Никэд Мат - Желтый дьявол [Том 3]

…Бах-пах, — раздаются выстрелы. — Джауллл, — разбивается стекло лифта. Но лифт уже спускается.

— Мы его поймаем внизу, — кричит Буравчик и мчится назад. Трехглазый остается на месте.

Сандорский, увидя своих врагов, соображает: возможно, что внизу еще кто-нибудь из них, и его поймают. Нет, он спасется.

Он мигом выламывает разбитое пулями стекло лифта, вылезает наполовину и виснет на боковой предохранительной сетке.

Коробка лифта уходит вниз.

Сандорский, повиснув на руках, пробирается по сетке к открытому ее концу, примыкающему к лестнице. Но в это время:

…Пах… пах…

Он чувствует, как что-то горячее пронизывает его мозг, отпускает руки и… падает вниз.

На четвертом этаже с дымящимся револьвером смотрит ему вслед Трехглазый.

— Господин Клодель! Мы погибли, — вбегает крича Трехглазый.

Лицо его искажено страхом. Он трясется, как в лихорадке.

— Что случилось? — вскакивает Клодель с места и выхватывает револьвер.

— Шестеро наших ребят, работающих под башней дворца, пойманы. Обвал туннеля под библиотекой.

— Ничего не понимаю! Тут чье-нибудь предательство. Что ты думаешь?

— Я ничего не соображаю, — трясется Трехглазый. — За мной шли по пятам. Следят. Вот сейчас…

— И ты шел сюда? Болван!

Клодель подбегает к окну. На улице перед зданием отряд полицейских.

— Видишь, что ты наделал! Теперь расхлебывай. Надо спасаться. Запри двери.

Трехглазый бросается к дверям.

Клодель вынимает из шкафа куклу величиной в человека, одетую так же, как он, в пиджачный костюм. Он привязывает к рукам куклы конец веревки и выдвигает куклу через окно.

— Держи другой конец, — кричит он Трехглазому, — и спускай медленно вдоль стены.

Снизу уже заметили фигуру, появляющуюся в окне 4-го этажа. Слышны крики и выстрелы. Тем временем Клодель, повиснув на люстре, открывает люк в потолке и пробирается в следующий этаж.

Оттуда по коридору винтовая лестница на чердак.

Он уже заносит ногу на лестницу, как черная точка дула револьвера останавливает его.

— Вы арестованы! — слышен твердый голос Мак-Ван-Смита. — Излишне вам подниматься на крышу. Там ждут вас полицейские.

Проклятие срывается с уст Клоделя.

— Дьявол! Мы еще посмотрим, чья возьмет. Стреляй, собака!

Клодель бросается на Мак-Ван-Смита. Сыщик нажимает курок револьвера, но пуля пролетает над спиной Клоделя. Голова его в это время со всего размаха ударяет Мак-Ван-Смита в живот.

Сыщик падает на пол. Клодель в упор стреляет в него.

— Умри, собака!

По лестнице уже бегут полицейские. Клодель поднимает Мак-Ван-Смита, отодвигается в угол и, держа сыщика перед собой, пускает заряд за зарядом, с молниеносной быстротой меняя обоймы револьвера.

— Не стрелять! — командует начальник полицейского отряда. — Может-быть, Мак-Ван-Смит еще жив.

Кто-то из полицейских уже пробрался сбоку и ловким ударом выбивает револьвер из руки Клоделя. В тот же момент на него наваливается десяток полицейских.

Полчаса позже, под усиленным конвоем, Клоделя отправляют в тюрьму.

За отрядом конвоиров — простая подвода. На ней завернутое в рогожу тело убитого сыщика — Мак-Ван-Смита.

Звездная, тихая ночь.

Харбин-пристань спит.

Внизу, у реки Сунгари, по кварталу раздается колотушка, а за ней гортанный, дребезжащий голос:

Но вот китаец-караульный остановился, прислушивается пристально всматриваясь вдоль улицы. Но тихо в ней. Точно вымерло.

Ходя быстро скидывает тулуп, переваливается через какой-то заборик и по садику — к дому, а там к форточке крайнего окна:

— Капитана… — тихо в форточку: — Снегуровска… — несколько громче, и стук по окну.

В комнате зашевелились, щелкнул предохранитель револьвера. Кто-то подошел к окну и в полумрак ночи китайцу:

— Шима ходя? Ну?

Вместо ответа, в руках китайца — белая бумажка поднялась к самой форточке.

Форточка открыта.

Из комнаты протягивается рука и берет записку. Ходя снаружи добавляет:

— Твоя ходи! Шибыко скоро ходи… сичас ходи…

Форточка тихо закрылась. Китаец обратно через забор.

И снова по пустынному кварталу раздается стук колотушки и тягучая песня китайца-караульщика.

За углом, у ресторана «Модерн», Снегуровский садится в мотор и через минуту мчится на вокзал. Вот пролетели виадук. Направо, вниз, и мотор застопорен.

— Ждите, я скоро обратно… — выскакивает из автомобиля Снегуровский и запасным выходом проскальзывает никем незамеченный на перрон вокзала, а оттуда через сеть путей, под вагоны — и в черный тупик пакгаузов — на товарную станцию.

Там в углу — контрольная будка. И там есть свой товарищ — железнодорожный смотритель.

Вошел. Бесшумно, при свете бледных нитей луны, проходящих через переплеты маленького окна, подошел к аппарату. Наклонился и что-то шепнул железнодорожнику. Тот включил аппарат.

— Алло, Клодель?

Из аппарата тихо, едва слышно, шепотом:

— Да. Со мной говорит Снегуровский?

— Совершенно верно. Вы вызвали меня передать мне тайну?

— Три — целых три…

— Я слушаю вас.

— Первая: тайна в Токио под дворцом Мутцухито — осталась неразгаданной. Планы и шифр найдете по явке 23, плюс 8, во Владивостоке на голубятне.

— Что за чорт! — Снегуровский ничего не понимает.

— Погодите ругаться… Там все узнаете…

— Дальше!

— Вторая: Штерн и его друзья ликвидированы белогвардейцами на станции Муравьев-Амурская… Руководил убийством эсаул Коренев. Он здесь, в Харбине. В Новом Городе…

— Не может быть!! — вне себя, взволнованный Снегуровский чуть не кричит в трубку аппарата.

— Вы тише, пожалуйста! А то здесь очень шипит трубка: макаки могут услышать… А это я знаю верно… Можете проверить: у него на руке часы Штерна.

— Дальше! — не выдержал Снегуровский.

— Третья: это баронесса Глинская…

— А ну ее к чорту!..

— Нет, все-таки узнайте на всякий случай: она задушена у себя в купе в Хабаровске в ночь выступления японцев. Ее подруга Гдовская застрелена.

— Какая еще Гдовская?

— Это та самая мадам Гдовская, которая после ухода бандитов, ограбивших поезд и взявших портфель с оперативными планами Реввоенсовета у спеца полковника, кричала: «Это… это я знаю… я узнала…».

— Кого она узнала?

— И тогда и теперь — это было одно и то же лицо…

— Кто? — уже нетерпеливо Снегуровский.