Джордж Джонас - Месть

Авнер был потрясен. Он не вступил в спор с Карлом, но указал ему, что он предлагает действовать теми же методами, в которых подозревает Тель-Авив, то есть на первое место выдвигаются политические игры, захват первенства. «Но кому нужна слава? Кому так уж важно быть первым?» — спрашивал он. Они не чиновники, которые стараются взобраться повыше по ступенькам бюрократической лестницы. Они — прежде всего солдаты, участвующие в войне не на жизнь, а на смерть. Как они могут не передать Мосаду те сведения, которыми располагают?

Карл пожал плечами. Всегда лучше попридержать несколько козырей. Особенно, когда имеешь дело с множеством людей, стремящихся потеплее устроиться там, в Тель-Авиве, и отхватить лучший кусок пирога для себя.

Эти слова несколько смутили Авнера, может быть, потому что напомнили ему слова отца. Вероятно, в них содержалось зерно истины. Кроме того, не Авнеру же было наставлять Карла в вопросах патриотизма. И сможет ли он, не моргнув, утверждать, что равнодушен к славе? [51]

Но все-таки в то время полностью разделить мнение Карла Авнер не мог, хотя позднее оказалось, что Карл был прав. Во всяком случае — на девяносто пять процентов.

Авнер полетел в Женеву, оставил для Эфраима послание и через десять дней вернулся за ответом. Эфраим писал: «Ничего не предпринимайте. Держитесь! 17 марта буду в Женеве».

И вот теперь в отеле «Дю Миди» они в течение первых нескольких минут обменивались поздравлениями и любезностями, хотя Авнеру сразу показалось, что их руководитель особого восторга по поводу проделанной ими работы не выражает. Все это очень хорошо, сказал Эфраим, но времени уходит слишком много. А денег и того больше.

В Израиле, само собой разумеется, настроение приподнятое, потому что теперь террористы не могут, как прежде, свободно орудовать в мире, безнаказанно убивая пассажиров, детей и спортсменов. Им приходится быть начеку. Они знают, что в любой момент их может ждать возмездие. Это очень хорошо. Однако пока трудно определить, способствовала ли деятельность группы ослаблению терроризма в целом, как этого они все ожидали. Если судить по некоторым событиям последнего времени, то может создаться впечатление, что не только не способствовала, а даже наоборот, в какой-то степени даже активизировала ее [52].

— Впрочем, — продолжал Эфраим, — сейчас не в этом дело. Мы все еще на все сто процентов поддерживаем эту операцию, но и у нас возникают сложности. Вы не отдаете себе отчета в том, что ваше существование — факт, интригующий всех. Не только врагов — пусть это для них навсегда останется тайной, но и народ в целом. Тех, кто знает о вас, можно по пальцам пересчитать. Так что на нас начинают оказывать изнутри нешуточное давление. Нам говорят: «И это называется гласностью? Террористов убивают почти во всех странах Европы, а мы ничего не знаем?» Говорят, так и начальники отделов на своих собраниях по четвергам [53]. Мы, мол, поставлены в такое положение, что обо всем узнаем только из газет. Значит ли это, что нам больше не доверяют?

— Оставьте, Эфраим, — резко сказал Карл. — Я убежден, что вы можете со всем этим справиться.

— Да, мы справляемся. Вам беспокоиться нечего, — ответил Эфраим. — Но мы просто пытаемся заглянуть в будущее. Я уже упоминал о том, что на нас оказывают давление. О методах борьбы с терроризмом думаем не только мы. Могут появиться и новые идеи, которые будут заслуживать внимания. Мы же не можем постоянно кричать: «Подождите! Воздержитесь!» Не можем мы и постоянно твердить: «В Европе у нас звезды, которым нужно дать время».

— И все же, — сказал Авнер, — к чему вы клоните?

— А вот к чему, — ответил Эфраим. — Та информация, которую вы нам передали о Бейруте, у нас уже есть. И давно. И планы у нас уже разработаны. Не только в Мосаде, но и в армии. Будет, очевидно, принято решение выступить совместно, в большом масштабе. Вам понятно? Так что этих троих мерзавцев можете из своего списка вычеркнуть. Для них вы нам более не нужны.

Авнер и Карл переглянулись и одновременно пожали плечами.

— Очень хорошо, — сказал Авнер. — Мы вам не нужны. И не надо.

Эфраим продолжал:

— Теперь расскажите мне все, что вы знаете. Не только адрес. Он нам уже известен. Изложите мне ваш план операции.

Авнер почувствовал глухое раздражение. Он опять взглянул на Карла, но тот только усмехнулся и махнул рукой, точно хотел сказать — это и есть то, о чем я тебя предупреждал. Так что теперь действуй по своему усмотрению. Он повернулся к Эфраиму.

— О каком плане вы говорите? По-вашему, мы должны выяснить все относящееся к передвижению этих троих, к их образу жизни и прочее, использовав все наши возможности. А выполнение работы будет поручено не нам?

— Работу эту сделаем мы. Понятно? — сказал Эфраим. — Вы, мальчики, не работаете больше у нас. Вы об этом не забыли?

— Прекрасно. Раз, по вашим же собственным словам, мы на вас не работаем, — ответил Авнер, — тогда и информацию собирайте сами.

Он удивился сам себе, когда произнес эти слова. Удивился, видимо, и Эфраим, но тут же спохватился и, рассмеявшись, сказал:

— Это что такое? Детский сад? Я ушам своим не верю. Независимо от того, на кого вы работаете, вы остаетесь офицерами запаса, гражданами Израиля. Я прошу вас дать мне кое-какие сведения. А вы… Вы что забыли, о чем вообще идет речь?

Подобные споры возбуждали в Авнере потребность в упрямом сопротивлении. Может быть, именно эта особенность его характера лежала в основе того упорства, с которым он в свое время успешно преодолел учебный маршрут с пятьюдесятью фунтами груза на спине, тогда как рядом с ним молодые, атлетического сложения люди падали в изнеможении.

— Мы не забыли, — сказал он. — Может быть, вы кое, о чем забыли, толкуя здесь о том давлении, которое, мол, на вас оказывают, и о людях, которые выдвигают новые идеи? И все-таки, у вас что — мало работы? И вы должны непременно расширить круг своих забот? Если вы считаете нашу информацию ценной, почему не дать нам возможность сделать и всю работу?

— Послушайте, может быть, вы переутомились? — улыбнулся Эфраим, делая попытку не усугублять разногласий. — Может, вам нужен отдых? Однако на ваш вопрос я отвечу. Почему вы не можете сделать эту работу? Да потому, что мы так решили. Вы хотите, чтобы в будущем все наши решения утверждались вами? Чтобы вы оценивали, что целесообразно, а что нет? —Помолчав секунду он продолжал: — Что касается этой конкретной информации… Неужели вы думаете, что осведомители дают ее из любви к вам? Вы получаете эти сведения, потому что платите за них огромные деньги. Может быть, напомнить вам, чьи это деньги?

Определенный смысл в этих словах был. Но сказанные так, в лоб, они вызвали в Авнере еще большее желание спорить.