Яков Наумов - Тонкая нить [журнальный вариант]

- С Капитоном Черняевым? - спросил Шумилов. - Да, я был с ним знаком. Он был моим другом, ближайшим другом.

Полковник вздохнул.

- Простите, вы сказали «был»? - спросил Миронов. - Разве сейчас его нет?

Шумилов задумался.

- На этот вопрос мне трудно ответить, - сказал он наконец. - Понимаете, тут какая-то путаница. Капитон, я имею в виду Черняева, вроде бы погиб в начале войны. Такие дошли до меня вести. Долгое время я о нем ничего не слышал и считал, что его нет в живых. Потом, уже когда война давно кончилась, узнаю, что среди военных строителей Черняев, работает где-то… Навел справки. Говорят, Капитон Илларионович. «Что, - думаю, - за ерунда? Жив, выходит, Капитон, но почему молчит?» Узнал я адрес, написал: ни ответа, ни привета. Может, это вовсе и не он, может, совпадение? Так ничего толком и не знаю.

- Ну, а о том, вашем Черняеве что бы вы могли сказать?

- О! О нем многое можно сказать. Хороший был парень, порядочный, настоящий коммунист. И инженер толковый.

Шумилов с охотой принялся рассказывать.

- Скажите, - спросил Миронов позже, - из родственников Черняева, его близких вы никого не знали?

- Нет, - . сказал полковник, - никого. Да у Черняева, по-моему, и родственников-то не было. Была, правда, одна девушка, Машей звали. Капитон на ней жениться хотел. Война помешала…

- Маша? - переспросил Миронов. - Этого маловато. А фамилия?

Шумилов вышел из комнаты и скоро вернулся со старой, истертой записной книжкой.

- Вот, пожалуйста: Мария Михайловна Воронцова. Жила она на Большой Ордынке. Вот адрес. Только живет ли она там сейчас?

- Еще один вопрос. Среди них нет никого, кто был бы вам знаком? - Андрей протянул полковнику несколько фотографий, между которыми находилась и фотография Черняева, сделанная лет десять назад.

Ее Шумилов задержал в руках дольше, чем другие: Миронов не без волнения наблюдал за выражением его лица.

Шумилов отложил и эту фотографию к уже просмотренным. Что же? Не опознал Черняева? Значит… Значит, это не Черняев? А Шумилов, словно испытывая терпение Андрея, снова потянулся к злополучному снимку.

- Знаете, - сказал он, и в голосе его послышалось колебание, - это, пожалуй, Капитон Черняев. Я не ошибся?

Нет, ошибки не было. Черняев - это Черняев. Но решать - пусть решает сам Шумилов, подсказывать нельзя.

- Вы извините, Николай Григорьевич, - улыбнулся Андрей, - но я вам не советчик. Вы уж сами разберитесь…

- Да, - уже уверенно сказал Шумилов. - Это Черняев. Но как изменился!

Он подержал фотографию еще мгновенье и, вздохнув, отложил в сторону, взялся за другие, еще не просмотренные. Перебрав, опять вернулся к фотографии Черняева. То приближал ее к глазам, то отдалял.

- Нет. Боюсь, я ошибся. Похож, чертовски похож, и все же, думаю, это не Черняев. Лицо вроде бы его, но глаза, рот… Нет, не он.

- Николай Григорьевич, - укоризненно сказал Миронов, - нельзя ли все же определеннее: кто это - Черняев, не Черняев?

- А определеннее я вам, дорогой, не скажу, увольте, - неожиданно рассердился полковник. - Может, Капитон, а может, и нет. С годами люди меняются…

Вернувшись в Москву, Андрей прямо с вокзала отправился на Большую Ордынку, по адресу Воронцовой. А вдруг она живет там, где жила и раньше?

День выдался везучий. Воронцову Андрей застал дома. Она приняла Миронова любезно, но на вопросы отвечала сдержанно, не желая, по-видимому, ворошить старое, прожитое и пережитое. Да, Черняева она знала. Знала близко. Хороший был человек. Почему «был»? Потому что, как она полагает, его давно нет в живых. Несколько неопределенно она говорит потому, что неопределенным было и известие о его гибели. Черняев числился пропавшим без вести. Потом… потом встретился другой человек. Вышла замуж. Естественно, Черняева она больше не искала. Правда, у нее однажды о Капитоне спрашивали, но ничего толком она сказать не могла. Кто спрашивал? Один военный, майор. Говорил, что был вместе с Капитоном в окружении. Интересовался его родственниками, друзьями. Между прочим, сам этот майор был похож на Капитона. Не знает ли она кого-нибудь из тех, кто изображен на этих фотографиях? Как же, знает. Вот он, майор, который приходил наводить справки о Черняеве. Он самый.

Воронцова уверенно указала на фотографию инженер-подполковника Черняева Капитона Илларионовича.

- Вы… - Миронов откашлялся. - Вы не ошиблись?

- Что вы, - улыбнулась Воронцова, - как я могу ошибиться? Я его хорошо запомнила - говорю же вам, он очень напомнил Капитона Илларионовича.

Извинившись перед Воронцовой, что отнял у нее столько времени, Миронов поспешил к генералу.

В Крайске арестован не Черняев, а кто-то другой, скрывающийся под именем Черняева. Но кто?

Поезд из Крайска пришел в Москву во второй половине дня. Семенов вышел на привокзальную площадь. Шел не спеша, внимательно оглядываясь по сторонам, но ничего не заметил. Между тем всю дорогу невдалеке от него находились оперативные работники. Сейчас в Москве крайских оперработников сменили Миронов и два сотрудника КГБ, выделенных ему в помощь.

Семенов потолкался у газетного киоска, у табачного, купил пачку «Казбека», направился в метро. Доехал до площади Маяковского. Там вышел и по улице Горького дошел до площади Пушкина, повернул на бульвар. Возле памятника Тимирязеву Семенов повернул и пошел обратно к площади Пушкина. В этот момент один из оперативных работников быстро поравнялся с Мироновым.

- В чем дело? - тихо спросил Миронов.

- Заметили вы на той скамейке мужчину в серой шляпе, который читает газету?

- Вижу. Кто это?

- Да я и сам толком не знаю, но он терся возле комиссионного магазина, где работает Макаров. Я там был и еще тогда его приметил. Он дважды заходил в магазин.

- Любопытно, - сказал Миронов. - А вы не заметили, он обратил внимание на появление Семенова?

- Трудно сказать, я его не сразу увидел. Мне только кажется, что когда мы шли вперед, к памятнику Тимирязеву, он сидел без перчаток, а теперь их надел.

- Я подсяду к нему, - решил Миронов. - Вдруг Семенов вернется? На всякий случай держите фотоаппарат наготове. Потребуется - фотографируйте.

Оперативный работник молча кивнул и прибавил шагу. Андрей повернул обратно, не спеша подошел к скамейке, на которой сейчас, кроме мужчины в серой шляпе, никого не было, и с видом очень усталого человека сел. Незнакомец сидел с одного края скамейки, чуть к середине. Миронов устроился на другом, вполоборота к соседу.

Прошло пять минут, десять. Миронов сидел, откинувшись на спинку скамейки, полуприкрыв глаза. Все так же сидел и мужчина. Вдруг он зашевелился, снял перчатки, сунул их в карман и снова взялся за газету.

Миронов краешком глаза заметил Семенова, возвращавшегося от площади Пушкина.