Михаил Любимов - Как убивали Бандеру

В десять утра явился на доклад к шефу, дабы поставить на делах его высочайшую подпись, но получил от ворот поворот: маловато материалов, где данные о здоровье, отзывы соседей по квартире, каково политическое лицо Дуни, как относится к генеральной линии партии, не состояли ли родственники в буржуазных и мелкобуржуазных партиях?

На сбор информации потребовалась еще одна неделя, здоровье оказалось нормальным, соседи жаловались, что иногда ссорится с братом, к тому же по воскресеньям ходит в церковь, естественно, из-за своей дремучести, насчет политического лица чекист решил не тратить время на выяснение очевидного и написал, что Дуня линию партии поддерживает. А тут еще подоспела сенсационная информация: Даша уже целый год состояла в официальном браке со скромным служащим юридической конторы Василием Малько, старше ее на двадцать лет, с университетским образованием. Правда, супруги не жили вместе, ибо Малько ютился у своих родителей, а его проживанию у Даши сопротивлялись и отец, и брат. В общем, не лучший моральный облик, о котором клубное начальство и не подозревало.

Казалось бы, простейшее дело, а закручивалось крайне неприятно и ничего хорошего не сулило…

Дело Дундука выглядело гораздо перспективнее: из богатой семьи (отец — владелец завода оставил наследство), шотландец, значит, настроен против английского владычества, за плечами имперский колледж, открывающий двери в лучшие фирмы, служба в авиации. Аполитичен, живет в имении недалеко от Глазго. Дополнительная информация: добряк, верит всем на слово, порядочный, отзывчивый, не рвач и человек меры (читать все это Бровману было даже противно, бывают же на земле такие капиталисты!). Что ж, просто идеал в разрываемом противоречиями буржуазном обществе, где, как писал великий Чарльз Диккенс, «устрицы шагают под ручку с нищетой».

Странный, воистину странный англичанин, в любом случае — находка для органов: с честными и добрыми людьми приятно сотрудничать, хотя некоторые идеалисты не понимают, что повсюду идет ожесточенная подковерная борьба и люди гибнут за металл.

И влюбился, дурак!

Даша платила ему взаимностью и однажды после конспиративной встречи с Бровманом, во время прогулки с англичанином по Тверскому бульвару, сообщила:

— Ты знаешь, Крис, меня вызывали… интересовались тобой и просили за тобой присматривать.

— Кто вызывал?

— НКВД, — ответила она.

— Это кто? — заинтересовался Крис.

— Ну, вроде милиции…

— А что они хотят?

— Они считают, что ты… английский шпион, — она вспомнила большую крысу с вытянутым носом.

Тут Барни все понял и удивился:

— И ты поверила?

— Нет. Но что делать?

— Что делать? — он задумался. — А что делать? Да ничего. Рассказывай им все, что хочешь, у меня от них нет секретов.

— А ты никому не говори о нашем разговоре…

Дура дурой, а умная. Больше к этой теме любовники не возвращались.

Наступала пасха, и Даша решила съездить на пару деньков в родимые края, давно она не видала подружек и вообще мечтала развеяться после суматошной столичной жизни. И вдруг ее осенило: а почему бы не пригласить Барни с его шикарным автомобилем? В конце концов, деревня располагалась всего лишь в трехстах километрах, что ему стоит?

«Шевроле», набитый куличами, пасхой, крашеными яйцами и разным дефицитом, сразил наповал всю деревню. Сходили в церковь, а потом в доме подружки Даши, где она поселилась с Крисом, состоялась большая гульба. Захаживали почти все, а председатель сельсовета, решивший, что Барни — чуть ли не член правительства, стелился как мог и даже зарезал по случаю праздника свинью.

И все бы сошло с рук, если бы не участник Гражданской войны и секретарь партячейки Григорий Кожемяко, усмотревший в посещении церкви, которую ему не удавалось снести, чуть ли не вызов идеологическим устоям. Одно дело, когда ходит свой неграмотный народ, отравленный опиумом, другое дело — приезжие из столицы, где живет и трудится сам вождь. О своих сомнениях он осторожно сигнализировал в райком, в результате вся история достигла ушей НКВД, и товарищ Левинский наложил на входящей бумаге резолюцию: «Тов. Бровману. Разобраться и доложить».

Еще бы: ведь иностранцам без уведомления соответствующих органов за пределы столицы выезжать возбранялось.

Как снег на голову. Нарушение всех правил не только иностранным шпионом, с ним все ясно, но самим агентом НКВД Дуней!

Бровман за всю эту неприглядную историю получил строгача, однако начальство решило использовать нарушение всех норм в будущем, когда разработка достигнет апогея и объект созреет для вербовки.

— Почему вы пригласили его с собою в деревню? — строго спросил Бровман свою агентессу на очередном рандеву.

— На пасху, — ответила она просто.

— Почему вы мне об этом ничего не сказали?

— О чем?

— О том, что пригласили.

— Я не знала. А что в этом плохого?

— Вы должны мне рассказывать и о плохом, и о хорошем, — говорил Бровман, раздражаясь и понимая, что бесполезно разъяснять этой глупой бабе всю опасность выезда иностранцев за пределы Москвы. — Как он себя вел? Подозрительно или нет? Фотографировал?

— Ему все очень понравилось, правда, дороги плохие. Иногда фотографировал…

— Мосты, шлюзы, другие объекты?

— Меня в основном и как все за столом пели…

— Ну а муж ваш что? Как он мирится с этим?

— Он и не знает. Он же живет в другом месте.

— Значит, у вас свободный брак? — добивался Бровман.

— Мы зарегистрированы! — возмутилась Даша, не проститутка ведь!

Иногда Бровману убить ее хотелось…

— Я люблю тебя! — шептал Крис по-русски, и акцент делал эту фразу особенно выразительной.

Она чувствовала, что он ее любит, в этом не было никакого сомнения.

Как он отличался от мужа Василия! Тот сразу же после соития отключался, превращался в мумию, закуривал сигарету и совершенно забывал о ней — а нежность только просыпалась, она прижималась к нему, а он лежал, как холодный труп, и дымил.

С Крисом все проще и лучше, собственно, он видел свое мужское предназначение лишь в том, чтобы ей было хорошо сейчас и всегда, если не навеки. Букет цветов каждый день. Ужин в хорошем ресторане. Посещения выставок и театров. Дорогие ателье.

Теперь она ночевала у него почти каждый день, ей нравилось ходить по гостиной в шелковом халате, который он специально выписал для нее из Лондона, сидеть за инкрустированным круглым столиком и пить из высокой хрустальной рюмки… как его? пахнущий орехами, лимонными корочками и еще чем-то незнакомым… как его? куантро!

— Я хочу жениться на тебе! — сказал Крис однажды.

— Но я замужем.

— Так разведись!

Она только улыбнулась, представив реакцию на это не столько мужа, сколько Игоря Бровмана. Впрочем, последний решил не полагаться только на информацию Дуни, выставил за Дундуком плотное наружное наблюдение и обставил его квартиру техникой подслушивания. Никаких оперативных результатов, черт возьми! Один глупый любовный лепет, причем примитивнейший и на ломаном языке. Или молчали и целовались. Ну хоть бы высказался против советской власти или еще что… Ничего подобного, только болтал односложно, что любит Россию и Дашу. Какую Россию — царскую или советскую? Как любит и что готов сделать ради этой любви? Удивительно, что никаких контактов со своим посольством, словно он умышленно сторонился своих. Неужели он действительно влюблен в эту бабищу? Может, сфотографировать его с ней в постели и предъявить как компромат? Ерунда! Какой компромат, если этот дурак настолько потерял голову, что сделал предложение замужней… Эврика! Может, взять его с другой стороны: мол, сожительство с замужней чревато для него последствиями в Англии? Ведь Бровман читал в «Правде», что на Альбионе развита слежка супругов друг за другом, все это потом вываливают в суде… М-да, но это только в том случае, если Дундук женат…