Чингиз Абдуллаев - Путь воина

— С Такахаси и Мориямой. А почему вы спрашиваете?

— Вы можете вспомнить, о чем именно вы говорили?

— Конечно, могу. Прошло только два дня. Я говорил о нашем филиале в Осаке. Разумеется, я говорил о нашем банке в Осаке, о чем еще я мог говорить с нашими сотрудниками.

— О чем именно вы говорили? — настаивал Дронго.

— О нашем банке, — снова ответил Фудзиока. — Вы хотите, чтобы я вспомнил все свои разговоры? Слово в слово?

— Желательно. Кстати, а почему вы полетели инспектировать ваш филиал в Осаке? Вы ведь вице-президент по финансовым вопросам, а Морияма был вице-президентом по вашим филиалам. Логичнее было бы, чтобы он полетел в Осаку.

Фумико, переводившая вопрос Дронго для инспектора, заметила, как насторожился Цубои, ожидая ответа на этот вопрос.

— Однако как вы это запомнили, — удивился Фудзиока. — Вообще-то это не принципиально, кто именно едет проверять работу нашего филиала. Но в данном случае было принято решение, что поехать должен я. Существовали этические моменты, о которых я бы не хотел говорить.

Фумико перевела его ответ, и Цубои встал со своего кресла.

— Извините, господин Фудзиока, — сказал инспектор, — но в данном случае вы не правы. На этот вопрос, заданный господином Дронго, вы должны ответить.

Почему полетели именно вы, а не Морияма, курирующий ваши филиалы? Простите мое любопытство, но после трагедии, случившейся в вашем банке, мы вправе просить вас ответить на этот вопрос.

Дронго понял, что Цубои просит ответить на его вопрос. Фудзиока поставил стакан на столик рядом с собой, взглянул на Дронго и Цубои. И потом тихо ответил по-японски.

— Что он сказал? — спросил Дронго у Фумико.

— Я сказал, — продолжал по-английски Фудзиока, — что существуют некие этические моменты, по которым Морияма не мог полететь в Осаку. Мне неприятно об этом говорить, но господин Морияма испытывает определенные симпатии к руководителю нашего нью-йоркского филиала Аяко Намэкаве. Руководству банка было известно об этом.

Поэтому мы решили, что инспектировать наш филиал в Осаке должен я, чтобы избежать ненужной тенденциозности. Такое решение было принято на совместном совещании, в котором принимал участие и господин Морияма.

«Типично японский подход, — подумал Дронго. — Этому Морияме нравится руководитель их филиала в Нью-Йорке, и он хотел ее выдвинуть на свое место. Но поехать в Осаку он не мог, чтобы не оказаться пристрастным. И поэтому он согласился чтобы полетел Фудзиока. Эти японцы начинают меня пугать. Они не живые люди, а манекены, следующие определенным схемам. Хотя Фумико вряд ли назовешь манекеном. И инспектор Цубои тоже похож на живого человека».

— Давайте вернемся к вашим разговорам в тот день, — предложил Дронго. — Вы можете вспомнить, о чем вы говорили с Такахаси и Мориямой?

— Конечно, могу. Морияме я сказал, что у меня сложилось прекрасное впечатление о работе Кавамуры Сато. Ему, разумеется, не понравились мои слова, но он выслушал их молча. Морияма — человек из известной семьи. Он всегда пытается сдерживать свои эмоции, хотя иногда бывает излишне горяч.

«Лучше бы сказал, что Морияма пытается стать „настоящим самураем“, — подумал Дронго. — Хотя он, наверно, это и подразумевает».

Цубои снова сел рядом с Фумико.

— О чем вы говорили с Такахаси? — спросил Дронго.

— Я сказал, что закончил работу в Осаке, и просил ускорить решение о выдаче индивидуальных кодов для руководителей отделов информационной безопасности в наших филиалах. Они все имеют доступ в нашу закрытую сеть, а должны пользоваться кодом руководителей банков. Это нелогично.

— Почему вы сказали об этом Такахаси? Разве это не компетенция президента банка?

— Как много вы знаете о нашей работе. — Фудзиока взял свой стакан и обнаружил, что он пуст. Он не стал вызывать слугу и поставил стакан обратно на столик. Крикнуть слугу означало начать суетиться, потерять свое лицо, а этого он не мог допустить.

"Сорок лет назад он был против присутствия американцев в стране, — подумал Дронго. — Может, тогда он искренне считал, что все беды страны от иностранцев. Наверно, это тоже последствия трехсотлетней политики изоляции. А с другой стороны, как может меняться человек, как трансформируются его взгляды.

Сейчас он апостол консерватизма, выдержанный, серьезный, строгий. Как это сказано? Кто не революционер в двадцать, у того нет сердца, кто не консерватор в сорок, у того нет головы. Как часто мы любим повторять это глупое изречение.

На самом деле все совсем не так. Человек может быть революционером и в пятьдесят. А консерватором в двадцать. Или родиться старым человеком. Или остаться молодым на всю жизнь. А слова про молодых революционеров и старых консерваторов — это слова о нашей жизни, как мы костенеем и превращаемся в ворчливых стариков. Хотя исключения возможны. Моим родителям под восемьдесят, а они абсолютно молодые люди".

— Дело в том, что Симура в последние месяцы серьезно болел, — объяснил Фудзиока, — и мы все знали, что реальное руководство находится в руках господина Такахаси, который должен возглавить наш банк. Я не сказал вам главного. Когда я докладывал господину Симуре, он сначала выслушал меня, а потом позвал и господина Такахаси. Они еще раз вместе выслушали мой доклад.

— Зачем? — спросил Дронго. — Ведь вы уже говорили с Такахаси. И доложили обо всем Симуре. В чем был смысл вашего повторного доклада?

— Президент хотел, чтобы я повторил свой доклад в присутствии Такахаси, — сказал Фудзиока. — Вы видите в этом что-то необычное?

— Два раза повторять один и тот же доклад? Зная, как ценится время в ваших банках, мне в это трудно поверить. Может, вы немного изменили свой доклад?

— Нет, — ответил Фудзиока, — сначала мы обсуждали две кандидатуры. Аяко Намэкавы и Кавамуры Сато. А потом пришел Такахаси, и мы стали говорить про работу филиала.

— И вы больше никому не звонили? — уточнил Дронго.

— Больше никому. Господина Симуру я не стал беспокоить.

— Почему?

— Вы же были на совещании в розовом зале, сказал Фудзиока недовольным голосом. — Сейчас, когда господин Симура при смерти, мне неудобно об этом говорить.

— Мы пришли к вам, чтобы найти того, кто в него стрелял. Поэтому я прошу вас ответить.

— Он написал письмо совету директоров, — объяснил Фудзиока, — передал его мне вместе со своими последними распоряжениями. Он хотел уйти на совете директоров в отставку.

— Ясно. Может, вы позвонили еще кому-то?

— Нет-нет, я больше никому не звонил. Мы сразу вылетели вместе с господином Сато… Хотя нет, подождите. Я сделал еще звонок господину Удзаве.

Да-да, я позвонил именно ему. Когда я рассказал Такахаси об этом начальнике отдела из Осаки, он сказал, что это проблема Удзавы. Мы думали, что Удзава станет новым вице-президентом банка, но в последний момент Симура начал возражать, считая, что нельзя подчинять одному человеку оба управления безопасности и сосредоточить в его руках и охрану наших банков, — и нашу информационную безопасность. Симура полагал, что мы не сможем заменить такого человека, как Вадати.