Алистер Маклин - Темный крестоносец [Черный сорокопут Черный крестоносец]

— Все спокойно,— крикнул я. Они ушли.

Десять минут спустя мы все медленно спускались к ангару. Брукман был прав, невесело подумал я. Пока я снова смогу ходить, пройдет, видимо, не меньше недели. Но моряки, сменяясь, поддерживали меня, принимая на себя львиную долю моего веса.

Мы перебрались через последний уступ, отделявший нас от долины. Вокруг ангара было пустынно. Небольшой грузовой корабль огибал рифы на выходе из лагуны. Я услышал, как Флек смачно выругался, и тут же понял, почему: ярдах в пятидесяти от причала над поверхностью воды торчали верхушки мачт и крыша палубной надстройки его шхуны. Леклерк обо всем позаботился.

Все говорили, говорили, пытались шутить и смеяться нервным истерическим смехом, но все-таки смеяться. Их легко было понять. Когда нависшая над тобой угроза смерти неожиданно исчезает, почти каждый начинает себя так вести. После нескончаемой напряженной ночи, после томительных недель, проведенных женщинами в пещере, все кончилось. Страх, ужас, неведение были позади. Жизнь, конец которой был так близок, начиналась вновь. Я посмотрел на семерых ученых с женами, которых видел по сути впервые. Они улыбались и смотрели друг другу в глаза, крепко держась за руки. У меня не было сил смотреть на них. Я отвел глаза. Нам с Мари уже не посмотреть в глаза друг другу. Правда, держась за руку, мы с ней однажды прошлись. Один разок. Минуты две всего. Не так уж много. Могло бы быть и дольше.

Только Флек выглядел удрученным и грустным. Только Флек. Единственный из них. И я не думаю, что причина была в его шхуне. Во всяком случае — не главная причина. Только он один из присутствующих знал Мари раньше. А когда назвал ее славной девушкой, я его незаслуженно оскорбил. У него дочь примерно того же возраста. Флек переживал. Переживал из-за Мари. С Флеком все в порядке. За свои прежние грехи он рассчитался с лихвой.

Мы подошли к ангару. Я сжал в руках автомат и молил Бога, чтобы Леклерк оставил засаду или того лучше — остался сам, желая с нами рассчитаться, застав врасплох, когда мы решим, что все уплыли на корабле. Но там никого не было. Никого не осталось и в других помещениях. Только все имеющиеся передатчики были разбиты вдребезги. Мы подошли к складу, я зашел в открытую дверь и посмотрел на пустую кровать. Прикоснулся к свернутой куртке, служившей вместо подушки. Она была еще теплой. Какое-то шестое чувство подсказало мне приподнять ее. Под ней оказалось кольцо. Обычное золотое колечко, которое она носила на безымянном пальце левой руки. Обручальное кольцо. Я надел его на мизинец и вышел.

Гриффитс раздал указания по поводу захоронения погибших, после чего он, Флек и я медленно направились к блокгаузу. Я повис у Флека на плече. Два вооруженных матроса шли за нами.

Корабль уже обогнул рифы и лег курсом на запад. «Темный крестоносец» и Мари. «Темный крестоносец», несущий с собой угрозу миллионов загубленных жизней, десятков больших городов, лежащих в пыли и руинах, кровавой бойни, страданий и бед, которых мир не ведал с начала своего существования. «Темный крестоносец». И Мари. Мари, которая заглянула в будущее и ничего там не обнаружила. Мари, предсказавшая, что однажды я столкнусь с ситуацией, в которой самоуверенность меня не спасет. И вот этот день настал.

Флек повернул ключ в двери блокгауза, вывел оттуда китайца под дулом автомата и вручил морякам. Мы открыли вторую дверь и зажгли свет. Леклерк разбил все передатчики на базе, но не тронул пульт управления, потому что не смог до пего добраться. Да и не к чему ему было его разбивать: он не знал, что система самоуничтожения «Крестоносца» взведена.

Мы пересекли комнату, я наклонился, чтобы включить генератор.

В этот момент раскрылся клапан нагрудного кармана моей рубашки, и я вдруг увидел записку, которую передал мне Флек. Я вытащил ее и развернул.

Там было всего несколько слов. А именно: «Пожалуйста, прости меня, Джонни. Я изменила свою точку зрения по поводу выхода за тебя замуж — все равно кто-то должен на это решиться, иначе ты постоянно будешь влипать в истории. Постскриптум. Возможно, я тебя немного люблю, все-таки». Потом, в самом конце: «Постпостскриптум. Мы с тобой и огни Лондона».

Я скомкал записку и отложил в сторону. Приник к окуляру перископа. «Кузнечик», идущий курсом на запад, отчетливо был виден на линии горизонта. За ним стелился шлейф черного дыма. Я снял проволочную сетку с кнопки системы самоуничтожения, повернул белый квадрат на 180° вокруг своей оси, потом наклонился и нажал на кнопку «Готовность». Загорелась зеленая лампочка. Часы «Темного крестоносца» сочтены.

Двенадцать секунд. Двенадцать секунд проходит с момента нажатия кнопки до полной активации системы самоуничтожения. Я посмотрел на свои часы и увидел, как секундная стрелка скачками неумолимо продвигается вперед. В голове подспудно возник вопрос: как это будет? Развалится «Крестоносец» на части или сбудутся опасения Фейрфилда, сдетонирует топливо, и взрыв сотрет «Крестоносца» с лица земли без следа? Теперь это все равно ничего не меняло. Две секунды. Я снова приник к окуляру перископа, по перед глазами стоял сплошной туман. Собравшись с силами, я решительно вдавил в панель кнопку взрывателя.

«Темный крестоносец» исчез с лица земли. Даже с такого расстояния сила взрыва казалась чудовищной. Громадный вулкан, мгновенно возникший из ничего, исторг гигантскую струю бурлящей белой пены, которая в долю секунды поглотила разлетающиеся во все стороны остатки корабля. Ввысь взметнулся огромный язык пламени и тут же погас, превратившись в столб черного дыма, на тысячу футов протянувшийся к голубому утреннему небу. Конец «Темному крестоносцу». Конец всему.

Я отвернулся и, опираясь на обхватившего меня за плечо Флека, хромая, пошел навстречу слепящему свету нового дня. В этот миг со стороны океана накатился оглушающий грохот взрыва, и гулким эхом откликнулись степенно молчаливые холмы.

Маленький пыльный человек, маленькая пыльная комната. Таким я его всегда и представлял. Маленьким пыльным человеком в маленькой пыльной комнате.

Он вскочил, когда я вошел, и, быстро обогнув стол, устремился ко мне, подхватил под здоровую руку, усадил в кресло напротив стола. Королевский прием вернувшемуся герою. Бьюсь об заклад на любую сумму, что он подобного никогда в своей жизни не вытворял. Он ведь даже поленился задницу от стула оторвать в тот раз, когда я увидел, как в эту комнату вошла Мари Хоупман.

— Садитесь, садитесь, мой мальчик.— Серое морщинистое лицо светилось заботой, в проницательных зеленых глазах отражалось такое беспокойство, которое этому человеку никогда не было свойственно.— Боже мой, Бентолл, вы ужасно выглядите.