Ганс Зибе - Операция «Степной барашек» [Роман]

Только теперь до Коринны дошел смысл слов доктора о «пассивной мести».

Вытерев вспотевший лоб, Зайдельбах продолжал:

— Страдания, которые я вам причинил, Коринна, сам того не желая, я никогда не смогу искупить. Но я очень хочу хоть в какой-то степени утешить вас… Я намерен завещать вам все, что у меня есть! Родных и близких у меня все равно нет, разве что фрау Кутчера, моя экономка, которая кое-что получит по завещанию.

Коринна покраснела.

— Лорхер и Крампен знали, что сейф будет вскрыт, — убежденно сказал профессор, прислонившись к камину. — Меня же они подложной, телеграммой вызвали во Франкфурт, да вы об этом и сами знаете…

— А кто сообщил Лорхеру о готовящейся операции по ограблению сейфа? — спросил Горица.

Зайдельбах пожал плечами:

— Тогда я узнал только то, что осведомителю заплатят приличную сумму, а позже Лорхер назвал мне ее: десять тысяч марок было выплачено агенту «МАД»!

Горица от удивления тихо свистнул и спросил фамилию агента.

— Этого я не знаю, — ответил ему доктор, — но Крампен знает.

— Факт остается фактом: мой брат действовал по приказу, — сказала Коринна. — И по этому приказу он должен был похитить из сейфа документацию на ваше изобретение! Какой же вы добрый, если не перенесли на меня свой гнев, более того…

— Прошу вас, перестаньте! — нервно перебил ее Зайдельбах. — Ваш брат никоим образом не мог похитить моего изобретения!

— Как это — не мог?! — воскликнул Горица, который все еще не понимал, что открытие доктора ничего не стоит.

— Бумаги, лежавшие в сейфе, самая простая макулатура! — пояснил Зайдельбах с таким видом, будто был виноват в том, что обманул вора.

— Макулатура?.. — недоверчиво переспросила Коринна.

— Сейчас вы все поймете, — заверил Зайдельбах. — Получив горький, но наглядный урок после изобретения мною нового вида стекла, я уже не верил больше Лорхеру. Оригинальные материалы я заснял на микропленку, которая была не больше батарейки, какие обычно вставляют в наручные кварцевые часы.

— Выходит, что бумаги, лежавшие в сейфе, не имели никакой ценности? — спросил Горица.

— Вот именно! — кивнул Зайдельбах.

Коринну охватило чувство безмерной тоски: значит, смерть Дитера была совершенно бессмысленной…

— И где же находится ваша микропленка? — спросил Горица. — В лаборатории или здесь? — И он огляделся кругом, словно ища тайник.

— В надежном месте, — лаконично ответил ученый.

— Вы нам не доверяете? — не отступался Горица.

Коринна не понимала поведения доктора Зайдельбаха. Если профессор знает, что его изобретение никогда не даст желаемого для Лорхера эффекта, тогда почему, спрашивается, он ведет себя так, будто изобретение все же обладает таким эффектом?

По лицу доктора разлился румянец.

— С доверием нужно обращаться осторожно, — тихо проговорил Зайдельбах, словно оправдываясь. — Я на этом уже споткнулся однажды… Но вы абсолютно правы: при недоверии нужно быть еще более осторожным! Пойдемте со мной!

Зайдельбах вышел в коридор, Коринна и Фред молча последовали за ним. Конец коридора был слабо освещен. С потолка кое-где свисала паутина. Зайдельбах остановился перед дверью и, вынув какой-то замысловатый ключ, открыл ее.

Помещение, в которое они вошли, составляло примерно половину старой лаборатории и казалось пустым. Пол был засыпан соломой.

— Вот здесь я оборудую себе лабораторию, — пояснил профессор и одной ногой сгреб солому в сторону. На полу обозначилась крышка люка. — Никто не знает, какие сокровища здесь хранятся… Замок я сам смастерил.

Зайдельбах наклонился и повернул ключ. Горица поднял тяжелую дверцу люка, под которым находилась узкая камера; в ней был только плоский деревянный ящик. Доктор спустился в камеру, открыл ящик и выжидающе посмотрел наверх.

Коринна и Фред уставились на содержимое ящика, в котором лежали одиннадцать коричневых шаров, похожих на страусиное яйцо. Каждое из них имело красный «поясок» и кольцо с тупой стороны.

— Имеются двадцать таких зарядов, — пояснил профессор, — но Лорхер знает только о четырнадцати. Восемь были использованы на испытаниях, а из остальных двенадцати только один… — Он замолчал, не договорив фразы до конца.

— Шесть штук лежали в сейфе? — спросил Горица.

— Да. После несчастного случая я заменил оставшиеся пять штук. В сейфе лежат муляжи из гипса!

— Паульсен сказал мне, что вы могли открывать сейф только вместе с Лорхером, и у каждого из вас имелся свой ключ…

Зайдельбах махнул рукой:

— Несколько лет назад Лорхер тайно от меня заказал себе дубликат моего ключа. Слесарь, изготовивший ему ключ, рассказал мне об этом — тот же самый слесарь в свое время делал ключи для меня. Помимо этого, имелся еще один ключ, которым воспользовался Хойслер.

— Выходит, что ваш сейф был похож на проходной двор, — пошутил Горица.

— Ослепляющие заряды мы уничтожим! — с уверенностью заявил профессор.

— Это было бы глупо, — не согласился с ним Горица. — Дитер Хойслер был моим другом, и его смерть не должна быть напрасной!

И тут доктор Зайдельбах сказал о том, что человеческую жизнь нельзя оценивать деньгами.

— Подумайте о Гундуле Ховельман: она же находится в положении, — просительно проговорила Коринна.

Горица предложил доктору продать ослепляющее оружие, пусть даже не до конца разработанное. В этот момент он думал о Хонигмане.

Зайдельбах закрыл ящик и вылез наверх. Вдруг он с беспокойством посмотрел на свои часы, которые почему-то остановились. Доктор испуганно спросил, который час: до полночи оставалось три минуты.

— Еще тринадцать минут!.. — вздохнул он; Зайдельбах не ответил на вопрос Горицы о том, что он имеет в виду.

Все трое вернулись в комнату с камином. Каждый думал о своем. Горица думая о том, какую выгоду все- таки можно было бы извлечь из создавшейся ситуации. Заполучить микропленку казалось ему нереальным, если только Коринне удастся выведать у доктора эту тайну.

Зайдельбах, казалось, угадал мысли Фреда и сказал:

— За прототипы без документации вряд ли получишь даже на выпивку! Любой средний химик установит, что это оружие имеет очень ограниченное действие!

Коринна и Фред изумленно переглянулись. Они не сомневались в том, что Зайдельбах сказал им правду, однако вместе с этим чувствовали, что старый профессор умалчивает о чем-то очень важном.

— Сколько времени? — снова спросил доктор.

— Четыре минуты первого, — ответила Коринна.

— Наполним наши бокалы, — как-то торжественно произнес Зайдельбах, — и через шесть минут чокнемся! Есть люди, которые должны быть мужественными, — у них просто нет другого выхода. Правда, я не принадлежу к их числу… Лорхера я не боялся, а вот Крампена боюсь!