Алистер Маклин - Темный крестоносец [Черный сорокопут Черный крестоносец]

— Дорогой друг, /дорогой друг! — Он мчался ко мне, вытянув вперед руки, как будто боялся, что я вот-вот грохнусь в обморок.— Я услышал звук падения. Да такой громкий! Вы наверняка ушиблись. Что стряслось?

—С кресла свалился,— невозмутимо сообщил я. — Решил, что идет вторая мировая война. Нервы.

— Бог мой, Бог мой.— Он бессмысленно прыгал вокруг меня и суетился.— Вы что-нибудь себе повредили?

— Только чувство собственного достоинства.— Я осторожно помял пальцами локоть.— Кости целы. Всего лишь шишку заработал. Откуда эта стрельба?

— Ха! — Он с облегчением улыбнулся.— Я так и думал, что вы заинтересуетесь, и как раз собирался вам показать. Вам ведь наверняка хочется пройтись по окрестностям.— Он внимательно оглядел меня.— Хорошо поспали?

— Прекрасно, если бы не такое пробуждение.

— Вместо обещанных вами двух часов вы проспали все шесть, мистер Бентолл.

Я взглянул на часы, потом на солнце, которое уже давно пересекло экватор, и понял, что он прав. Но к чему устраивать по этому поводу такую суету? Я вежливо поинтересовался:

— Надеюсь, мой столь долгий сон не доставил вам неудобств? Вместо того, чтобы работать, вам пришлось со мной возиться.

— Вовсе нет, вовсе нет. Я живу не по часам, молодой человек, и работаю когда хочу. Вы голодны?

— Нет, благодарю вас.

— Хотите пить? Может быть, стакан гонконгского пива перед тем, как отправиться на прогулку? Прекрасный сорт. Холодное. Ну как?

— Заманчиво, профессор.

Итак, мы пошли и выпили пива, и оно оказалось именно таким, как он обещал. Мы пили его в гостиной, там, куда он привел нас по прибытии, и теперь я разглядывал различные предметы, выставленные в застекленных шкафах, которым нашлось место между книжных полок. Для меня это была просто коллекция костей, окаменелостей, раковин, каменных пестиков и ступок, обугленных деревяшек, глиняной утвари и различной формы камней. Поскольку профессор боялся людей, проявляющих интерес к археологии, мне не пришлось демонстрировать интерес к коллекции. К счастью, интереса не было никакого. Так что притворяться не пришлось. Но, как видно, он по моему поводу уже успокоился, так как, перехватив мой равнодушно скользнувший взгляд, воскликнул:

— Великолепная коллекция!

— Боюсь, не смогу оценить ее по достоинству, -извинился я.— Не знаю...

— Конечно, конечно! Я совершенно от вас этого не требую.— Он подошел к круглому столу, вынул из ящика кипу газет и журналов и протянул мне.— Это поможет вам понять.

Я быстро пролистал газеты и журналы. Все они были шестимесячной давности, и восемь из них, пять лондонских еженедельников и три центральные американские газеты, свои первые полосы посвятили профессору. Да, для старика это был, вероятно, урожайный день. Большинство заголовков были в духе: «Археологическое открытие века», а статьи посвящались Тутанхамону, Трое и свиткам из Мертвого моря. Каждое археологическое открытие оценивается таким образом всегда, но последнее открытие профессора все же стоило восхвалений. Океания была давно белым пятном для археологов и их исследований, но теперь выяснилось, что профессор Уизерспун нашел на острове Варду, к югу от Фиджи, доказательство миграции полинезийцев с юго-востока Азии и тому, что уже в V веке до нашей эры зам были признаки простейшей цивилизации, то есть еще за пять тысяч лет до того, как считалось в науке до сих пор. Во всех трех журналах давалась подробная публикация, а в одном из них портреты профессора и доктора Карстерса. Мне показалось, что они стояли на разбитом булыжнике, но подпись к фотографии гласила, что это была надгробная плита. Внешность у Карстерса была довольно впечатляющая: не менее шести с половиной футов роста и огненно-рыжие усищи невероятных размеров и пышности. Теперь мне стало понятно, почему его прозвали Рэдом [2] Red — рыжий (англ.) .

— К сожалению, все это прошло мимо меня. Я в это время находился на Ближнем Востоке и был от всего отрезан. Но странно, что в последнее время я ничего об этом не читал.

— С тех пор газеты не освещали этих событии и не будут этого делать до тех пор, пока не завершу нынешнюю работу,— мрачно пробурчал профессор.— Я по глупости доверился информационным агентствам и позволил корреспондентам газет и журналов появиться здесь, когда слухи о моих открытиях вызвали шум. Они наняли корабль из Сувы и напали на меня как саранча. Просто как саранча, поверьте, сэр. Носились повсюду, совали нос во все мои дела, разрушили работу нескольких недель. Я против них оказался беспомощен. Совершенно беспомощен.— Он на моих глазах приходил в ярость.— Да и шпионов среди них хватало.

— Шпионов? Простите...

— Конкуренты. Пытались меня обокрасть, присвоить результаты моей работы. — Для старика это, по всей видимости, было тягчайшим из преступлений, поскольку касалось непосредственно его самого. — Они пытались стянуть ценнейшие образцы, ценнейшие образцы, когда-либо обнаруженные в районе Тихого океана. Никогда нельзя доверять коллегам, мой мальчик,— с горечью заключил он.— Никогда.

Я заверил его, что не буду этого делать, и он продолжил:

— Один из этих пиратов пару месяцев назад сделал попытку пробраться сюда на яхте. Американский миллионер. Занимается археологией в качестве хобби. Хотел войти в долю. Можете не сомневаться, он убрался отсюда ни с чем. Археологам доверять нельзя. Их надо вышвыривать вон. Вот почему я к вам отнесся с подозрением. Откуда мне было знать, что вы нс какой-нибудь репортеришка? Во всяком случае, с первого взгляда, правда?

— Я вас прекрасно понимаю, профессор.

— Но теперь на моей стороне правительство. Заручился поддержкой, — с гордостью произнес он. — Ну, конечно, поскольку это территория Британии. Все подъезды к острову закрыты до окончания работ.— Он допил пиво.— О, Господи, я наверняка вам надоел со своими проблемами. Итак, пошли на прогулку?

— С удовольствием. Но, если не возражаете, я бы сначала проведал жену.

—Конечно, конечно, идите.

Я открыл скрипучую дверь, и Мари Хоупман зашевелилась, повернулась и открыла глаза. Постель была самого что ни на есть примитивного устройства (деревянная рама с металлической проволочной сеткой), но мне показалось, что Мари это не смущало.

— Прости, что разбудил. Как дела?

— Ты меня не разбудил. Мне гораздо лучше.— Похоже на то: круги под глазами исчезли, прихватив с собой и нездоровые красные пятна на скулах. Она с удовольствием потянулась. — Вот так бы лежала, лежала... Он такой добрый, правда?

— Да уж, нам здорово повезло, согласился я и не старался говорить тихо. И вес же тебе было бы лучше еще поспать, дорогая.

Она удивленно сморгнула при слове «дорогая», но решила оставить вопрос без выяснений.