Чингиз Абдуллаев - Идеальная мишень

«Фольксваген», который шел следом, уже несколько раз просигналил. В чем там дело? Ведь, по «договоренности», они делают вид, что меня не знают. А я делаю вид, что не замечаю их наблюдения. Но они сигналят мне, явно требуя остановиться. И тут позвонил мой мобильный телефон.

— Остановитесь, Вейдеманис, — говорит кто-то из моих преследователей, — у нас к вам важный разговор…

Я отключаю телефон и мягко торможу через пятьдесят метров. Мы стоим в сплошном сером тумане. Темно-зеленый «Фольксваген-Пассат» подъезжает ко мне вплотную.

Утром позвонила Галя Сиренко. Зная, что телефон может прослушиваться, она была немногословна.

— Я все узнала. Его убили, выманив из квартиры, когда он был без охраны. Приеду, расскажу подробности.

Он не любил вставать рано утром. В его «вольной» профессии эксперта самым ценным была возможность читать по ночам любимых авторов, а потом отсыпаться. Он был ярко выраженной «совой» и привык к подобному образу жизни.

Обычно он спал до одиннадцати-двенадцати. Но на этот раз поднялся в десять, чтобы побриться, привести себя в порядок и в одиннадцать часов принять женщину.

Она приехала в половине двенадцатого. На ней был темный тяжелый плащ. Сняв его, она оказалась в темно-зеленом платье, довольно прилично сидевшем на ее несколько тяжеловатой фигуре. Дронго с удовольствием отметил ее нерабочий наряд, приглашая в комнату. За чашкой кофе Галина рассказала подробности вчерашнего убийства Филиппа Артемьева.

— Кто-то позвонил ему в восемь вечера. Жена утверждала, что разговор был коротким. Очевидно, Артемьеву сообщили, что к нему должен зайти посыльный от его знакомого и передать ему какой-то пакет. Через десять минут после звонка Артемьев предупредил жену, что сейчас вернется, и вышел на лестничную клетку.

Его уже ждали. Два выстрела в грудь, третий, контрольный, в голову. Соседи и жена ничего не слышали. Еще минут через десять она забеспокоилась, на улице холодно, а он, как оказалось, не взял с собой шапку. Несчастная женщина выглянула на лестничную клетку, увидела убитого мужа, и ей стало плохо. Потом вызвали милицию. Вот, собственно, и все.

— В его подъезде есть код?

— Есть. Но он, очевидно, сам сообщил комбинацию своему знакомому.

Позвонившему он явно полностью доверял, если решился выйти из своей квартиры без охраны и даже в тапочках.

— Вы так думаете? — спросил Дронго.

— Разумеется. Если бы он не верил этому человеку, то не вел бы себя так опрометчиво. А вы думаете как-то иначе?

— Тут есть вопросы, — нахмурился Дронго. — Конечно, это его близкий знакомый. Но смотрите, как странно он себя повел. Во-первых, не сказал жене, кто ему звонил. Во-вторых, решил встретить этого человека на лестничной клетке.

Если он ему доверял, почему не впустил в дом? Почему нужно было выходить в домашних тапочках на лестничную клетку, не проще ли впустить знакомого человека в квартиру? Отсюда вывод — он не хотел, чтобы гость входил в его жилище. Значит ли это, что он ему не доверял? Думаю, нет. Скорее не хотел, чтобы жена увидела гостя. Отсюда следует вывод: жена его знала. Итак, убийцу или пособника убийцы нужно искать среди тех знакомых Артемьевых, которых могли знать оба супруга.

— Здорово, — усмехнулась Галина, — а я-то хвасталась своей догадливостью, мол, поняла, почему Артемьев вышел на лестничную клетку.

— Ну и правильно делали. Он бы к незнакомцу не стал выходить. Это тоже важный факт. Теперь нужно установить, кто именно ему звонил и почему решили так внезапно убрать его.

— Всеволод Борисович взял дело под личный контроль, — уточнила Галина.

— Вы же знаете, что всеми убийствами занимается прокуратура. Он позвонил в городскую прокуратуру и потребовал данные по этому делу.

— Пусть и дальше держит нас в курсе дела, — попросил Дронго. — Вы можете сообщить мне что-нибудь о другом объекте нашего внимания?

— Не очень много, — призналась она. — Руководитель службы безопасности полковник Кочиевский восемнадцать лет работал в военной разведке. В девяносто втором вышел на пенсию. В девяносто шестом стал руководителем службы безопасности. Женат. Двое детей. Есть внук. Вот, собственно, и все.

— Интересно, — пробормотал Дронго, — значит, он работал в ГРУ?

— Да, в аппарате ГРУ. Но нам не удалось установить за такое короткое время, мог ли он общаться с Труфиловым, — пояснила Галина, глядя ему в глаза.

— Я вам ничего не говорил про Труфилова, — нахмурился Дронго.

— Верно. Но все сотрудники его группы знают, что для Романенко главное — это найти Дмитрия Труфилова до того, как берлинский суд вынесет решение по делу Чиряева. Он главный свидетель обвинения. Без него все наши доказательства будут неубедительны. И тогда развалится все дело.

— Вы знаете гораздо больше, чем я предполагал, — пробормотал Дронго, — хотя это действительно был секрет Полишинеля. Значит, вы считаете, что Кочиевский и Труфилов никогда не встречались друг с другом?

— Этого мы не сумели узнать, — смутилась Галина. — У меня было слишком мало времени. Если вы дадите мне хотя бы два дня, я постараюсь все выяснить.

— Каким образом? Проникните в архивы ГРУ? Они умеют хранить свои секреты. В отличие от разгромленного КГБ, в архивы которого лезли все, кому не лень, и где сменился добрый десяток начальников, военная разведка так просто свои секреты не открывала. Непросто узнать, встречались ли Кочиевский с Труфиловым, а если и встречались, то при каких обстоятельствах.

— Я попробую, — упрямо сказала женщина, глядя ему в глаза.

— Пробуйте, — улыбнулся Дронго, — сегодня шестое число. Я жду вас через два дня. Восьмого апреля в двенадцать. Сорок восемь часов вам хватит?

— Можно мне закурить? — вдруг спросила Галина, оглядываясь в поисках пепельницы.

— Можно, — кивнул он, — сейчас принесу пепельницу. Она, кажется, на кухне.

Вернулся он с пустой коробкой спичек.

— Не нашел пепельницу, — усмехнулся Дронго. — Так вам действительно хватит двух дней?

— Постараюсь успеть, — ответила Галина, — хотя… — она чуть запнулась, — может, вы дадите мне еще один день? — вдруг спросила она улыбаясь.

— Идет, — согласился он, — тогда встретимся девятого в двенадцать.

Честно говоря, я могу не вернуться восьмого, и мне будет перед вами неудобно.

Пусть будет девятое, мне так даже удобнее.

— Не вернуться? — не поняла женщина.

— Меня не будет два дня в городе, — пояснил Дронго, — я прилечу только восьмого числа вечером.

— У вас важные дела? — спросила она.

— Не очень, — улыбнулся Дронго, — скорее личные.

Она удивленно взглянула на него. Стряхнула пепел в коробок.