Александр Сердюк - Разглашению не подлежит

Двухмоторный ночной бомбардировщик «Дорнье-217» уже стоял на взлетной полосе. Лимузин, притормозив, свернул с дороги и направился к нему.

Трайзе до конца старался казаться внимательным и добрым. Сваю роль матерый разведчик играл неплохо. Он только наивно полагал, что его доброта что-нибудь значит. На прощанье обнял Козлова, пожал руку. Фуксман перевел его слова:

- До скорой встречи, Меншиков., Мы, то есть я и ваша жена, будем молить бога, чтобы все обошлось благополучно. Вернетесь, немецкое командование щедро наградит вас…

Ночь словно на заказ - тихая, светлая. В звездном небе ни единого облачка. Рассиялась луна. Отчетливо видны на ее холодном диске стоящие друг против друга братья. Они всегда так - один против другого. А почему бы им не сойтись?..

О «лунных братьях» рассказывал Козлову его дядя, это было очень давно, в детстве. Дядю всегда было интересно слушать, он знал много забавных историй, а еще потому, что часто рассказывал о маме. Саша совсем не помнил ее. Мать умерла, когда ему не исполнилось и года. Ну а отец? Этому все было некогда, из своей кузницы и не выходил. После смерти матери сразу женился. «Расти моего сына,- сказал мачехе,- на руках носить буду». Растила… Бывало, закутает в одеяло, положит на печку, чтоб согрелся, а сама окна и дверь нараспашку. Потом на сквозняке раскутает, даже рубашонку снимет. Один раз простудила, еле выходили, второй… Почувствовал отец неладное, следить стал. Однажды сказал мачехе, что в соседнюю станицу поедет, а сам вернулся огородами, спрятался в сарае… Вынесла мачеха Сашу на свежий ветерок, оставила нагишом. Выскочил из своего укрытия отец да кулаком ее прямо в висок. Еле очухалась. Потом - выгнал. Вот тогда-то и забрал к себе Сашу дядя, старший брат покойной. Так и вырос у него.

Правда, отец не забывал. Зазовет, бывало, в кузницу, откует сыну коньки или полозья для санок. Все же забота. Ну а когда со временем из села Александровского, что на Ставропольщине, дядя переехал на станцию Аргунь, не стало и этой заботы. Дошел слух, что отец опять женился.

Саша в 1938 году окончил среднюю школу. В родное село вернулся комсомольцем. Отца не застал - старик подался в Железноводск, на стройку.

Работал Саша и в райкоме комсомола, заведовал учетом, и на ставропольском конном заводе. Молодежь избрала его своим вожаком. А дальше - военкомат, училище в Калинковичах, фронт…

Вот и промелькнула в памяти вся жизнь. Гудят моторы немецкого бомбардировщика, с непривычки звенит в ушах, молча сидят три фашиста в летной кабине. Они словно забыли о русском, а он один в пустом фюзеляже с парашютом за спиной и тревожными думами в голове. Как оно будет там, на земле? Как встретят и примут? А главное - поверят ли? Ведь целый год у врага. Да и не где-нибудь, а в разведшколе. Агент фашистского абвера. Шпион…

Так оно, да и не так. Пусть внимательно выслушают, терпеливо разберутся. Ему самому нелегко. Весь этот год он только и мечтал о возвращении. И весь этот год он ни одной секунды не был мыслями с ними, захватившими его так подло. Ни он, ни жена. Они выработали свой план борьбы. И они осуществят его, если это и будет стоить им жизни.

Вспыхнула под потолком красная лампочка. Тотчас же выскочил из летной кабины бортрадист, проверил у Козлова парашют. «Гут, гут»,- сказал немец и поспешил к боковому люку. Сильная струя воздуха со свистом ворвалась в самолет. Моторы оглушили. В проеме люка густо замигали звезды. Козлов приподнялся, шагнул к люку. Чемодан лежит рядом - бортрадист выбросит его вслед за Козловым, на грузовом парашюте.

Теперь только бы прыгнуть из люка - и он уже не с ними. Кольцо парашюта прикреплено к тросу, беспокоиться о нем не надо. Никто не учил тебя прыгать, но ты все равно прыгнешь. Кольцо выдернут и без тебя. Следи лишь за землей, не прозевай последней секунды.

Бортрадист чему-то улыбнулся, оскалив крупные редкие зубы, и толкнул Козлова в плечо.

Все было, как и должно быть: он камнем сорвался вниз, но тут же его сильно рвануло вверх, затормозило падение. Над головой зашелестел и широко развернулся громадный шелковый купол. Глянул вниз - черно. И туда, в эту чернильную черноту, ему падать и падать. Неподалеку и чуть повыше тоже глухо хлопнуло. Догадался - грузовой парашют. Он пошел быстрее и опередил Козлова. Купол сверху белый, его хорошо видно. Снижаясь, парашют становился все меньше и меньше. Потом он словно за что-то зацепился, белое круглое пятнышко теперь держалось на одном и том же расстоянии. Но это длилось каких-нибудь две-три секунды. И вот уже пятно купола быстро увеличивается, словно грузовой парашют вместе с чемоданом подхвачен восходящим воздушным потоком. Однако ничего этого не могло случиться, ночь удивительно тихая. Значит, это - земля. Она в нескольких десятках метров, она летит навстречу тебе. В свете луны уже можно различить жесткую щетину леса, темно-зеленые плешины полян, серую вьющуюся ленту дороги. Только бы не угодить на дерево! Чуть подтянул стропы - легко качнуло, повело в сторону. Вот так, так… Поджал слегка ноги, напряг мышцы. Затаил в ожидании толчка дыхание.

Земля была мягкой и податливой. Он даже не ощутил толчка, хотя толчок был. Потом, несколько минут спустя, замозжат колени, заноют пятки. А сейчас… Сейчас он счастлив, счастлив, как никогда в жизни. Погасил парашют, сбросил с себя лямки. Сбросил и вещевой мешок, набитый по самую завязку деньгами. И парашют, и мешок положил под куст. Прислушался. Слабо донеслось приглушенное расстоянием лошадиное фырканье. Все равно как в ночном. Ему знакомо это до боли. Но кто здесь пасет, чьи лошади? Может быть, военные, рядом - фронт? Хорошо бы встретить военных. Попасть в штаб части, к самому командиру. Вот только можно ли открываться во всем? Не опасно ли? Один на всю часть предатель, и завтра же немцы узнают, что их агент сдался русским. Что будет тогда с Галей? Они не зря оставили ее заложницей.

Как все же поступить? Выдать себя за разведчика штаба Западного фронта? Потребуют документы- есть что предъявить. На шелку напечатано удостоверение, не как-нибудь. Да и сам выглядит солидно - гвардии капитан, ничего не скажешь! Ну а дальше, со временем можно будет и открыться.

Приминая сочную траву, поначалу медленно, затем все более решительно побрел он туда, где пофыркивали кони. За низким молодым кустарником открылась поляна, залитая бледным светом луны. Края поляны затенены лесом. Крошечной точечкой сверкнул вдали огонек. Снова сверкнул.

Козлов повернул на этот огонек. Там люди. Вот уже и голоса слышны. А огонек то вспыхнет, то потухнет. Курят.

Он прошел добрую сотню метров, и вдруг перед ним ни огонька, ни голосов.

Через несколько шагов строгий властный оклик: