Чингиз Абдуллаев - «Гран-При» для убийцы

— Вы что-нибудь о нем сказать можете?

— Нет.

— Как он работал?

— Нормально, — односложно отвечал начальник смены.

— Ну хоть что-то вы можете сказать? — разозлился Касумов.

— Послушайте, — поднял на него глаза Гулиев, — у меня еще пять рейсов, полторы тысячи пассажиров. Почему вы думаете, что меня должен интересовать какой-то водитель грузовика?

— Но он работал в вашу смену.

— Я не был тогда начальником смены, — с раздражением заявил Гулиев, — я всегда был только заместителем.

— А кто был вашим начальником?

— Он уволился. Это не имеет никакого отношения к делу.

— Давно?

— Достаточно давно.

— И вы больше ничего не можете сказать об Ахмедове?

— Больше ничего. Я могу идти? — попытался подняться начальник смены.

— Нет, — отрезал Касумов. — На его заявлении вы поставили свою визу, что не возражаете против ухода. Почему вы решили его уволить?

— Он сам захотел. Вы же читали его заявление.

— Как вы думаете, он способен на убийство?

— Нет, конечно, — усмехнулся Гулиев, — абсолютно точно не способен. Он, по-моему, был еще и дезертиром, хотя все время это скрывал.

— У него были друзья?

— Меня мало волнуют личные проблемы наших водителей, — холодно парировал Гулиев.

— Но почему он ушел? — настаивал Касумов. — Он ведь был беженец, наверное, с большим трудом к вам устроился, взятку давал, чтобы работать. И через полгода ушел. Почему?

— Вы сами ответили на вопрос, — загадочно улыбнулся Гулиев, — раз взятку давал, откуда у него деньги? Значит, был покровитель, который за него поручился или заплатил. А когда покровитель ушел, то и водитель должен уходить.

— Вы знали имя этого «покровителя»?

— Может, и знал, — пожал плечами начальник смены.

— Не нужно так говорить, Гулиев, — поморщился Касумов, — у меня не меньше работы, чем у вас. Мне нужно поскорее найти этого парня, пока его не убили и пока его сообщники не натворили других бед.

— У нас свои порядки, — угрюмо признался Гулиев, — мы не любим, когда МНБ лезет в наши дела.

— Мы не собираемся лезть в ваши дела, — примирительно произнес Касумов, — но нам нужно знать некоторые подробности. Кто помогал Шарифу Ахмедову устроиться на работу в таможню? Вы помните? — Помню, наверное, — мрачно кивнул Гулиев.

— Кто?

— Кажется, Ильяс Мансимов, но он уже у нас не работает.

— Когда он уволен?

— Тогда и уволился. Когда ушел Ахмедов.

— Они ушли вместе? — понял наконец Касумов.

— Практически, да.

— Он был его «покровителем»?

— Отчасти.

— Это он помогал устроиться Ахмедову на работу в таможню?

— Думаю, что да.

— И водитель уволился сразу после увольнения Мансимова?

— Не помню точно, но, по-моему, на следующий день.

Касумов достал носовой платок, вытер лицо.

Он впервые за день почувствовал, что удача забрезжила на горизонте.

— Они были друзьями?

— Они были земляками, — усмехнулся Гулиев, — оба были «еразы».

Эта отвратительная кличка была придумана для беженцев, в Баку их называли «еразами», или ереванскими азербайджанцами. Разумеется, интеллигентные люди не позволяли себе применение подобных выражений, но остальные с удовольствием их употребляли.

— Почему они ушли?

— Мансимов был не совсем чист на руку и поэтому было решено его убрать.

— А Шариф Ахмедов ушел сразу вслед за ним? — еще раз уточнил Касумов.

— Да, на следующий день. Сам пришел и написал заявление. Вообще-то он правильно сделал. В городе каждый старается в первую очередь помочь своему родственнику или земляку. Ахмедов не мог здесь оставаться после ухода Мансимова. Вот он и решил уйти с работы.

— А Мансимов работал начальником смены, — подвел итог Касумов. «Неужели Дронго был прав и в этом случае?» — с непонятным для себя изумлением, смешанным с испугом, подумал он. Его начинала пугать эта семья, в которой отец и сын словно соревновались друг с другом в скорости аналитического мышления.

— Где мне можно найти адрес Мансимова, — поднял трубку Касумов, — может, он сохранился в вашем управлении кадров?

— Может быть, — осторожно ответил Гулиев, — я точно не знаю.

— Найдите мне адрес бывшего руководителя смены Ильяса Мансимова. Он работал на таможне и был уволен примерно полгода назад, — потребовал у своих сотрудников Касумов, набрав номер отдела. — Он уволился только потому, что пришел новый председатель? — уточнил на всякий случай Касумов.

— Нет, конечно. Нельзя говорить плохо за спиной человека, но он был не очень порядочным сотрудником. Мы все, конечно, не ангелы и у всех есть семьи, но Ильяс мог обмануть своих товарищей, а это очень некрасиво. Он, например, просил нас принять груз из Москвы, пропустив его без досмотра. Клялся, что там вещи для его фирмы. А потом мы узнали, что уже вечером он привез ящики, чтобы оформить их в Германию.

— Куда? — охрипшим голосом спросил Касумов.

— В Германию. Оставил у нас три ящика. И ночью приехал, чтобы их вскрыть. Мне потом ребята рассказывали. Разве можно делать такие вещи? Ему люди груз доверили, а он его сначала оформляет, а потом приезжает, чтобы вскрыть.

Так порядочные люди не поступают. Наши все его не очень любили, и он это, видимо, чувствовал. Вообще-то он все равно должен был уйти. Он ведь устроился на работу в таможню еще в девяносто третьем, когда у власти был Народный фронт.

Он был их человеком, а у нас такие долго не задерживались.

— Что с ящиками? — поднялся Касумов. — Где они?

— Оформлены для отправки в Германию у нас на таможне, — удивился Гулиев, — лежат на нашем складе, если, конечно, еще не улетели в Германию.

— Что там было?

— Откуда я знаю? — удивленно спросил Гулиев, тоже поднимаясь.

— Быстрее за мной! — крикнул Касумов, выбегая из кабинета. — Нам нужно вскрыть ящики.

Гулиев бросился следом.

— Машину, — кричал Касумов, делая знаки своим сотрудникам.

Подъехав к грузовому терминалу, они ворвались на склад, где работали несколько человек.

— Они еще здесь! — радостно крикнул Гулиев, показав на стоявшие в стороне три больших ящика.

Ему передалось волнение Касумова. Он подозвал двух рабочих и распорядился, чтобы они вскрыли ящики. Рабочие стали сбивать металлические ленты. Один из ящиков был немного поврежден, и Касумов, приказав отнести его в сторону, начал снимать крышку. Рабочие и несколько таможенников в это время вскрывали крышки других ящиков. Касумов наклонился, разгреб руками вату, нащупал коробки, достал одну из них. Это была коробка с обычным детским питанием. Он достал еще одну коробку. Это были ванильные сухари. Третья коробка была с галетами. Он просунул руку дальше, пытаясь обнаружить, что может быть глубже, лихорадочно вынимая все, что лежало в ящике. Товары были разнообразными, словно кто-то специально свалил все, что можно было закупить в магазинах. В магазинах? Касумов достал одну пачку и, перевернув, обнаружил, что это бакинское печенье. На обертке даже стояла дата… Или террорист вылетел в Москву, чтобы купить бакинское печенье, а потом, запаковав его в ящик, приготовить для отправки в Германию и даже не попытаться увезти его с собой?