Чингиз Абдуллаев - Идеальная мишень

— Вот видишь, — с удовольствием сказала Аля, — нравится? А ты меня еще совестишь. Никакой ты не ангел.

— Нравится, — спокойно подтвердил он, — только ты лучше закройся, а то простудишься.

— Боишься? — Она знала, что ее тело производит впечатление, и умело пользовалась этим.

— И боюсь тоже, — честно признался Дронго, — я нормальный мужчина, поэтому и боюсь. Красивое у тебя тело.

Она улыбнулась, снова облизывая языком губы. Незнакомец был в ее вкусе — спокойный, не мельтешит, не дергается. Такие типы бывают изощренными любовниками. Но иногда и садистами. Хотя ей нравилось, когда ее немного мучили в постели. Мужчина имеет право проявить свою силу. От Артемьева подобных фантазий не дождешься. Он был скучен, предпочитая всем формам секса — оральный.

Иногда он собирался с силами и пытался сотворить нечто, но каждый раз это были лишь жалкие потуги на мужскую состоятельность. Сказывался и возраст. Она еще раз улыбнулась Дронго.

— Красивое, — повторила она с вызовом.

— Конечно, — невозмутимо поддержал он. — Я вот смотрю и пытаюсь определить, сколько стоит. Наверно, по две сотни за ночь брала? Или больше?

— Ну ты и сволочь. — Она вскочила, запахнула халат и заорала:

— Убирайся!

— Не кричи, — поморщился Дронго, — сначала ты ответишь на несколько моих вопросов. Это в твоих интересах.

— Почему я должна тебе верить?

— Во-первых, сегодня вечером у тебя будут гости, и тебе еще предстоит подготовиться к их приему. Они ведь наверняка приедут с ордером на обыск, и тебе нужно вывезти все ценные вещи.

— Нет у меня ценных вещей, — торопливо сказала Аля.

— Есть. И наверняка не только твои, но и его, может даже, он держал у тебя немного своих денег, — уверенно сказал Дронго.

— Не держал, огрызнулась она, плюхаясь в кресло.

— И во-вторых, — невозмутимо продолжал Дронго, — к тебе могут прийти его убийцы. А они с тобой разговаривать долго не станут. И телом твоим красивым любоваться тоже не будут. Они тебя удавят или зарежут, смотря что им больше понравится. И твое красивое тело отправят в городской морг…

— Хватит! — взвизгнула она. — Развел тут философию. Чего ты хочешь?

Скажи, наконец, зачем пришел? Пугать меня явился? Только ты учти, что я пуганая. И не таких видала.

— Никто тебя не пугает, — возразил Дронго. — Я не хочу даже мешать твоим сборам… Так вот, ты не слышала фамилию Кочиевский? Может, в разговоре с тобой Филипп Григорьевич упоминал ее? Или же вы встречались с этим человеком?

— Нет, не слышала. И ни с кем мы не встречались. Он вообще не любил показывать меня своим Друзьям, ревновал сильно. Ему все казалось, что я могу изменять с его друзьями. Опасался, что они меня перекупят.

— И ты не изменяла? — иронично спросил Дронго.

— Не твое собачье дело, — сузила она глаза. — Еще вопросы есть?

— Есть. Он единственный владелец агентства или у него были компаньоны?

— Был один. Толстый такой, вальяжный. Я его несколько раз видела. Он с охраной приезжал. Джип за ним следовал постоянно.

— Как звали, не помнишь?

— Нет, не помню. Отчество у него было такое смешное — Иннокентьевич. А как звали, не помню. И фамилию не помню. Филипп Григорьевич фамилии не говорил.

А я не спрашивала. Зачем мне его секреты? Но он все же не был компаньоном. Нет, не компаньоном. Они не на равных говорили. Скорее тот себя как владелец вел, как хозяин. Я таких сразу чую. Знаешь, приходишь в компанию и видишь — пять мужиков сидит. И все чин чинарем. Только один ведет себя как хозяин, баб себе лучших выбирает, первый нас уводит в свою комнату. Значит, он здесь главный.

Может, и не платит, а за него его «шестерка» платит. Но он все равно главный. Я так поняла, что Артемьев меня содержал, а этот тип — его агентство. У нас в жизни все так устроено. Все кого-то содержат. Только я телом торгую, а они своей совестью. И еще неизвестно, кто честнее из нас.

— Ты, Аля, философ, — добродушно заметил Дронго, — давай теперь последний вопрос. Вспомни, ты слышала когда-нибудь такую фамилию — Труфилов?

— Трефилов? — переспросила она.

— Труфилов, — повторил он, — может, случайно когда-то слышала.

— Нет, — наморщила она лоб, — нет, никогда не слышала.

— Ну ладно, — он поднялся наконец, — Спасибо тебе за все. Толковый ты человек, Аля. С тобой приятно было иметь дело.

— Может, останешься? — усмехнулась она. — Я теперь женщина свободная. С тобой и бесплатно поиграть могу. Ты ведь мужчина обеспеченный. Я по твоим ботинкам вижу, что не бедный.

— Спасибо, — поблагодарил он, — времени нет. Меня здесь видеть не должны. Я тебе телефон оставлю моего помощника. Зовут его Захар. Если тебе помощь моя понадобится, только позвони.

— Ты на меня не обижайся, — сказала она, когда он вышел в коридор, чтобы надеть плащ, — я иногда не в себе бываю. А тут такой мужик погиб. Я ведь на него очень рассчитывала. Он мне машину обещал купить.

— Ничего. Другой купит. Ты женщина молодая, красивая. — Он открыл входную дверь.

— Будь здоров, — кивнула на прощание Аля, — скажи хоть, как тебя зовут?

— Дронго, — ответил он, выходя на лестничную площадку.

— Кликуха такая? — усмехнулась она. — Никогда не слышала.

— Ну и хорошо, что не слышала, — засмеялся он, входя в лифт. — И не говори никому о нашем разговоре. Это в твоих интересах, Аля.

Он вошел в кабину. Створки захлопнулись. Она пожала плечами, закрыла дверь. Подумала немного. И подошла к телефону, набирая уже знакомый номер.

— Сергунчик, — сказала Аля, — я теперь женщина свободная. Ты мне машину срочно пришли. Нужно барахло к подружке перевезти. На всякий случай.

Сегодня вечером я не выехал из Амстердама. На это у меня были свои соображения. Есть вещи, о которых мои преследователи даже не догадываются.

Только самому себе я могу сказать, какая я сволочь. Вчера ночью после возвращения от Самара Хашимова я позвонил Кочиевскому. И все рассказал.

Рассказал, понимая, как подло я поступаю. Но у меня нет выбора. Мне нужны деньги. Мне нужно получать тысячу долларов за каждый день, проведенный с этими мерзавцами. Деньги переводят в немецкий банк, где я открыл счет сегодня утром после возвращения от Кребберса.

Я достал свой мобильный телефон и позвонил Кочиевскому.

— Добрый день, — я все еще помню, что разница с Москвой два часа.

— Что у вас случилось? — перебивает Кочиевский. — Почему вы не позвонили?

— Вам уже доложили? — устало спрашиваю я. — Вы хотели, чтобы я позвонил вам непосредственно с места происшествия? Чтобы меня арестовали прямо на месте убийства Кребберса?

— Кто его убил?

— Я думал, вы мне об этом расскажете.

— Перестаньте шутить, — злится Кочиевский, — как его убили?