Алистер Маклин - Темный крестоносец [Черный сорокопут Черный крестоносец]

Над столом у него висело зеркало. Небольшое, засиженное мухами и покрытое пылью, как и все остальное в этой комнате, судя по тому, что я там видел, он нисколько по преувеличивал. Левая рука на черной перевязи, в правой — тяжелая трость, без которой я ни шагу, мутные с красными прожилками глаза и бледные впалые щеки. От виска до подбородка — багрово-синий вздувшийся рубец. На рынке я бы сколотил приличное состояние, предлагая себя в качестве гостя на великосветских приемах.

— Я выгляжу хуже, чем есть на самом деле, сэр. Просто устал, вот и все. — Одному Богу известно, как я устал. За те двое суток, которые занял перелет из Сувы домой, я и двух часов не спал.

— Вы что-нибудь ели, Бентолл? Интересно, подумал вдруг я, когда в этой комнате последний раз проявляли подобное участие? Во всяком случае, до того, как старина Рэйн уселся в свое кресло.

— Нет, сэр. Я приехал сюда сразу после того, как позвонил вам из аэропорта. Я не голоден.

— Понятно.— Он подошел к окну и остановился в задумчивости. Плечи опущены, руки за спиной, тонкие пальцы сплетены. Взгляд устремлен вниз на блестящую под фонарями мокрую мостовую. Вздохнул, задернул шторы на грязных, пыльных окнах, вернулся и сел в свое кресло, положив руки перед собой и слегка сцепив пальцы. Начал без лишних слов:

— Значит, Мари Хоупман мертва?

— Да,— кивнул я.— Она мертва.

— Всегда погибают лучшие,— прошептал он.— Всегда так. Почему на ее месте не оказался такой старый, никому не нужный человек, как я? Только так никогда не бывает, верно? Будь она моей собственной дочерью, я бы не смог...— Он замолк и посмотрел на руки.— Таких, как Мари Хоупман, нам больше не видеть.

— Да, сэр. Нам больше не видеть Мари Хоупман.

— Как она умерла, Бентолл?

— Я убил ее, сэр. Вынужден был это сделать.

— Вы ее убили.— Он произнес это таким тоном, будто ничего более естественного в мире не существовало.— Я получил ваше сообщение с «Некара». В Адмиралтействе мне вкратце намекнули на то, что произошло на острове Варду. Я знаю, вы прекрасно поработали, по мне ничего не известно в подробностях. Прошу вас, расскажите все как есть.

Я рассказал ему все как есть. Рассказ был длинным, по он терпеливо выслушал меня, ни разу не перебив вопросом. Когда я закончил, он начал тереть ладонями глаза, потом медленно провел руками по высокому морщинистому лбу и редеющим седым волосам.

— Фантастика,— прошептал он.— Мне в этом кабинете приходилось выслушивать странные истории, но такое...— он осекся, вытащил трубку, перочинный нож и принялся за любимое занятие.— Потрясающая работа, потрясающая. Но какой ценой! Никакие торжественные речи, никакие известные людям слова благодарности не смогут по заслугам воздать должное тому, что ты сделал, мой мальчик. А в нашем деле медалями не награждают, хотя я уже побеспокоился о весьма специфической, ээ... награде, которую ты в самое ближайшее время получишь за свои подвиги.— Уголок рта слегка задергался. Видимо, намек на то, что он улыбается.— Мне кажется, что это тебя непременно... ээ... ошеломит.

Я промолчал, и он продолжил:— Я бы хотел задать еще добрую сотню вопросов, да и у тебя, несомненно, есть парочка вопросов ко мне, касающихся того небольшого обмана, на который я вынужден был пойти. Но все эго может подождать до утра. Он посмотрел на часы.— Боже правый, уже половина одиннадцатого. Я слишком долго тебя задерживал, чересчур долго. Ты выглядишь почти как мертвец.

— Это нормально,— сказал я.

— Нет, это не нормально.— Он отложил трубку, ножик и снизу вверх окатил меня колким взглядом своих ледяных глаз.— Я прекрасно представляю, что тебе пришлось пережить. Здесь не только физические страдания, но и моральные травмы. После всего этого, Бентолл ... ты тем не менее собираешься продолжать службу?

— Сейчас я хочу этого больше, чем когда-либо, сэр.— Попытку улыбнуться пришлось оставить, она не стоила той боли, которую я испытал при этом.— Помните, что вы сказали о своем кресле перед моим отъездом... Я еще хочу посидеть в нем когда-нибудь.

— Уверен, что тебе это удастся,— тихо сказал он.

— И я тоже уверен, сэр.— Правую руку я подсунул под перевязь, чтобы поддержать левую.— Но это не единственное желание, которое мы разделяем.

— Вот как? Седые брови приподнялись на долю миллиметра.

— Да. Мы оба хотим совершенно другого. Каждый из нас не может допустить, чтобы второй покинул эту комнату живым. — Я вытащил руку из-под перевязи и направил на него пистолет.— «Люгер», который у вас под креслом. Оставьте его в покое.

Он уставился на меня, медленно поджимая губы.

— Вы лишились рассудка, Бентолл?

— Нет. Я вновь обрел его четыре дня назад.— С трудом поднявшись на ноги, я проковылял вокруг стола, не спуская с него глаз и не отводя пистолета.— Вылезайте из кресла!

— Вы переутомились,— спокойно проговорил он.— Слишком многое пришлось пережить...

Я ударил его по лицу дулом пистолета.

— Вылезайте из кресла!

Он утер кровь со щеки и медленно поднялся на ноги.

— Положите кресло на пол.— Он повиновался. «Люгер» действительно был на месте, поддерживаемый специальным зажимом на пружине. - Возьмите его большим и указательным пальцами левой руки за кончик ствола и положите на стол.

Он снова сделал то, что требовалось.

— Отступайте к окну и повернитесь.

— Какого дьявола, весь этот балаган...

Я сделал шаг в его сторону, покачивая пистолетом. Он быстро попятился, сделал четыре шага, пока не почувствовал спиной штору, и развернулся к окну. Я опустил глаза на «люгер». На стволе мощный глушитель, с предохранителя снят, обойма полная, судя по указателю. Положив свой пистолет в карман, я поднял со стола «люгер» и приказал Рэйну повернуться. Взвесил «люгер» в ладони.

— Ошеломительная награда, которая должна была мне достаться в самом скором времени, да? — спросил я.— Пуля в живот из «люгера» калибра 7.65 кого угодно ошеломит. Только я не настолько доверчив, как тот бедолага, которого вы ухлопали, когда он сидел в этом кресле напротив, верно?

Он медленно и глубоко вздохнул, потом слегка покачал головой.

— Надеюсь, вы понимаете, о чем говорите, Бентолл?

— К несчастью для вас, да. Садитесь.— Я подождал, пока он поставит кресло и усядется, потом облокотился на угол стола.

— Как давно вы ведете двойную игру, Рэйн?

— О чем вы говорите, черт возьми? — устало спросил он.

— Полагаю, вам известно, что я намерен вас пристрелить,— сказал я. При помощи этого замечательного «люгера» с глушителем. Никто ничего не услышит. В здании никого пет. Никто не видел, как я заходил, никто не увидит, как я выйду. Вас обнаружат утром, Рэйн. Мертвым. Решат, что это самоубийство. Слишком уж велики ваши грехи.