Анатолий Чехов - Мертвая зона [Повести]

Ковешников и Малков только переглянулись.

Эльяр вскочила с места и, одергивая на себе халат, заторопилась к парикмахерской:

— Мои Нелли и Саодат идут! Не надо, начальник, чтобы нас вместе видели.

— Погоди, — остановил ее Ковешников. — Я просил тебя Махмуду-Кули сказать. Передала?

— Все, как ты велел.

— Придет?

— Скоро будет.

— Сагбол, Эльяр-джан! В долгу не останусь. Делай и дальше, как я велел. Ты нас не знаешь, мы — тебя.

— Ладно. Это и мне по душе, было бы им хорошо.

— Всем будет хорошо.

Эльяр скрылась за дверью парикмахерской.

— Все понятно, товарищ капитан? — спросил Ковешников, когда та ушла.

— Понятно, что нас опередили, — ответил Малков.

— Не Алибек Тангры-Берды, а этот самый Хорст дело сделал…

— Вы, я вижу, тут и разведку провели, — сказал капитан.

— Разведку мы вместе проводим, и еще неизвестно, какие будут результаты, — ответил Ковешников. — Правда, некоторые предварительные сведения получил. Только Эльяр, — он кивнул в сторону парикмахерской, — натура художественная и с воображением: из того, что скажет, половину надо отсеять, а другую половину переосмыслить.

— И что останется?

— Тот самый кроссворд, который нам с вами придется решать.

— А кто такая Эльяр? — спросил капитан.

— По штату уборщица, по призванию — «министр информации и связи Текинского базара». Знает все про всех!

— Достойная особа… И вы ей доверяете?

— Только в необходимых пределах, решая проблемы, кто за кого замуж выйдет.

— О том, что послали ее за Махмудом-Кули, вы мне ничего не сказали, — упрекнул капитан.

— Ну… Прежде всего — это приказ генерала, а об атом приказе вы знали. А потом, если бы Махмуд-Кули отказался или если бы его не нашли, что бы мне сказали?

— А вы считаете, он захочет прийти?

— Захочет или не захочет, а придет. Вокруг Айгуль — мы как в воду глядели — такая каша заваривается, деваться Махмуду-Кули некуда.

— Пора и нам в парикмахерскую, — поднялся капитан.

— Только ни о чем их не спрашивайте. Они сами все расскажут.

— Спрашивать не буду, поскольку вы говорите на их родном языке…

Капитан замолчал: со стороны рынка подошли с хозяйственными сумками в руках две молодые женщины. Обе — черноволосые, с белыми лицами, отлично знающие секреты косметики. Подходя к парикмахерской, издали поздоровались с Ковешниковым, окинув его и капитана любопытными взглядами.

— Как зовут мастериц? — спросил Малков.

— Одну — Нелли, другую — Саодат.

Пропуская Ковешникова вперед, капитан взошел по ступенькам крыльца в парикмахерскую.

Женщины не сразу обратили на них внимание, восприняли, скорее, как помеху, а не как клиентов. Все три говорили одновременно, не слушая друг друга, усиленно жестикулируя, поминая имена Айгуль и Махмуда-Кули.

Ковешников вежливо покашлял:

— Можно?.. Салям, Нелли, салям, Саодат, Эльяр… Кажется, не вовремя пришли?

— Садитесь, дорогие, обслужим, — ответила Саодат, продолжая оживленно говорить с подругами.

Оба сели в кресла, откинулись на подголовники.

Нелли и Саодат привычным движением набросили на них белые простыни, заправили вокруг воротников.

— Что будем делать? Бриться, стричься?..

— И то и другое…

Уловив мгновенную паузу в разговоре женщин, Ковешников спросил:

— А почему Айгуль-ханум по Текинке гуляет, на работу не идет? Наверное, поссорились?

Женщины мгновенно замолчали и только переглянулись между собой.

— Какая Текинка, дорогой? Айгуль-ханум сейчас по Петропавловску-Камчатскому гуляет!

— Что так далеко? Почему Камчатка? — удивился Яков Григорьевич.

— К жениху поехала, отцу, матери не сказала, только письмо оставила… Вон Эльяр уже была у ее родителей, они ничего не знают, сказать, куда дочка девалась, не могут…

— Надо же! — безразличным топом произнес Ковешников. — Значит, я какую-то другую молодую баджи, похожую на Айгуль, на Текинке видел.

— Это ты правильно говоришь, другую, — подтвердила Саодат.

— Ну и как, хороший человек жених Айгуль? — спросил Ковешников.

— А кто знает? Больной, наверное почками, как Айгуль. На курорте в Байрам-Али почки лечил, там и познакомились. Айгуль путевку от профсоюза давали. Погуляли, разъехались, а потом присылает телеграмму: «Приезжай, дорогая, будем жениться!»

— Ну, так все хорошо! Раз предложение сделал, значит, серьезный человек! Старый или молодой?..

— Лет тридцать пять, в самый раз для Айгуль. Она ведь тоже всем говорила: «Двадцать четыре», а самой двадцать восемь.

— Да, в таком возрасте непросто замуж выйти, — согласился Ковешников. — Пошли им аллах счастья: семья будет, дети пойдут.

— Еще неизвестно, пойдут ли дети, — не удержалась от разговора Эльяр, но тут же замолчала.

— А он что, рыбак? — высказал предположение Ковешников. — На Камчатке, говорят, красной рыбы, икры много…

— Военный, как ты. Майор. И как только поехала!.. У нас в Ашхабаде виноград, дыни, арбузы, урюк, миндаль — тепло! А там только снег да лед, белые медведи женщин воруют, замуж берут!

— Если белые медведи там такие, то дело дрянь, — посочувствовал Ковешников. — А сам-то он туркмен, русский?

— Кто его знает? Подписал телеграмму: «Василий». Вася…

— Вот тебе и «Вася»! — не удержался от восклицания капитан Малков, когда Ковешников пересказал ему суть разговора.

Он, как и Яков Григорьевич, все посматривал в окно, вызывая неудовольствие Нелли, брившей его, но не решавшейся сделать замечание.

За окном мелькнула фигура пожилого человека.

— Одну минуту, — сказал Ковешников, остановил жестом Саодат, вскочил с кресла и, вытирая на ходу мыльную пену с лица, вышел на улицу.

— Махмуд-Кули-ага! — окликнул он уходившего в сторону базара невысокого старика.

Тот обернулся.

— А, это вы, товарищ Ковешников, — сказал подчеркнуто официально. — Что хотел, дорогой, говори, а то мне некогда: на базаре друзья ждут.

— Шел ты в парикмахерскую, а теперь — «на базаре друзья ждут»? — с усмешкой переспросил Ковешников. — Эльяр я к тебе посылал.

— Ты?

— Конечно я…

— Ты знаешь, где моя дочка Айгуль?

— Догадываюсь. Если поверишь мне, то уже сегодня вечером Айгуль-ханум будет с тобой.

— Как она будет со мной, если вчера улетела на Камчатку? Женщины из парикмахерской видели билет на самолет…

— Она еще не улетела на Камчатку. Я тебя за всю жизнь ни разу не обманул.

— Что я должен делать?

— Расскажи, что знаешь, как все получилось?

— Ничего не знаю. Оставила записку и ушла.

— Записка с тобой?

— Вот она…

Махмуд-Кули развернул бумажку, на которой было написано: «Опе! Не думай плохо обо мне. Уезжаю далеко — спасти тебя и всю нашу семью. Меня не ищи. Станешь искать, погубишь всех».