Александр Сердюк - Разглашению не подлежит

- У меня никаких замечаний, господин полковник.- Глаза Фуксмана, кстати тоже серые, придирчиво ощупали обоих.- Обмундированы правильно. От командиров Красной Армии не отличить!

- Кто же из вас Романов? - спросил шеф.

- Я! -ответил артиллерист.

- Дайте-ка, лейтенант, его удостоверение.

Фуксман открыл полевую сумку и извлек из нее книжечку с пятиконечной звездочкой. Разглядывая ее, полковник брезгливо скривился. Сколько уже прошло через его руки таких книжек, а он никак не мог привыкнуть к ним.

Направляемые за линию фронта разведчики могли успешно работать, лишь выдавая себя за военнослужащих. Народ относился к своей армии с любовью, а для комендантской службы они должны были иметь безукоризненные документы. Люди полковника Трайзе умели подделывать документы, в этом им не откажешь! Бюро, в котором работали русские военнопленные, еще ни разу не подводило его. Особенно этот толстяк с небольшим шрамом на носу и такой же кривоногий, как и сам полковник. У русских он работал в штабе дивизии и имел довольно приличное звание - интендант второго ранга. Здесь, в школе, его почему-то зовут полковником… Полковник Ветров… Сам так назвался. Что ж, пусть знают, что немцам служат и старшие советские офицеры, бывшие коммунисты. И прекрасно служат. Не зря же Трайзе представил Ветрова к медали «За храбрость».

Перелистав удостоверение и вспомнив, о медали, которую только вчера он вручил в Крас-ном Бору этому Ветрову, полковник улыбнулся, довольный.

- Карашо! Гут, карашо! Романов больше не Романов. Как его там теперь? - обратился он к Фуксману.

- Курский… Георгий Алексеевич…

- Да, да, Курский… А его напарник? - серые глазки шефа перескочили на Глухова.

- Сачковский… Виктор Иванович…

- Значит, Сачковский и Курский? Так, так… Очень хорошо. Лейтенант Фуксман, вручите им и остальные документы. Справки из госпиталя, денежные аттестаты, требования на проезд по железной дороге и прочее. Проследите, чтобы они были тепло одеты. Русская зима шутить не любит. Обуйте их в валенки.

- Им уже все выдано, господин полковник,- отозвался почти все время молчавший Пониковский.- И валенки, и шапки-ушанки…

- Задачу поставлю в Смоленске, накануне вылета. Сейчас могу сказать лишь кратко - вы должны надежно осесть под самой Москвой и регулярно передавать нам разведывательные данные. Немецкое командование надеется, что вы с честью выполните это задание. Мы достойно оценим вашу храбрость и преданность фюреру… Хайль Гитлер!

Все порывисто-вскинули руки:

- Хайль Гитлер!

- Лейтенант Фуксман, прошу не медлить. Через полчаса выезжаем в Смоленск.

- Слушаюсь!

Фуксман взглянул на часы. Он был человеком аккуратным и, как настоящий немец, любил точность.

Пониковский тоже хотел идти вместе с Фуксманом, но полковник жестом задержал его.

- У меня есть к вам вопросы, господин зондерфюрер,- официально сказал Трайзе, когда они остались вдвоем.- Что у вас произошло с агентом Меншиковым?

Пониковский не ожидал, что шеф команды уже знает о его столкновении с Меншиковым.

- Он… он…

- Что он?

- Хотел застрелить меня!-собравшись с духом, выпалил Пониковский.

Полковник долго молчал, всматриваясь в побледневшее вдруг лицо начальника школы. Его внимание почему-то привлекла крупная синяя бородавка на кончике носа. Созерцание се не доставляло никакого удовольствия, и все же он смотрел. Лишь остро почувствовав отвращение к ней, Трайзе отвел глаз и совершенно спокойно сказал:

- Вы, Пониковский, трус. К тому же вы чрезвычайно высокого мнения о собственной персоне. Какой смысл Меншикову покушаться на вас? Кто вы - группенфюрер или штурмбан-фюрер? Или сам фюрер? Станет ли Меншиков рисковать из-за какого-то поляка жизнью? Где логика? Я допускаю, что он мог бы влепить в ваш лоб кусочек свинца. Но он сделал бы это при совершенно иных обстоятельствах, тогда, когда ему не пришлось бы отвечать… А на банкете, в присутствии стольких свидетелей!.. Нет, нет, вы трус.

- Господин полковник, но я же видел…

- Что видел? - вспылил шеф.

- Его правую руку… Она расстегивала ко-буру.

- А дальше?

- Дальше…- и он запнулся.

- Ну да, вы трусливо смылись. А еще руководитель школы, воспитатель храбрых разведчиков доблестной германской армии! Если хотите знать, по моему указанию проведено расследование. Мне доложили, что Меншиков был намерен продырявить свой лоб, а не ваш. Он ревнив, как Отелло. Поняли? Меншикова надо чаще пускать к жене. Это и нам выгодно. В Смоленске его жена окружена людьми Фуксмана. Лейтенант сам инструктировал хозяйку квартиры, и та информирует нас о ее поведении. Следовательно, мы заинтересованы в их частых встречах. Как разведчик, вы должны понимать это. А Козлова - как мужчина мужчину. Впрочем, какой вы мужчина! Такой же, как и начальник школы. Я не собираюсь больше удерживать вас на этой должности. Капитан Вольф лучше справится с подготовкой людей.

Дав понять, что разговор окончен, Трайзе встал из-за стола, прокатился на своих коротких ножках по кабинету. Однако Пониковскому кончать разговор не хотелось.

- Прошу выслушать меня, господин полковник,- сказал он с неожиданной твердостью в. голосе.- Я обязан доложить…

- О чем? Менять решение я не буду.

- Но я не о себе.

- Тогда о ком? Опять о Меншикове?

- Так точно!

Полковник резко остановился.

- Послушайте, Пониковский, вы прекратите ставить мне палки в колеса? Меншикова отобрал я, лично мне он нравится, из него выйдет незаменимый разведчик. Я верю в него, как в самого себя!

- Меншиков - большевистский агент. Он предаст нас.

- Что? Что ты сказал?!

Понимая, что терять ему теперь нечего, Пониковский упрямо продолжал:

- Я говорю, он предаст нас. Всем нутром чувствую, предаст. Головой ручаюсь.

- Нутром… Головой.- Лицо полковника гневно исказилось.- Да твоя голова начинена тем же, что и нутро!

Пониковский вздрогнул - слова шефа глубоко оскорбили. Щеки его побагровели, а бородавка на кончике носа стала иссиня-черной. Он плотно, в ровную линию сомкнул свои тонкие губы.

- Капитана Вольфа я пришлю завтра же,- продолжал Трайзе, не придавая особого значения настроению поляка.- Сдадите ему дела, а там посмотрим, куда вас определить. Пожалуй, вам придется взять отпуск. Приведете в порядок свое больное воображение. Да и нервы тоже…

Возвратился Фуксман. Лейтенант доложил, что к отъезду все уже готово и что радист Курский и разведчик Сачковский находятся в машине.

- Разыщите Меншикова,- сказал полковник, взглянув на Пониковского.- Я подброшу его в Смоленск. Пусть уж повидается с женой, а то, чего доброго, еще отдаст богу душу. Этих людей не только можно, но и нужно ненавидеть. Я сам их ненавижу. Но мы завалим все дело, если они будут чувствовать нашу ненависть. Максимум показной заботы, притворного внимания, ложной доброты! Только при таком отношении они будут принадлежать нам. И здесь, и особенно там, по ту сторону фронта. Кто этого не понимает, тот не может работать в моей команде. Я буду жестоко наказывать каждого, кто открыто проявит неуважение к русским. Буду сажать на гауптвахту, отчислять из школы, снижать в должности. Я не остановлюсь ни перед чем и ни перед кем. Я делаю это только в интересах Германии, в интересах ускорения нашей победы над большевиками. И я требую этого же от всех своих подчиненных.