Антоний Фердинанд Оссендовский - Мирные завоеватели [Избранные сочинения. Том IV]

Юноша несколько раз прошелся вдоль борта, а затем снова подошел к Мый-Ли и, повернувшись спиной к матросам, передал ему пачку денег, сказав:

— Вы исполнили часть задачи, которую вы приняли на себя. Вот первая плата.

Черные, блестящие глаза Мый-Ли сверкнули и он улыбнулся, оскалив ослепительно белые, как у волка, зубы.

— Тау-си, Тайе! [20] Спасибо, господин ( Прим. авт .). — сказал он.

Скалы Аскольдова острова сделались совершенно отчетливыми. Высокие, остроконечные, похожие на башни обветренные столбы с растущими на верхушках их одинокими дубами, с глубокими, как морщины на старческом лице, расселинами, заросшими мелким кустарником багульника вперемешку с низкорослым дубняком и тальником; сверкающие серебристыми лентами ручьи, падающие с большой высоты по вырытым водой руслам в темно-красных скалах и целые стаи белых чаек, заунывно кричащих и спорящих из за добычи, — все это было как на ладони. В бинокль европеец различал также несколько домиков, построенных на самом берегу, у прибрежных скал. Белые бурны бились там и, казалось, что они кинутся на эти маленькие избушки, разобьют и унесут их в море. Но Мый-Ли погрозил в их сторону кулаком и сказал, обращаясь к юноше:

— Там корейцы! Они следят за морем, и не раз люди с наших барок вырезали их до последнего человека. Но все новые и новые приходили сюда корейцы; теперь они вооружены и могут оказать сильное сопротивление. А недавно еще этот остров был неприступным гнездом, где скрывались мы, вольные люди, когда нам тесно становилось в Китае или когда нас слишком угнетали, требуя от нас откупа, правители наших провинций, все эти цзянь-цзюни, фуду-туны и дао-таи…

Барка проходила в это время совсем в виду Аскольда.

— Взгляните! — сказал Мый-Ли и протянул руку в сторону острова. — Вот там, на уступе над скалами, виднеются двое корейцев в их глупых белых кофтах. Они смотрят теперь на нас и соображают, куда мы держим путь.

Действительно, две белые точки копошились на небольшой остроконечной горе, поднимающейся над небольшим поселком.

Случайная туча набежала на солнце, потемнело море, и сразу стал свежее ветер. Издалека стали набегать с шумом и плеском волны, увенчанные белоснежными барашками. Качнуло барку, сразу надулись паруса, напряглись все шкоты, согнулись и заскрипели мачты, и ветер заиграл среди снастей и в туго натянутом полотне парусов. Широконосая барка быстрее понеслась по волнам, и перед собой несла она белый бурун, а за кормой вилась длинная пенистая дорога, обозначая след прошедшего судна. Барка шла быстро. Видневшиеся вдали синеватые очертания берега становились все заметнее и определеннее, и по мере того, как росли волны, то и дело высоко вскидывающие барку, росли и горы, тянущиеся вдоль всего берега. Барка шла мимо большого острова; на пологом берегу его виднелся лес, а на просеке, спускающейся к самому морю, стоял большой дом.

— Что это такое? — спросил юноша.

— Здесь живет богатый русский человек, — ответил Мый-Ли. — Он разводит на острове коней и оленей, промышляет рыболовством и охотой, а люди его на парусных баркасах доходят до самого Сахалина.

Ветер свежел, и барка быстро подвигалась по ветру в сторону берега, который все резче и яснее выступал из туманной дали, словно поднимаясь из-за волн и плывя навстречу разбойничьей барке.

Мый-Ли подвел свое судно к берегу, у которого высоко вздымались волны и носили на своих верхушках обломки деревьев и занесенные Бог весть откуда доски, бревна и бочки.

На берегу, на опушке леса, у высоких вязов стояла так часто встречающаяся в Уссурийской тайге фанза промыслового китайского охотника.

Когда юноша вышел на берег, из фанзы выбежали трое людей. Один из них шел впереди и, размахивая рукой, кричал:

— Здравствуй, Салис Швабе! Здравствуй, дорогой товарищ! Вот где суждено нам с тобой вновь встретиться!

Юноша, названный именем Салиса Швабе, побежал в сторону приветствующего его человека.

— Милый Вольф, как я рад! — говорил он, крепко пожимая руку капитана. — После того, как мы расстались с тобой в Калькутте, мне казалось, что я никогда больше не встречу тебя и что пути наши разошлись. Как я рад! Как я рад!

— Позволь представить тебе наших сотрудников, — сказал Вольф. — Один из них — инженер Мейергаммер, старший инженер известной конторы Родпеля, а другой — техник фирмы «Артиг и Вейс» — Фосс. Оба они, а с ними и я, поскольку я пригожусь, будем помогать тебе в работе, порученной тебе в здешних местах.

Все они вошли в фанзу. Двое китайских «боев» подали горячую похлебку и консервы, а затем принесли чай и печенье. После обеда между четырьмя людьми, собравшимися в уединенной лесной китайской фанзе, шло продолжительное и важное совещание. Они показывали какие-то записки, внимательно рассматривали карты и чертежи, спорили и делились друг с другом своими мыслями. Когда уже начало смеркаться, совещание окончилось.

Ночь здесь падает быстро. Не прошло еще и часа, как где-то высоко на небе загорелись звезды. Лес сделался черным и постепенно сливался с густым мраком, сползающим тяжелыми волнами с далеких гор к беспокойному, шумно плещущему морю.

— Пора! — сказал Салис Швабе.

Все встали и, выйдя из фанзы, пошли на берег моря, где зажгли большую кучу хвороста, сложенную у дуплистого засохшего вяза. Огонь быстро охватил сухой бурелом и тогда, когда костер пылал, языки его лизали сухой ствол дерева и ползли все выше и выше, пока не охватили верхушку дерева и пока оно не запылало гигантским факелом, бросающим багровые отблески на взволнованное море.

Четверо собравшихся у костра людей смотрели во мрак, плывущий по морю и, когда оттуда раздался далекий, едва слышный окрик, спокойно улыбнулись.

— Мый-Ли, — сказал Мейергаммер, — надежный человек. С ним наша фирма не раз получала разную контрабанду и даже такую, которую вовсе не пропускают пограничные дозоры, как динамит и пироксилин.

Через несколько минут к берегу подошла большая китайская лодка с тремя гребцами, из которых один стоял на корме и кормовым веслом не только помогал передним, но и управлял лодкой.

Когда лодка пристала к берегу, матросы стали вкатывать в нее сложенные в кустах у самого берега бочки и мешки, наполненные цементом. Несколько раз возвращалась лодка и всякий раз уходила к барке, нагруженная почти доверху цементом. Когда последние бочки были погружены, вместе с ними отправились на барку и европейцы.

Почти в полночь барка Мый-Ли, повернувшись носом к югу, пошла мимо острова Аскольда в Амурский залив.

Ночь была темная. Луны не было. По небу плыли облака и даже звезды редко выглядывали из-за них.

Над морем стоял какой-то шум. Плеск волн, их злобное шипение и гудение ветра в парусах барки сливались в один могучий говор моря.