Евгений Иванов - Судьба ликвидатора [СИ]

Девушка по-деловому, молча сама надела кольцо на палец и покрутила им перед светом.

— Красиво блестит. — Равнодушно произнесла она, — Это горный хрусталь?

— Нет, это бриллиант. — Ответил Богдан, не сводя с нее глаз.

— Ты настолько хорошо зарабатываешь, что можешь покупать такие дорогие украшения? — скептически усмехнулась она.

— Не забывай, где я работаю, — парировал Богдан, имея в виду торговое представительство. — Тем более, выезжая за границу, я получаю хорошие командировочные, которые практически не трачу.

— Оригинальное колечко. — Констатировала Инге, стараясь казаться равнодушной. — Даже у моей мамы подобного нет.

— И это все, что ты можешь сказать? — разочарованно произнес Сташинский.

— А что ты от меня хотел услышать?

Богдан начал терять терпение. На щеках у него заиграли желваки.

— Да или нет? — В ответ спросил он.

Инге без эмоций подняла ладонь с надетым кольцом к свету, наслаждаясь яркими бликами, исходящими от камня. И вдруг, на ее лице, наконец, появилось восторженное удивление.

— Ты делаешь мне предложение? — с опаской в голосе и в тоже время с надеждой произнесла она.

— Ну конечно! — Облегченно выдохнул Богдан.

Инге, как ребенок, захлопала в ладоши и, забыв прежние обиды, прыгнула Богдану на колени.

— Я думала, что этого дня уже никогда не дождусь. — Пряча слезы, вымолвила она и уткнулась лицом в плечо Богдану.

Он нежно погладил ее по голове и спросил:

— Как ты думаешь, на какой месяц нам лучше запланировать свадьбу?

— А давай мы этот вопрос обсудим с моими родителями, когда ты у них будешь просить моей руки? — предложила Инге.

— А это обязательно?

— Конечно. — Наигранно возмутилась девушка. — Я хочу, чтобы у нас все было, как у людей.

— Мне показалось, что я не очень понравился твоему отцу во время знакомства. — Попытался оправдать свое настроение Богдан.

— Глупости. — Отмахнулась Инге. — Просто ты наполовину поляк, а отец не любит славян. Но, в конце концов, мне с тобой жить, а не ему.

— И чем же так ему насолили славяне? — удивился Сташинский.

Лицо девушки вмиг стало серьезным. Она пересела на диван и, скрестив руки на колене, ответила:

— В минувшую войну в 44 году мой отец был тяжело ранен в Польше. Тогда их часть отступала и вела очень тяжелые бои и с русскими и с поляками. Он чудом выжил и его раненого успели эвакуировать в Берлин. Поэтому конец войны он встретил уже дома, как гражданский человек. Отец не любит рассказывать о войне, хотя я точно знаю, что попал туда он не по своей воле, но, тем не менее, русских по сей день считает своими врагами.

— Но я же не русский, а поляк и то, наполовину. — Попытался возразить ей Богдан.

— Для него нет разницы, кто человек по национальности. Для него все, кто воевал против Германии, автоматически стали русскими.

— Ну, это же глупо. — Богдан встал с места и сделал несколько шагов по комнате, — Моя мать погибла в результате немецкой бомбардировки, мне что, всех немцев теперь ненавидеть?

— Успокойся, Йозеф. — она подошла к Богдану и повисла у него на шее. — Не переживай ты так, я все улажу.

Она привстала на цыпочки и их губы слились в долгом поцелуе.

— А где мы проведем свой медовый месяц? — оторвавшись от мужчины, спросила Инге.

Сташинский взял ее за руки и, немного подумав, ответил:

— Я хотел бы отметить нашу свадьбу, где-нибудь за пределами Германии. Например, в России.

— Только не там. — Категорично заявила девушка и освободила свои руки. — Я боюсь туда выезжать.

— Ничего страшного в Советском Союзе нет. — Предпринял очередную попытку успокоить ее Богдан, — Я пару раз бывал там в командировке, очень красивая страна, удивительная природа. Мне, кажется, что, попав туда, ты сможешь изменить свое мнение об этой стране.

— Природа и у нас красивая, а вот жить там нормальным людям не возможно. Мне рассказывали подруги, что в России за любую мелочь можно угодить в тюрьму. Там сплошная грязь, хамство и ничего нельзя купить без очередей. И я им верю. Достаточно посмотреть на Германию. Я вижу, как люди живут здесь, в ГДР и как в Западном Берлине. Это небо и земля, поэтому все, что связано с коммунизмом я, наверное, не смогу принять ни умом, ни сердцем. Даже здесь в родном городе, где я родилась и выросла, совершенно не чувствую себя свободной и только приезжая в Западный Берлин на работу, мне становится легче дышать. — Она молящим взглядом посмотрела на Богдана, — Давай лучше поедем в Росток на Балтийское море. Это уютный курортный городок. Я никогда не была на море. Там, говорят, летом можно даже купаться, а пляжи усыпаны диким янтарем. Я слышала, что этот камень приносит удачу.

— Хорошо, в Росток, так в Росток. — Согласился Сташинский и потянул за руки в свои объятия.

Раньше Богдан никогда в отношениях с Инге не говорил о политике, поэтому ее отношение к Советскому Союзу и коммунизму несколько шокировало его, но он старался успокоить себя тем, что со временем сможет изменить взгляды своей любимой. Однако, в отношениях между мужчиной и женщиной, никогда сразу не узнаешь, чье влияние окажется сильнее.

В конце апреля Йозеф и Инге обручились. На церемонии присутствовали отец и мать невесты, ее брат Фриц и ближайшие родственники. Со стороны Богдана не было никого, ведь согласно легенде, он был сиротой. О своей помолвке Сташинский не доложил даже руководству Берлинской резидентуры.

Как и в прошлый визит в Москву, на белорусском вокзале «Крылова» встречал незнакомый мужчина, который, назвав заранее обусловленный пароль, предложил проводить его до гостиницы. По дороге мужчины разговаривали мало, в основном, обмениваясь общими фразами. Только, после того, как «Крылов» разместился в номере, его спутник сказал:

— Завтра к Вам приедет один из руководителей Комитета госбезопасности. Есть серьезный разговор.

— А кто именно? — Сташинский надеялся услышать фамилию одного из тех начальников, с которыми ему приходилось общаться ранее.

— Это не важно. — Неопределенно ответил тот. — Зовут его Георгий Аксентьевич, а его фамилия Вам все равно ни о чем не скажет. Мы приедем к двенадцати часам, а пока отдыхайте с дороги, займитесь какими-нибудь личными делами, погуляйте по Москве, посетите музеи. — Он уже собрался выйти из номера, как вдруг резко остановился и полез во внутренний карман пиджака. — Чуть не забыл. Вот Ваши командировочные.

Он протянул Сташинскому увесистый конверт и, попрощавшись, сразу же удалился.

Оставшись в номере один, Богдан пересчитал деньги. Сумма оказалась не малой, но насколько, он сразу определить не мог, потому что не ориентировался в советских ценах. Для того, чтобы определиться в своей дальнейшей платежеспособности, Сташинский вышел в буфет и купил себе бутылку пива. Учитывая гостиничную наценку, ее стоимость оказалась практически смешной в сравнение даже с берлинским ценами. Это обстоятельство приятно его удивило, и Богдан решил, ни в чем не отказывая себе, пообедать в ресторане, заказав изыски русской кухни: черную икру и жареную осетрину, которых в Германии на тот момент найти было практически невозможно.