалки.

– Катана выковывается из одного куска стали, а хамон появляется там, где при обтачивании и шлифовке клинка твёрдая сердцевина лезвия выступает из более мягких стальных «обкладок», – голос у Эномото был монотонным и вместе с тем в нём чувствовалась какая-то мелодичность. – Такое сложное строение меча сообщает ему чрезвычайную прочность. Катаной, к примеру, легко разрубить от макушки до пяток противника в доспехах. Или каретное колесо с железным ободом – причём клинок не только не сломается – на нём практически не останется и следа! А по линии хамон можно угадать даже имя мастера, выковавшего меч!

Берг снова бережно принял в руки боевой японский меч, взвесил его на вытянутых руках. Спросив взглядом разрешения, в несколько приёмов вытянул из ножен сверкающее лезвие, оценил весьма грозный и даже хищный вид.

– Не шевелитесь! – Эномото набросил на лезвие лёгкий платок. – А теперь чуть наклоните катану.

Начавший скользить по острию лёгкий платок тут же распался на две неровные половины. Хотя Берг уже не раз видел этот «фокус», он неизменно производил на него сильное впечатление.

– М-да! – протянул Берг, возвращая меч в ножны и протягивая хозяину. – Это ваша фамильная ценность, господин Эномото?

– На ваш вопрос, как это ни покажется странным, трудно ответить однозначно, Берг! Самая старая в роду катана по праву досталась старшему сыну моего отца, – Эномото несколько раз в задумчивости наполовину вытянул клинок из ножен. – Мечи для самураев нашего рода были изготовлены учениками великих древних мастеров. Великих, но при том исповедывающих разные жизненные философии. Моему старшему брату отец передал в своё время «разящий» клинок учеников школы великого Муромасы. Мне, как второму сыну, достался меч «философии Масамунэ» – «защищающий жизнь». Может быть, это знак судьбы: своего боевого меча я лишился после поражения в бою при форте Горёкаку [39] При форте Горёкаку на северном острове Японии Хоккайдо, построенного под руководством того же Эномото, войска правительства Мэйдзи разбили мятежников и поставили крест на провозглашённой там «Сёгунской республике». . Он достался победителю – военачальнику Куроде. Много позже, провожая меня в нынешнюю миссию в Россию, генерал Курода вспомнил об этом, но вручил мне меч философии Муромасы… Простите, друг мой, но не слишком ли всё это сложно для вашего европейского понимания?