Алистер Маклин - Последняя граница. Дрейфующая станция «Зет»

— Стоп заполнение цистерн, — проговорил офицер, наблюдавший за всплытием. — Глубина сто футов.

— Поднять перископ, — скомандовал Суонсон стоявшему рядом с ним квартирмейстеру. Тот нажал рычаг, послышалось шипение: под воздействием гидравлической жидкости поршень стал увлекать за собой правый перископ. Металлический шток поднимался медленно, преодолевая противодействие воды. Отогнув поворотные ручки, Суонсон приник к окуляру.

— Что это он надеется увидеть в такой темноте? — спросил я у Ганзена.

— А кто его знает? Видишь ли, совершенно темно никогда не бывает. Возможно, светит луна или только звезды. Но если лед достаточно тонок, то свет проникает и сюда.

— А какова толщина льда над нами?

— Хороший вопрос, — признался Ганзен, — но ответа на него мы дать не сумеем. Чтобы уменьшить размеры ледомера до разумных пределов, шкала графопостроителя должна быть достаточно мала. От четырех до сорока дюймов. При толщине льда в четыре дюйма субмарина входит в него как нож в масло. При сорока дюймах можно разбить себе голову. — Кивнув в сторону Суонсона, он продолжал: — Что-то не ладится. Ручкой, которую он вращает, наклоняют вверх линзу перископа, а кнопкой наводят на фокус. Выходит, у него ничего не получается.

— Темно, как под мышкой у Князя Тьмы, — проговорил, выпрямляясь, Суонсон. — Включи прожекторы на корпусе и ограждении мостика. — Командир нагнулся и снова приник к окуляру. Через несколько секунд произнес: — Суп-пюре гороховый. Не видно ни зги. Давай крути кино.

Я посмотрел на Ганзена. Тот, мотнув головой в сторону экрана, появившегося на противоположной переборке, объяснил:

— Это одна из новинок, док. Телекамера с замкнутым контуром. Установлена на палубе в кожухе из особо прочного стекла и с помощью дистанционного управления может поворачиваться вверх или вокруг своей оси.

— Чего же ты новую камеру не поставил?

Действительно, на экране, кроме «снега», не было ничего видно.

— Это самый лучший аппарат, — ответил Ганзен. — Все дело в воде. При определенной температуре и солености она становится почти матовой. Так бывает, когда на машине с включенными фарами попадаешь в густой туман.

— Выключить прожекторы, — скомандовал Суонсон. На экране исчезло всякое изображение. — Включить. — Снова появилась серая мгла. Суонсон со вздохом повернулся к Ганзену: — Ну, что скажешь, Джон?

— Если бы мне платили за богатое воображение, — отозвался Ганзен, — я представил бы себе, что в том левом углу вижу верхнюю часть боевой рубки. А вообще — темно, командир. Хоть в жмурки играй.

— Я бы сказал иначе — в русскую рулетку, — возразил Суонсон с невозмутимым видом человека, отдыхающего воскресным вечером в кресле-качалке. — Позицию сохраняем?

— Не знаю. — Рейберн оторвал глаза от экрана. — Трудно сказать наверняка.

— Как дела, Сондерс? — обратился командир к оператору ледомера.

— Лед тонкий, сэр. По-прежнему тонкий.

— Продолжайте работать. Убрать перископ. — Подняв рукоятки, он повернулся к офицеру, руководившему всплытием: — Вообрази, что на боевой рубке у нас коробка яиц, и нам нельзя разбить ни одного.

Снова заработали насосы. Я оглядел центральный пост. Все были хладнокровны и уравновешены. Лишь на лбу у Рейберна выступили бусинки пота, а голос Сондерса, монотонно повторявшего: «Лед тонкий, по-прежнему тонкий», звучал неестественно спокойно. Но напряженность ощущалась почти физически. Обратившись к Ганзену, я негромко заметил:

— Все словно пришибленные. Над нами еще сотня футов.

— Сорок, — лаконично ответил Ганзен. — Надо учесть высоту корабля: от киля до верхней части ограждения рубки шестьдесят футов. Сорок минус толщина льда. К тому же, возможно, торчит острый как бритва или кончик иглы сталактит, который проткнет наш «Дельфин» словно кусок масла. Представляешь, что это такое?

— Выходит, и мне пора потрепать свои нервы?

Ганзен улыбнулся, хотя ему было не до смеха. Впрочем, мне тоже.

— Девяносто футов, — произнес командир поста погружения и всплытия.

— Лед тонкий, лед тонкий, — бубнил Сондерс.

— Выключить освещение палубы, освещение боевой рубки оставить, — произнес Суонсон. — Пусть камера крутится. Гидролокатор?

— Все чисто, — доложил акустик. — Кругом все чисто. — После паузы добавил: — Отставить «чисто»! Прямо по корме контакт!

— Далеко ли препятствие? — мгновенно отозвался Суонсон.

— Очень близко. Слишком близко.

— Корабль резко поднимается! — вскричал командир поста погружения и всплытия. — Восемьдесят, семьдесят пять футов. — «Дельфин» попал в слой воды с более низкой температурой или повышенной соленостью.

— Тяжелый лед! — озабоченно воскликнул Сондерс.

— Срочное погружение! — скомандовал Суонсон.

Я почувствовал резкое повышение давления воздуха: командир поста включил насосы, и тонны забортной воды устремились в цистерну срочного погружения. Но слишком поздно. Раздался страшный удар, сбивший всех нас с ног: корабль наткнулся на ледовый покров. Послышался звон стекла, свет погас, и субмарина начала падать камнем.

— Дать «пузырь» в цистерну отрицательной плавучести! — скомандовал командир поста.

В цистерну устремился сжатый воздух, иначе давлением воды нас раздавило бы в лепешку. Но глубина все увеличивалась. Двести, двести пятьдесят футов, а мы продолжали падать. Никто не произнес ни слова. Застыв на месте, все смотрели на пульт управления погружением. Не нужно было быть телепатом, чтобы узнать, о чем думал каждый. Всем было понятно, что в тот самый момент, когда боевая рубка корабля ударилась о тяжелый лед, корма его наткнулась на подводный хребет. И если в кормовой части обшивки пробоина, то погружение будет продолжаться до тех пор, пока под тяжестью миллионов тонн воды корабль не расплющит, как консервную банку, и мы мгновенно погибнем все до единого.

— Триста футов, — доложил командир поста. — Триста пятьдесят. Скорость погружения уменьшается.

Достигнув отметки четырехсот футов, «Дельфин» все еще продолжал опускаться. В этот момент на центральном посту появился Ролингс. В одной руке он держал набор инструментов, в другой — ящик с различными лампами.

— Разве это дело? — произнес он, словно бы обращаясь к разбитой лампе над графопостроителем, которую он тотчас принялся ремонтировать. — Это же вопреки всем законам природы. Разве люди созданы для того, чтобы погружаться в океанские глубины? Попомните мои слова, добром это не кончится.

— Если не заткнешь свой фонтан, то же произойдет и с тобой, — едко заметил командир корабля. Но в выражении его лица укора не было: как и любой из нас, Суонсон был благодарен Ролингсу за ту струю свежего воздуха, которую он принес с собой. — Падать перестали? — спросил Суонсон у вахтенного офицера.