Чингиз Абдуллаев - Дамы сохраняют неподвижность

– Вы же понимаете, что это невозможно, – внес ясность Авдонин, – особенно в свете последних событий.

– Каких событий? – задыхаясь, спросил Николай Александрович. Он начал нервничать, предчувствуя непростой разговор.

– Вы украли нашего свидетеля, – сказал Авдонин. Он не спрашивал, он провозглашал абсолютную истину.

– Вы забываете, полковник, что я не вор, а ваш бывший коллега, и, кстати, выше вас по званию.

– Бывший, – подчеркнул это мерзкое словечко полковник, – вы воспользовались своими связями в нашем ведомстве, вышли на следователя ФСБ, который ведет расследование, и купили его, как я подозреваю, за очень большие деньги. Кроме него, о местонахождении Форина знало только несколько человек. Мы проверили всех без исключения. Согласитесь, что вычислить предателя было не так трудно.

– И вы назначили встречу, чтобы лично сообщить мне эту приятную новость? Повторяю специально для вас, я генерал КГБ и никогда не имел ничего общего ни с уголовной шпаной, ни с рядовыми следователями вашего ведомства.

– И тем не менее только вы могли так быстро вычислить место, где мы прячем важного свидетеля. Кстати, вы сработали очень чисто, не тронули наших офицеров. За это – спасибо.

– Хватит, полковник, – поморщился генерал, – мы оба знаем, зачем мы здесь. Вам известно, что я делал в последнее время, а мне – что делали вы. Или догадываюсь. Зачем вы спрятали свидетеля на частной квартире? Только не говорите, что он был ранен и вы поступили так из гуманных соображений. Не нужно. Я же не идиот. Форин был вашим агентом. Я это сразу понял, как только узнал, где именно вы его прячете.

И именно поэтому вы назначили встречу в этом парке. Небось и магнитофон с собой принесли, чтобы записать наш разговор.

– А у вас есть включенный скремблер, – усмехнулся Авдонин.

– Может быть, – согласился Николай Александрович, – поэтому давайте откровенно. Я ничего не знаю и знать не хочу ни про вашего следователя, ни про вашего бывшего стукача. Что с ним, я тоже не знаю. Вот, собственно, и все.

– Теперь я скажу вам нашу версию, – предложил полковник. – Ваши люди вышли на следователя, заплатили ему немыслимые деньги, а затем выкрали Форина. У меня нет никаких сомнений.

Он остановился и посмотрел на своего собеседника. Тот пожал плечами.

– Можете думать все, что хотите.

– Вы его не спасете, – вдруг сказал Авдонин.

– Что? – переспросил ошеломленный генерал.

– Мы оба знаем, о чем идет речь, – быстро сказал полковник, – вы ничего не сможете сделать, Николай Александрович, даже если потратите все его деньги и купите всех наших генералов.

– Это вы планировали покушение? – напрямую спросил генерал.

– Вы все понимаете, – не ответил полковник, – я думаю, что вы успели узнать и про Суходолова.

– Которого вы так быстро ликвидировали, – пробурчал генерал. – Что вам нужно? Вы можете объяснить мне, зачем вам понадобилась его смерть?

– Мы ведь знаем, что именно он «верховный судья», – ответил Авдонин, – а вы знаете о задаче, которую нам поставил новый президент. В стране должен быть только один верховный судья. И это наш президент. Второго мы не потерпим.

– Вы решили его устранить, – медленно произнес генерал, – похоже, что вы правы. Никакие мои усилия его уже не спасут, если вы приняли такое решение. Я думал об этом. Только ваши люди могли так быстро убрать второго свидетеля после исчезновения первого.

– Я рад, что встретил понимающего человека. Нам давно нужно было встретиться, Николай Александрович.

– И вы предлагаете мне его предать? Или… – Генерал нахмурился, взглянул на полковника. – Нет, вы бы не стали меня вызывать сюда. Вы бы просто осуществили задуманное. У вас какой-то план. Мы можем договориться?

– Можем. – Авдонин снял очки, протер стекла, обернулся, словно опасаясь, что их действительно могли подслушать. – Мы гарантируем ему жизнь, а он на некоторое время покидает Москву, уезжает куда-нибудь за границу.

– Не понял. – Генерал чувствовал, как сильнее болит сердце. Он тяжело перевел дыхание. Впервые в жизни он чувствовал себя почти предателем.

– Вы понимаете, что при желании мы его легко уберем. Не поможет никакая охрана. Поэтому я предлагаю вам убедить Рашковского покинуть Москву. На некоторое время. Скажем, на три месяца. За это время мы немного почистим город, и он сможет вернуться. Вот, собственно, и все. Мы гарантируем ему жизнь, а вы гарантируете нам его отъезд.

– Зачем? – все еще не понимал генерал. – Зачем вам это нужно?

– Мы договорились? – спросил полковник вместо ответа.

– У вас есть план. – Фомичев задумался. – Что значит «почистим город»?

– У нас есть конкретное указание нового президента, – пояснил Авдонин. – Всю страну захлестнула преступность. В Москве люди уже боятся ходить по улицам. Каждый день банды устраивают разборки. Мы должны с этим покончить раз и навсегда. Когда Рашковский уедет, мы начнем «чистку».

Генерал задумался. Ему не нравился план, который предлагал полковник. Он думал минуту, другую. Затем решительно произнес:

– Рашковский не согласится уехать.

– Тогда вы сможете присутствовать на его похоронах, – невозмутимо ответил Авдонин. – У нас есть приказ, Николай Александрович. И вы понимаете, что мы его выполним.

– Нравы в нашей конторе не меняются, – пробормотал генерал.

– Вот именно. Я говорю вам откровенно, не пытаясь вас обмануть. Если мы захотим убрать Рашковского, мы это сделаем. Его не спасет ни поездка в другую страну, ни самые лучшие охранники. Как вы понимаете, для человека его профессии никаких гарантий не существует. Он очень богатый человек, влиятельный бизнесмен. И у него, разумеется, много врагов. Кто знает, когда и где наемный киллер захочет убрать Рашковского. А я могу дать гарантию, что он останется в живых. Во всяком случае, пока он снова не появится в Москве.

– Вы говорили – на три месяца?

– Я говорил, что нам нужно три месяца, чтобы почистить город. Но абсолютной гарантии на будущее я дать не могу. Хотя на его месте я бы все-таки уехал.

– Мне кажется, что это шантаж. Если о нашем разговоре узнают…

– Журналисты… – иронично вставил Авдонин, – или мое руководство? Что вы можете сделать, генерал? Рассказать, что я вам угрожал? Я буду все отрицать. Рассказать о моем предложении? Но это глупо. Тогда за жизнь Рашковского я не дам и копейки. Да, это шантаж. У меня есть конкретный план. И конкретные указания руководства. И я собираюсь их выполнить.

– Вы все спланировали с самого начала, – задыхался скорее от гнева, чем от одышки генерал. – Вы хотели устранить Рашковского… Вы…

Он вдруг остановился. Взглянул на продолжавшего шагать Авдонина.

– Полковник, – позвал он своего неприятного собеседника. Тот остановился, но все еще не поворачивался к генералу. – Полковник, – снова осторожно позвал его Фомичев, – но почему тогда вы так ошиблись?