Кен Фоллетт - В логове львов

Жан-Пьер нажал на переговорную кнопку и произнес по-английски закодированную фразу:

– Это Симплекс. Ответьте, пожалуйста.

Подождал немного и повторил вызов.

Лишь после третьей попытки до него донесся трескучий ответный голос с сильным акцентом:

– Это Дворецкий. Докладывайте, Симплекс .

– Ваша вечеринка прошла очень успешно.

– Повторяю ваши слова: «Вечеринка прошла очень успешно» , – отозвался голос.

– Пришли двадцать семь человек, а еще один прибыл позже.

– Принято: «Пришли двадцать семь и еще один явился позже» .

– Ведутся приготовления к следующей, и мне нужны три верблюда.

Это тоже были кодовые слова, означавшие: «Необходимо встретиться через три дня».

– Вас понял. Три верблюда .

– Увидимся в мечети.

Опять-таки кодовое наименование. Мечетью именовалось условное место в нескольких милях отсюда, где сходились сразу три долины.

– Вас понял. В мечети .

– Сегодня воскресенье.

Вот это был уже не код, а обычная мера предосторожности. Какой-нибудь болван, записывавший содержание переговоров, мог забыть, что время уже перевалило за полночь, и в результате связник Жан-Пьера прибыл бы на место встречи днем раньше, чем нужно.

– Вас понял. Сегодня воскресенье .

– Отлично. Конец сеанса связи.

Жан-Пьер убрал антенну и снова положил радио в брючный карман. Затем поспешно спустился по склону холма на берег реки.

Быстро сбросил с себя одежду. Из кармана рубашки вынул мочалку и небольшой обмылок. Мыло тоже принадлежало здесь к числу предметов роскоши, его не хватало, но доктора им снабжали в первую очередь.

Он осторожно вошел в реку Пяти Львов, встал на колени и смочил все тело холодной, как лед, водой. Намылил кожу, затем волосы. Взяв мочалку, начал тереть себя: ноги, живот, грудь, лицо. Особое внимание уделил рукам и пальцам, намыливая их снова и снова. И вот так, стоя на коленях под звездным небом, обнаженный и дрожавший от холода, он стирал и стирал с себя грязь, словно она никак не сходила с него, сколько бы он ни потратил времени. Хоть целую вечность.

– У этого ребенка корь, гастроэнтерит и стригущий лишай, – сказал Жан-Пьер. – А кроме того, он явно недоедает и нуждается в ежедневном умывании.

– А разве не у всех детей здесь одни и те же проблемы? – риторически спросила Джейн.

Они по привычке общались между собой по-французски, и матери ребенка, переводившей взгляд с доктора на его жену, оставалось лишь гадать, о чем шел у них разговор. Заметив ее беспокойство, Жан-Пьер обратился к ней на дари с самыми простыми словами:

– Ваш сынок непременно поправится.

Он пересек пещеру-клинику и открыл ящик с лекарствами. Всех детей, которых приводили к ним, они методично вакцинировали против туберкулеза. Подготавливая инъекцию, он краем глаза наблюдал за Джейн. Она давала малышу мелкими глотками пить дегидрирующую жидкость: смесь глюкозы, соли, пищевой соды, хлорида калия, растворенную в чистой питьевой воде. А между глотками легкими прикосновениями успевала мыть замызганное личико. Ее движения были быстры и даже изящны, как работа рук умелого ремесленника, – например, гончара, формующего глину, или каменщика, орудующего мастерком. Он следил, как ее тонкие пальцы касались перепуганного мальчугана, словно ласкали и ободряли его. Ему всегда нравились ее руки.

Жан-Пьер отвернулся, когда вставлял в шприц новую иглу, чтобы ребенок не видел этого, а затем скрыл готовый шприц в рукаве и снова посмотрел на маленького пациента, дожидаясь, пока с ним закончит Джейн. Он продолжал изучать ее лицо, давая время, чтобы смыть грязь с правого плеча мальчика, а сам исподволь смочил в спирте ватный тампон. У нее было озорное и задорное лицо с большими глазами, чуть вздернутым носом и крупным ртом, почти постоянно растянутым в улыбке. Но сейчас она стала серьезной и чуть заметно двигала нижней челюстью, как будто ей хотелось скрежетать зубами – верный признак полной концентрации внимания. Жан-Пьеру была хорошо знакома ее мимика, но не дано проникнуть в ее мысли.

Он часто – то есть почти постоянно – пытался понять, о чем она может думать, но спросить об этом прямо опасался, поскольку подобные разговоры легко могли затронуть запретные темы. Ему приходилось непрерывно находиться настороже, как неверному мужу, боясь, что случайная фраза или даже выражение лица могут выдать его. Любые обсуждения честности и обмана, доверия и предательства, свободы и тирании стали областью табу, как и разговоры, которые могли привести их к этим темам: о любви, о войне и о политике в целом. Он оставался сдержанным, даже если они вели самые невинные беседы. А потому неизбежно возникал недостаток духовной близости и взаимопонимания в их семейной жизни. Даже секс становился до некоторой степени странным. Он обнаружил, что не способен достичь оргазма, если не закроет глаза и не представит себе, что находится в совершенно ином месте. Когда пришлось прекратить исполнение супружеских обязанностей на несколько недель из-за появления на свет Шанталь, он испытал только чувство облечения.

– Я готова. Можешь приступать, – сказала Джейн, и он только сейчас поймал на себе ее улыбку и взгляд.

Он взял ребенка за руку и спросил на дари:

– Сколько тебе лет?

– Пять.

Когда мальчик ответил, Жан-Пьер проворно ввел иглу ему в предплечье. Ребенок немедленно зашелся в крике. Звук его голоса заставил Жан-Пьера вспомнить себя самого в пятилетнем возрасте, первую попытку покататься на велосипеде, падение, а затем точно такие же завывания, резкий протест против неожиданной боли. Он смотрел теперь на сморщившееся личико своего маленького пациента, живо припоминая, как ему самому было больно, как он разозлился, и его внезапно посетила мысль: боже, как меня занесло оттуда сюда ?

Он отпустил мальчика и обратился к его матери. Отсчитал тридцать таблеток гризеофульвина по 250 миллиграммов [10] У автора явная ошибка в дозировке. каждая и передал их женщине.

– Пусть принимает по одной ежедневно, пока они не закончатся, – объяснил он на простейшем дари. – Только ни с кем не делитесь. Все таблетки нужны ему самому. Это поможет избавиться от стригущего лишая. Корь и гастроэнтерит придется лечить отдельно. Уложите его в постель и не позволяйте вставать до полного исчезновения этих красных точек на теле. Давайте ему как можно больше жидкостей в любом виде.

Женщина кивнула.

– У него есть братья и сестры? – спросил Жан-Пьер.

– Пятеро братьев и две сестры, – с гордостью ответила женщина.

– Его нужно укладывать спать отдельно от них, чтобы они тоже не заболели.

Теперь мамаша выглядела растерянной. Вполне возможно, что все ее отпрыски спали на одном матраце. Жан-Пьер никак не мог помочь ей справиться с подобной проблемой. Он продолжал: